Я развернул схему «Шоу ужасов» и сообщил, что нам нужно обязательно попасть в павильон № 4.
– Почему именно туда? – уточнил Горбанюк. – Там что, расстреливают посетителей из крупнокалиберного пулемета или сжигают огнеметом?
– Просто там – все наиболее интересное.
– Отсюда можно попасть только в павильоны № 1, № 2 и № 3, – заметила Света, оглядевшись.
По схеме выходило, что к павильону № 4 удобнее всего добраться через павильон № 3 – «Чужие».
Только мы оказались в огромном, практически темном, освещенном лишь редкими тусклыми фонарями, помещении, как в лицо Горбанюку тут же полетело что-то напоминающее мерзкую липкую медузу. Он с трудом отодрал ее от щек, но она так и осталась на ладони. Горбанюк в отчаянии потряс рукой.
– Забери у меня эту гадость, – приказал он Свете.
– Ну вот еще! – отозвалась та. – Ты может быть вообще теперь заразный. Наверное теперь с тобой и спать нельзя.
Тут же она заверещала от ужаса и помчалась по пересеченной местности, заваленной остовами каких-то загадочных сооружений. На нас с Горбанюком надвигалось отвратительное чудовище. Из его зубастой пасти выскочили зубы помельче и щелкнули у меня перед самым носом. Чудовище издало неприятный писк. Мы с Горбанюком тоже бросились бежать, но Горбанюк зацепился штаниной за торчащий из земли обломок трубы и упал. Чудовище наклонилось над ним, и тут Горбанюк влепил ему в пасть свою медузу. Послышался крик, не имеющий ничего общего с предыдущим писком, чудовище рухнуло на пол и забилось в конвульсиях. Какое-то мгновение Горбанюк удивленно смотрел на все это, потом ткнул в него пальцем, повернулся ко мне и захохотал.
– Бежим! – крикнул я.
На него надвигались два таких же «красавчика». Но, вопреки ожиданиям, Горбанюк выдернул из земли кусок трубы, о который споткнулся, и мужественно повернулся к опасности лицом. Увидев, что дело принимает нешуточный оборот, чудовища ретировались. Тем более, что и помимо Горбанюка им вполне хватало на кого наводить страх – вокруг носились люди с перекошенными от ужаса физиономиями.
Горбанюк снова расхохотался. Его смех мне не понравился. Я двинулся между обломками каких-то гигантских аппаратов. Потом я увидел, как «красавчики» схватили молодого мулата и под истошные крики куда-то поволокли. Из рук мулата что-то выпало. Я осторожно приблизился к предмету и поднял его с земли. Это было нечто, по форме напоминающее бластер. Я нажал на спусковой крючок. Сильный луч света прорезал тьму. Одно из чудищ, тащивших мулата, взвизгнуло и упало навзничь. Мне это показалось забавным. Я повторил трюк дважды, и оба чудовища, еще продолжавшие удерживать мулата, тоже брякнулись на землю. Мулат благодарно помахал мне рукой и исчез среди груд металлолома.
– Крайский! – послышался вопль. – Крайский!
Это была Света. Я узнал ее издали по голубым волосам. Руки и ноги ее были прилеплены какой-то гадостью к сталактитам. А прямо перед ней раскрывались лепестки огромного яйца. Из яйца показалась мерзкая тварь вроде той, что сиганула на Горбанюка. Я долбанул по яйцу из бластера, и тварь как-то сразу сникла, завяла. С грехом пополам я высвободил Свете все четыре конечности. Пока я это делал, она умудрилась несколько раз сладострастно лизнуть меня в лицо.
Я схватил ее за руку, и мы побежали. Неожиданно все вокруг принялось дрожать, греметь и рушиться. Бесстрастный женский голос на нескольких языках объявил, что через пять минут корабль взлетит на воздух. Замигал красный аварийный свет.
– Скорее! – крикнула Света. – В другой павильон!
Не снижая темпа мы повернули налево и побежали туда, где мерцала ядовито-зеленая надпись «Выход». Здесь нас поймали служители. Бластер у меня отобрали. Мы оказались в межпавильонном помещении. Отсюда можно было попасть в павильоны № 3, № 4 и № 6. Мы сели в кресла отдохнуть. Неожиданно показался Горбанюк, который бегал среди удивленных людей, размахивая обломком трубы. Его пытались поймать двое служителей. Наконец, им это удалось.
– Дорогой, успокойся, – сказала ему Света.
– Здорово! – отозвался Горбанюк.
Я решительно его не узнавал.
– Куда дальше? – бодро поинтересовался он.
– В павильон № 4.
– А что это такое?
– «Праздник всех святых».
– Звучит заманчиво.
– Хочу чего-нибудь выпить, – заявила Света.
– Но здесь ведь ничего не продают! – воскликнул Горбанюк.
Ему уже, видимо, не терпелось забраться в следующий павильон.
– На то ты и мужчина, чтобы что-нибудь придумать. Меня мучит жажда. Вот Крайский наверняка бы что-то придумал. Правда, Миша?
– У него профессия такая – придумывать.
– Ничего подобного! – возмутился я. – Я ничего не придумываю. Все, о чем я пишу, происходило в действительности.
– Вот видишь, – сказал Горбанюк Свете. – Крайский тоже бы ничего не придумал.
Я внимательно посмотрел на схему павильонов.
– Если нам удастся благополучно разминуться с Майклом Майерсом и достичь выхода из павильона «Праздник всех святых», в следующем зале находится буфет.
– Тогда вперед, – проговорила Света.
Мы оказались на улице ночного города. Где-то вдали мерцал одинокий тусклый фонарь. И еще – мигающая реклама ночного бара. Повсюду были разбросаны чучела людей с перерезанными глотками. Эльзу Кук не сразу вчера обнаружили – принимали за такое же чучело. Пока кто-то не поскользнулся в луже крови и не плюхнулся в ее объятия. Неожиданно окружающие нас люди завизжали, начали шарахаться в разные стороны, прятаться в подворотни, карабкаться по стенам домов. На другом конце улицы появился здоровенный детина с забинтованной головой. Майкл Майерс. В поднятой руке он сжимал огромный кухонный нож, вроде того, каким пользовались Аська с Гойей, когда готовили денер-кебаб. Майерс медленно пошел в нашу сторону. Горбанюк принялся оглядываться по сторонам. Видимо искал замену обломку трубы.
– Интересно, он и дальше собирается идти в том же темпе? – проговорила Света.
Майерс приближался. Тогда Света предложила:
– Давайте перебежим на ту сторону улицы.
Мы совершили маневр, Майерс мгновенно отреагировал и снова пошел на нас. Но темп его движения не изменился.
– Черепаха, и та движется быстрее него, – сказала Света.
– А ты попробуй, походи так целый вечер, – принялся защищать Майерса Горбанюк.
Ради забавы мы принялись бегать перед самым носом у зловещего Майкла.
– Покажи ему прием джиу-джитсу, – сказала Света Горбанюку.
– Какой? – уточнил тот.
– А какие ты знаешь?
– Никаких.
– Тоже мне, мужик.
Света остановилась напротив Майерса, а когда тот подошел, выдвинула вперед правую ногу и принялась водить ее носком вправо-влево. Майкл Майерс посмотрел вниз, и в тот же самый момент Света шлепнула его ладонью по бинтам. Майерс дернулся, отпрянул назад и неожиданно захохотал. Этот живой смех совершенно не вязался с обликом зловещего маньяка. Все же Майерсу удалось взять себя в руки, и он снова поднял нож над головой. Игра в кошки-мышки возобновилась.
– Неужели это прием из джиу-джитсу? – поинтересовался Горбанюк у Светы.
– Ага.
– А как он называется?
– Прием Чарли Чаплина.
Вскоре мы обнаружили, что Майкл Майерс все же потихоньку ускоряет темп. Просто происходит это незаметно, вроде того, как увеличивается темп в «Болеро» Равеля. Нам надоело бегать, и мы решили укрыться в ночном баре, реклама которого все время обливала нас голубым и красным. К нашему удивлению бар оказался настоящим. За столиками сидели люди, а за стойкой орудовал самый настоящий бармен.
– Очень кстати, – обрадовалась Света и повернулась к Горбанюку. – Возьми мне чего-нибудь попить.
– Что именно?
– Сам подумай.
Мы направились к свободному столику. Вернулся Горбанюк, зажав в клешнях бутылку с «Пепси-колой».
– Плохо подумал, – безжалостно констатировала Света.
На Горбанюка было жалко смотреть. Я бы не удивился, если бы узнал, что он уже начал скучать по своей жене.
– Тогда скажи сама! – по петушиному прокукарекал он.
– Разумеется, виски с содовой, – последовал презрительный ответ.
– А тебе? – поинтересовался он у меня.
Почему-то мне тоже до чертиков захотелось виски с содовой.
– Стакан апельсинового сока, – твердым голосом проговорил я.
Бар размещался в полуподвале, и через маленькие оконца можно было разглядеть лишь ноги тех, кто находился на улице. Здесь было причудливое освещение, при котором волосы Светы обрели уж вовсе невероятный, неоновый оттенок. Все присутствующие откровенно пялились на нее.
Мимо бара протопал табун, или, если хотите, стоножка. Вскорости показались ноги, обутые в кованные сапоги. Неторопливым чеканным шагом они проследовали в том же направлении, что и стоножка.
– Вчера здесь убили одну девчонку, – сообщил я.
Мне захотелось немного попугать Горбанюка а заодно мобилизовать его внутренние ресурсы в преддверии ожидаемых событий.
