– Нет. Пусть еще поскучают немного в этой цыганской дыре, вдруг он там появится. Один шанс из тысячи остается.
Покончив с боковыми пластиковыми карманами, Субисаррета перешел к бардачку, где надеялся найти что-то, относящееся к самому «форду» – хотя бы страховку и техпаспорт. Но обнаружил лишь несколько рекламных буклетов, которые обычно затыкают под дворники: промо-листовки сотовых операторов и тайских забегаловок, скидочные книжки супермаркетов, брошюру «Иисус любит тебя», отпечатанную на плохой бумаге.
– Не густо, – заметил Микель, когда Субисаррета вынул последний буклет. – Зачем он собирал всю эту дрянь?
– Может, было просто недосуг выкинуть. У тебя в бардаке валяется то же самое… Погоди-ка!.. Иисус нас точно любит. Как думаешь, что это такое?
Сложенный вдвое листок бумаги лежал в религиозной книжице, и было непонятно – то ли Виктор забыл его вынуть, то ли оставил намеренно.
– Похоже на квитанцию, – Микель заглянул через плечо Субисарреты. – Получено семьдесят пять евро, вот только неясно за что. «Синдбад-Мореход», площадь Эасо, пять. Что это за фигня такая – «Синдбад-Мореход»?
– Не ресторан и не кафе, бумажка не похожа на счет. Магазин?
– Наверняка, какая-нибудь затхлая лавчонка…
– С чего ты взял, что затхлая?
– Ну как же! Чем невзрачнее лавка – тем помпезнее название, я давно это понял. И часы работы есть! С десяти до двадцати ежедневно, исключая воскресенье… Погодите, шеф! Это совсем рядом со станцией Эуско, от нее ходят электрички до Ируна. Как раз туда, где живет чертов Варади…
– У Варади есть вот эта машина, – Икер похлопал ладонью по дверце «форда». – Так что вряд ли он пользовался электричками.
– Не думаю, что эта развалюха никогда его не подводила, – возразил Икер.
– Ну, может быть. Что с того?
Это и впрямь может ровным счетом ничего не значить. Как и то, что рядом с площадью Эасо находится не только станция, но и улица Сан-Роке, где жил Альваро Репольес. Икер бывал там сотни раз и неплохо знал не только прилегающие к Сан-Роке улицы и площади, но мало-мальски симпатичные магазинчики, бары и сидрерии. Вот только вывеска «Синдбад-Мореход» ему не попадалась. Теперь представится случай познакомиться и с ней. Подумав об этом, Субисаррета сунул бумажку с адресом в карман пиджака и снова взглянул на Микеля:
– Ты как будто чем-то расстроен?
– Не то чтобы…
– Предпочел бы, чтобы в машине оказался труп?
– Во всяком случае, тогда бы это все не выглядело такой рутиной, – ушел от прямого ответа помощник.
– Труп, безусловно, оживил бы пейзаж. Но не забывай, что один у нас уже есть, зачем множить неприятности? Сделаем так: ты возьмешь на себя яхт-клуб и этого Серхио. И «Макдоналдс» на Травесия де Гарбера. А я навещу морехода по имени Синдбад.
– А царь горы? Костас Цабропулос?
– Им займемся чуть позже.
– Позже? – удивился Микель. – Он может съехать в любую минуту, покинуть город, покинуть страну. Где потом его искать?
– Ты ведь видел его, он непростой человек. Установить за ним постоянное наружное наблюдение не получится…
– Но…
– Не получится, – отрезал Субисаррета. – Сразу раскусит, поверь мне. И покинет страну еще быстрее, чем ты ожидаешь. И помешать ему мы не сможем. Предъявить-то твоему Цабропулосу нечего, кроме прогулок по смотровой площадке и посещения кофейни.
– Что тогда?
– Собери о нем сведения, которые можно собрать. Тогда и решим.
– Ну, хорошо, – норная собака помотала головой, так не понравились ей слова инспектора. – А что делать с «фордом»?
– Мнится мне, что ребята из дорожной полиции застоялись без дела. Отгоните «форд» к управлению, и пусть им займутся эксперты. Иераю Арзаку я позвоню.
– Интересно, он заведется или нет? – пробурчал под нос Микель и, прежде чем Субисаррета успел что-то сказать, повернул ключ в замке зажигания.
«Форд» натужно чихнул, но уже через секунду послышалось ровное гудение мотора. Корпус едва заметно затрясло, и сами собой заработали дворники. Оставив на запотевшем стекле два полукружья, они остановились, а в очищенном пространстве неожиданно возникла надпись:
AMADI.
Буквы были выписаны неровно, хотя и старательно; к тому же предпоследняя «D» оказалась зеркальной, таким буквенным зазеркальем в детстве грешил сам Икер. Но никаких детей поблизости не наблюдалось и, по уверениям полицейских, к машине за последние несколько часов никто не подходил. Следовательно, надпись была оставлена раньше, в тот самый момент, когда Виктор покинул машину, или еще раньше. А дворники, убрав лишнюю влагу, просто проявили ее.
Амади.
Именно так назвала Виктора Варади Лали, придумывающая людям имена. Выходит, она тоже имеет отношение к Виктору? Или хотя бы к его «форду»? Но где состоялась их встреча? Здесь, на причале? Или в Ируне?.. Цыганский засранец (а у Субисарреты не было оснований не доверять его – щедро оплаченным – показаниям) видел только чернокожего, а о ребенке даже не упомянул. Логично было бы предположить, что Лали засекла «форд» у «Пунта Монпас»: Виктор приезжал на нем на работу, следовательно, и парковался поблизости от отеля, а не в двадцати кварталах от него. Но Лали как минимум нужно знать, что эта машина принадлежит именно Виктору. Откуда она это узнала?
Я просто знаю и все.
Универсальная формула. Непонятно только, что ангел хотел сказать этой надписью? Но, пока Икер размышлял, буквы на лобовом стекле стали таять – одна за другой и через несколько мгновений исчезли окончательно.
Глава одиннадцатая:
магазин «Синдбад-Мореход», Сан-Себастьян,
25 июля, 10 ч. 10 мин. по среднеевропейскому времени
… «Синдбад-Мореход» Субисаррета нашел не сразу: пришлось нарезать пару лишних кругов по площади Эасо, до сих пор казавшейся изученной до последнего дома: небольшой книжный магазин на углу перекрестка с Сан-Роке, бар «Bella Easo», в котором они с Альваро пару раз пили пиво, агентство недвижимости; крошечный рынок, торгующий экологически чистыми продуктами, и овощная лавка рядом с ним. Субисаррета никогда не обращал внимания на название лавки, – теперь же прочел его на желтом тенте: «D. ANDRES». Было ли оно таким всегда – или кто-то, не брезгающий твердокаменными и почти несъедобными печеньками, снова отсылает инспектора к утопленнику Андресу из Брюгге, а следовательно, к Альваро, чей дом находится в трех минутах ходьбы от площади? Лучше об этом не думать, тем более что овощи на лотках – свежие и чистые, вряд ли таким свежим и чистым выглядел Андрес, когда его вынули из воды.
Искомая лавчонка как раз и находилась на полпути между овощным раем и «Bella Easo», хотя Икер мог поклясться, что прежде не видел вывески «Синдбад-Мореход», да еще исполненной арабской вязью. К вязи прилагалась зверская физиономия, больше смахивающая на пиратскую. Очевидно, неизвестный художник именно так и представлял себе легендарного героя восточных сказок.
Прежде чем войти внутрь, Икер несколько секунд изучал витрину, пытаясь сообразить, какими сокровищами удалось разжиться Синдбаду. Два старых кресла, кипа журналов двадцатилетней давности, настольная лампа с потрепанным красным абажуром, ламповый радиоприемник, плетеная корзинка с одним пупсом и двумя облезлыми куклами, – все ясно.
Здесь торгуют старьем.
Жалкий магазинчик «segunda mano»[28], Икер был разочарован.
Не то чтобы он ожидал увидеть торгующий действительно ценными вещами антикварный, но облезлые куклы – это слишком. С другой стороны, старье неплохо вписывается в жизненный контекст пропавшего Виктора Варади, в его собственной квартире полно такого же унылого неликвида. Не исключено, что многие вещи он покупал именно здесь: чтобы хоть как-то приблизиться к давно ушедшей реальности Риты Хейворт. Если он постоянный покупатель, то продавец вполне может знать о нем чуть больше, чем о случайном человеке с улицы.
Толкнув с трудом поддавшуюся дверь, Субисаррета оказался в небольшом, сильно захламленном помещении. Воздух здесь был спертым и каким-то пыльным, и у инспектора сразу зачесалось в носу.
– Эй?! – громко сказал он. – Есть здесь кто-нибудь?
Ответа не последовало, и Икер двинулся вперед, старательно огибая островки старой мебели: растрескавшиеся буфеты и платяные шкафы, обувницы, стулья, составленные один на другой, массивные зеркала и маленькие комоды. Все свободные поверхности были заняты вещами помельче: лампами, приемниками, телевизорами, мелкой кухонной утварью. По ходу движения Субисаррета насчитал с десяток поникших пластмассовых елок, с десяток плохого качества репродукций, несколько кофейных мельниц и керамических кувшинов для умывания, один холодильник (живо напомнивший ему холодильник из квартиры Виктора) и пару стиральных машин.
