обдают улицу. От столба ворот до двери тянется неумело повешенное дешевое, но веселое украшение. Я нажимаю кнопку звонка и жду, гадая, услышат ли его за шумом празднования.
Тома распахивает дверь, держа в руке бутылку пива и сияя улыбкой. На секунду он кажется удивленным увидеть меня на пороге, отчего я беспокоюсь, что он забыл о приглашении, но потом вспоминаю, как я одета и что мое лицо выкрашено в белый. Интересно, может ли он увидеть сквозь макияж, как я покраснела?
– Ты приоделась! – со смехом говорит он.
– На мою вечеринку нужно было наряжаться, – пожимаю плечами я. – Я не хотела тратить время на поездку домой, чтобы переодеться.
Улыбка Тома становится еще чуточку шире, и я понимаю, что приняла правильное решение. Он ступает вперед и обхватывает меня руками в огромном медвежьем объятии. Это мой первый физический контакт с Тома. Я в целом тактильный человек и склонна сжимать собеседнику руку, выражая сочувствие, солидарность, поддержку. Однако я строго ограничиваю себя на работе, потому что это может показаться непрофессиональным. Я не помню, чтобы мои пальцы даже мельком прикоснулись к его пальцам, когда я передавала ему чашку чая, или чтобы мое плечо потерлось о его плечо, когда он придерживал для меня дверь. Его внезапная близость должна казаться незнакомой, может, даже неловкой, но я обнаруживаю, что мое тело с легкостью прижимается к нему. Он высокий, поэтому я проскальзываю под его поднятыми для объятия руками. Когда мы разъединяемся, я внезапно ощущаю нехватку, замечаю, что руки опустели.
– Извини, мне стоило взять с собой чего-нибудь выпить, – я думаю обо всех бутылках шампанского, вина, пива и другого алкоголя, нагроможденных на моей вечеринке, и мне стыдно, что я не догадалась взять одну с собой.
– Лекси, тебе не нужно брать ничего, кроме себя.
Я проскальзываю в ванную и смываю макияж. Тома, может, и не считает странным, что я приехала в абсолютно вычурном наряде, но я уверена, что другие посчитают именно так. Я ничего не могу сделать со своим костюмом. Когда я выхожу из ванной, Тома терпеливо дожидается меня. Я иду за ним в гостиную, где в маленьком пространстве тесно столпилось человек двадцать. Все сидячие места заняты, да и встать где-нибудь сложно. Все друг с другом разговаривают. Никто грубо не маячит на задворках. Когда я вхожу, все поворачиваются, улыбаются, коротко кивают и машут. Я бывала на маленьких вечерних приемах с горсткой гостей, и порой эти гости игнорировали появление нового человека, но эти люди кажутся необыкновенно приветливыми. Я робко улыбаюсь в ответ. Тома ведет меня к группке из трех человек: двух женщин и мужчины, примерно моего возраста или старше, по моим догадкам. Конечно же, сначала разговор заходит о моем костюме. Я объясняю, что приехала с другой вечеринки, но не упоминаю, что со своей, так как боюсь, что это потребует большего объяснения, чем я могу предоставить. Почему я уехала со своей вечеринки с тремя сотнями гостей на его собрание из двадцати людей?
Тома трогает меня за предплечье, это ошарашивает.
– Выпьешь?
– Да, пожалуйста. Я приехала на автобусе.
Он идет на кухню за напитком для меня. И возвращается с бокалом белого вина, а я к тому времени уже присоединилась к разговору его друзей о книгах, которые они читают в данный момент. Они оживленно обсуждают сюжеты и персонажей, и случайно вышло, что я читала книгу, находящуюся в центре дискуссии, поэтому я могу согласиться, что концовка была очень впечатляющей. Худая женщина в платье с цветочным узором, Дита, затыкает уши пальцами и громко повторяет: «Ла, ла, ла».
– Я ее не дочитала, осталось еще две главы, – со смехом говорит она.
– Разве она не была слегка предсказуемой? – спрашивает бородатый мужчина, Мандек, выглядя искренне обеспокоенным этим.
– Ну, иногда получить ожидаемое – это как раз то, что нужно, – замечаю я.
– Правда, – соглашается он. Я пытаюсь определить, кто из них работает в издательстве или библиотекарем, потому что не могу представить, с чего бы еще им всем быть настолько осведомленными и увлеченными книгами, но обнаруживаю, что Дита и Мандек работают в прачечной с Тома. Сабина, самая младшая из нас, работает уборщицей в местном полицейском участке.
– Хорошие работы, – объясняет Сабина, – достаются моей семье. Я никогда не приношу домой свои переживания.
Я киваю, это неоспоримая правда. Потом я узнаю, что мы в доме Диты и Мандека. Я осыпаю их благодарностями за то, что они пригласили меня.
– Друг Тома – наш друг, – говорят они. Никто не упоминает о выигрыше в лотерею. Это стоит отметить, потому что люди в последнее время редко разговаривают со мной о чем-либо другом. Я не думаю, что Тома рассказал кому-то о моем везении или его удаче. Я чувствую облегчение. Если бы рассказал, я не могла бы быть просто еще одним гостем.
Я перехожу от одной группки к другой. Разношерстная компания – они напоминают мне знакомства, которые мы с Джейком заводили в отпуске, когда были гораздо моложе. Кратковременные связи с людьми из разных сфер жизни. Все со своими историями и прошлым, но никто ими не делится. Это делает вечеринку интересной. Есть какая-то свобода в том, чтобы говорить с этими людьми, встретившимися случайно, по воле обстоятельств. Они не учились вместе в школе, как и их дети не учатся, они не встретились на занятиях для будущих мам, они даже не живут в одном районе, а разбросаны по городу и стране. Их жизни не сплетались тесно годами из-за ответственности или привычки, и есть ощущение, что они хотят проводить время вместе потому, что ценят момент.
За первый час вечеринки я встречаю людей из пяти или шести стран. И все же несмотря на то, что мы происходим из разных мест, мы все оказались в одном и том же месте в этот субботний вечер. В доме с террасой в маленьком британском городе – и все, кажется, вполне этим довольны. Их мнения, может, и не были одинаковыми изначально, но они нашли точки соприкосновения, единство и гармонию. Они хотят прожить это по максимуму.
Мы хотим прожить это по максимуму. Я считаю себя частью этой мешанины людей, желающих сегодня получить удовольствие.
Воздух словно заряжен энергией и радостью. Люди с энтузиазмом пробуют еду друг друга – похоже, все принесли с собой по блюду, которое им больше всего нравится готовить; никому не говорили, должно оно быть сладким или соленым. Однако когда снимаются крышки из пищевой пленки и фольги, создается впечатление, что
