Словно бы расслышав мысли Валентины, Алиса быстро предупредила:
– Мой муж знает, где я. Поэтому... Если со мной что-то случится... Он знает, кого я здесь искала. И почему.
Валя расхохоталась:
– Твой муж!.. Ах, ну да, конечно же, твой муж!..
Алиса недоумевала: что за неадекватная реакция? Отсмеявшись, Валентина спросила:
– Ты давно замужем?
– А зачем тебе это?
– А все-таки?
– Ну, три года.
– А как зовут твоего мужа?
– Вадим.
– Вадим. Вадим Октавин, да?
– Ты что, его знаешь?
– Слегка, – усмехнулась убийца.
– Откуда?
Валентина оставила ревнивый вопрос Алисы без ответа. Опустила руку с пистолетом, уселась на гостиничную банкетку. Скомандовала, сопроводив свой жест взмахом оружия:
– Присядь.
Алиса подчинилась – уселась на кровать.
– Я хочу заключить с тобой сделку, – продолжала Валя. – Во-первых, я расскажу тебе все. Все как было. Я не убийца, но я знаю, кто и почему убил. Всех пассажиров джипа – и твоего отца в том числе.
– Хочешь исповедоваться? – осклабилась Алиса.
– Да. И попросить прощенья. Я виновата перед тобой. Я очень сожалею.
– Не нужны мне твои сожаления.
– А что тебе нужно? Крови? Если ты жаждешь крови – пожалуйста: я дам тебе адрес Степана. И сообщу тебе его новую фамилию.
– А Петр?
– Петр погиб. Его убили в перестрелке.
– А Степан? Жив-здоров?
– Более чем. – Валентина усмехнулась, и в ее глазах блеснул лукавый огонек. – И очень хорошо себя чувствует.
– Переводишь на него стрелки?
– Да. Я сдам тебе Степана. Делай с ним что хочешь. При одном условии: меня ты выбросишь из головы. Забудешь, кто я. И где меня встретила. Поверь мне: это хорошая сделка. Я сдаю тебе главаря. А я, если выражаться блатным языком, выполняла в том деле роль простой наводчицы. Все придумал и организовал Степа. И они с Петей стреляли. Но Петю убили. Поэтому Степан несет за все наибольшую ответственность. И ты его получишь, своего Арбенина.
– Что ж, я согласна.
– А мои гарантии? Что ты никак не будешь меня преследовать?
– Не знаю. Наверно, тебе придется положиться на мое слово.
Валентина подумала: «Фигушки. Ни на чье слово я полагаться не буду. Надо срочно продавать долю в отеле. И сматываться – куда-нибудь в Южную Африку или Австралию. Туда, где меня не достанут. Пока эта овца станет разбираться со Степой, у меня появится кое-какое время, чтобы закруглиться с делами. А может, во время разборки они поубивают друг друга».
– Что ж, – проговорила Алиса, – давай рассказывай, как дело было. И где он сейчас – Степан?
Неподалеку от могилы Петьки Степан развел небольшой костер. Пару сухих деревяшек щедро сдобрил бензином из канистры. Потом достал из серебристого «дипломата» контракты, накладные, тетрадку с черной бухгалтерией. Все полетело в огонь. Пламя благодарно вспыхнуло от новой порции бумажной пищи. Следом в костер отправились документы: старые паспорта, обычный и заграничный, права, сберкнижки, с которых переведены все деньги, пустые кредитки. Дело совсем не в этой юной дуре Алиске, которой вздумалось искать правду. Степа прекрасно отдавал себе отчет: рано или поздно это все равно должно было случиться. И он жил наготове, в постоянном напряженном ожидании дня «Х». Не делал долгов, владел высоколиквидным бизнесом, который можно быстро продать, и всегда держал наготове комплект запасных документов.
Старая жизнь Степана сгорела в костре быстро. Уже вторая по счету жизнь. Он забрался на подножку джипа. Проверил в кармане документы на другое имя.
Начиналась новая жизнь. Третья.
Когда Алиса начинала задумываться над этим, в мозгу срабатывал (как называл это психолог в школе Теплицына) «механизм вытеснения». И она не могла об этом думать. О чем угодно – только не об этом.
«Нет. Нет. Этого не может быть», – билось в ее мозгу всю дорогу. Пока она ехала на такси до Малаги, доплачивала за билет до Москвы, регистрировалась, поднималась на борт. Несколько раз она пыталась дозвониться Вадиму. Телефоны мужа молчали.
А еще она, безбожница, начинала молиться: «Господи, сделай так, чтобы это было неправдой. Чтобы эта сучка наврала мне. Чтобы все осталось по-прежнему».
В Шереметьеве Алису никто не встречал. Ни Вадим, ни даже Василий на ее «Лексусе».
Она взяла такси и, не торгуясь, попросила отвезти ее в особняк.
Она не знала, что скажет, что станет делать. Не готовилась, не загадывала. Лишь бы все поскорей закончилось. Разрешилось.
Когда Алиса подъехала к воротам и расплатилась с шофером, ее поразила тишина, царившая на участке. Обычно, когда хозяйка отсутствовала дома, из-за забора доносился стрекот косилки, или перекрикивания Варьки с Василием, или разухабистое радио «Динамит», любимое Варькой. Теперь все было тихо. Ни голосов. Ни радио, ни шума.
Алиса открыла калитку своим ключом. На участке шумели сосны, галдели птицы, но не чувствовалось никакого человеческого присутствия. Домик для прислуги оказался пуст. Двери его были заперты. «Есть кто живой?» – крикнула Алиса. Эхо отразилось от большого дома: «...ой ...ой».
По дорожке, мощенной плиткой, она подошла к своему особняку. Отомкнула запертую дверь. Позвонила на пульт – сняла дом с охраны. Шагнула внутрь – и поразилась происшедшим в особняке переменам.
Со стен в гостиной сняты картины – стены зияют чуть выцветшими прямоугольниками. Исчез любимый Алисин диван, кресла, домашний кинотеатр с плазменным экраном. На кухне остались посудомойка, шкафы, но в них нет посуды. Холодильник оказался девственно пуст.
По гулкой лестнице Алиса взбежала на второй этаж. Заглянула в их с Вадимом спальню. Нет ни кровати, ни тумбочек, ни «хай-энд» музыкального центра. Вместо бронзовой люстры свисает голая лампочка.
Она открыла встроенный шкаф. Вадимовы полки пусты. В гардеробе вместо мужниных костюмов с рубашками болтаются пустые вешалки.
Алиса подошла к сейфу в стене – раньше его загораживала миниатюра Климта – копия, конечно, – теперь даже ее не было. Открыла дверцу. В тайнике не оказалось их с Вадимом «денег на хозяйство» – пары тысяч долларов, нескольких сотен евро, сотни тысяч рублей. Не было ни мужниных облигаций, ни его «левых» контрактов, ни книжки с черной бухгалтерией. Зато Алисины драгоценности в сейфе остались: полный комплект, в целости и сохранности. И еще там лежал телефон. Алиса сразу узнала его – это был мужнин смартфон. Девушка взяла его в руки, словно ожидая, что он даст ответ, что случилось с домом. Но на экране смартфона не оказалось ни записки, ни эсэмэски, ни нового файла.
Алиса заглянула в их с Вадимом личную ванную. Все то же самое. Все вещи мужа, от коллекции одеколонов до зубной щетки, исчезли.
И тут в руке Алисы зазвонил телефон. Она торопливо нажала на «прием».
– Ну, приехала? – спросил насмешливый голос. Это был он, Вадим.
– Приехала, – кивнула Алиса. Внутри у нее все словно заледенело.
– Узнала правду? – ухмыльнулся муж на другом конце телефонной линии.
– Ты где? – ответила она вопросом на вопрос.
– За далекими лесами, за высокими горами, за синими морями, – хмыкнул Вадим.
– Испугался? И потому сбежал?
– Да с чего ты взяла, что испугался? Просто ты мне надоела. И я тебя таким манером изящно бросил.
– Вот как? – холодно переспросила она. – Да нет, дело в другом. Ты просто трус, Вадим. Или тебя лучше называть по-старому – Степаном?
Голос мужа посерьезнел:
– Значит, Валька тебе все рассказала. Интересно, как вам удалось договориться? Наверно, она сдала меня со всеми потрохами – в обмен на то, что ты не заложишь ее.
– Совершенно не твое дело, как мы с ней договорились.
– Значит, все было, как я сказал, – расхохотался Вадим (или Степан?). – Узнаю ловчилу Валюху.
– Зачем ты это сделал?
– Точность формулировок всегда была твоим слабым местом. Что конкретно – «я сделал»?
– Зачем ты убил моего отца?
– Кто ж знал, что тем джипом рулил твой батяня. Извини. Он оказался в неудачное время в неудачном месте. Ему просто не повезло. Премного извиняюсь.
– Какая ты все-таки сволочь, – тяжело вздохнула она.
– А зачем же ты за такую сволочь замуж вышла? – парировал Вадим.
– Лучше скажи: зачем ты решил жениться на мне? Ты ведь знал? Знал, что я дочка убитого тобой Меклешова? Захотел пощекотать себе нервы?
– Ну, самое главное, я любил тебя...
– Ты еще будешь говорить мне о любви!..
– Но не скрою, – хладнокровно продолжал Степан, – я, конечно, знал фамилию убитого. Я читал газеты. И когда мы с тобой познакомились и ты дала мне свою визитку, я на той тусовке, грубо говоря, офонарел. Минуту я даже слова не мог вымолвить. Сначала думал – однофамилица. Мало ли на свете Меклешовых. А потом, по твоим смутным рассказам, догадался, что ты – его дочь...
