— Ого! — Поднял брови Тимур. — Я, конечно, не сомневался, что покойники были людьми достойными. Но чтобы к ним на похороны из такой хохляцкой глухомани народ приехал…
— Хватит ерничать! — Одернул его полковник. — Если от суеты нервишки ни к черту стали — пойди вон, выпей водочки с бомжами. Успокоишься…
— Ну, все, Антон Эдуардович, все! Извини. Денек уж больно… того.
— Ладно. Слушай внимательно. Сергей Иванович Круг… — полковник показал на сидящего рядом мужчину, — … в настоящее время разрабатывает Левшова.
— Ну, и как? — Не удержался Курьев. — Поправляется наш Витек на украинском сале?
— Спасибо, ничего, — довольно спокойно ответил Круг. — Все в порядке.
— Сергей Иванович введет тебя потом в курс дела, — вмешался Бойко. Выезжаете послезавтра.
— Может, лучше на машине? — Хмыкнул Тимур. — А то мне в последнее время с поездами не фартит чего-то.
— Поедете поездом! — Отрезал полковник. — Только поездом. Остановишься в славном городе Кременчуге. Поселят тебя в гостинице «Кремень». Там же, на месте, и машину получишь под задницу. Потому как не в Чикаго отправляешься, а в провинцию, к тому же — в украинскую провинцию. В самом Светловодске, всего-то жителей тысяч пятьдесят, и все между собой кумовья, да братья-сватья… При таком раскладе последняя девка с базара не то, что питерские номера твоей тачки срисует, но даже дырочки на сандалиях запомнит. И опишет, если понадобится… А уж растрендеть на всю округу про заезжего молодца для неё просто святое дело! Понятно?
— Понятно. От Кременчуга до Светловодска далеко?
— По шоссе километров двадцать, по воде — восемь. Если напрямик, через реку, то пять, — вставил реплику второй украинский гость и представился:
— Александр Петрович Губченко. Можно просто, Шурэн.
— Угу, — кивнул Тимур. — Тоже шпионов ловите?
— Нет, не угадал. Как говорится, мимо кассы! Но с Иванычем мы давно знакомы. Вроде тех двух берегов, которые вместе не сходятся, но и друг без друга не могут.
— Не понял, — честно признался Тимур.
— Про плюс и минус, про единство и борьбу противоположностей приходилось читать?
— Ну, кое-что… — в общем, Курьев был не дурак и уже давно понял, с кем имеет дело.
Криминальных авторитетов он в своей жизни видел достаточно, так что придуриваться продолжал просто так, на всякий случай.
— Значит, вы, дяденька, бандит?
— Считай, как хочешь. Еще вопросы есть?
— Как вы собираетесь Циркача обламывать?
Вместо Губченко опять ответил Круг:
— Антон Эдуардович подметил правильно. Места у нас с оперативной точки зрения специфические — на одном конце города, простите, пернешь, а на другом уже дети малые знают, с какой силой.
— Точно, — подтвердил его земляк.
— К Левшову, то есть, к Циркачу, мы ключик уже подобрали. Как все бывшие вояки — неудачники, он парень тщеславный. Деньги у него пока есть. Машину себе прикупил — «бээмвэшку» подержанную. Приоделся, как у нас не всякий может себе позволить… ну и, ясное дело, попал в центр внимания. Кабаки, девки, то-се…
— Ты вникай, вникай, — посоветовал Бойко. — Сергей Иванович дело рассказывает.
— Так вот, — Круг уселся поудобнее, расстегнул пиджак. — Понты столичные — штука дорогая, даже в деревне у нас. Их постоянно подпитывать надо, а на это деньги требуются. Так что, рано или поздно, сбережения у Левшова кончатся.
— Уже закончились, — внес ясность Губченко.
— Вот! А дальше что? Чем авторитет удержать? Придется ему делом каким-нибудь заняться. И не мелочью вроде рэкета с базарных бабушек или выколачивания фермерских долгов. А серьезным бизнесом.
— Например?
— Например, тем бизнесом, ради которого его Булыжник с Болотовым, прости Господи их души грешные, в Светловодск и послали! То есть, будет он, как миленький, «травку» на островах растить. Коноплю, значит… А без наших, без местных хлопцев ему не обойтись.
— Контакты он уже налаживает, — вставил Губченко по прозвищу Шурэн. «Маляву» от Булыжника предъявил, на встречу просится… Так что, через недельку-другую начнем на пару шустрить помаленьку. Просекаешь?
— Просекаю, — без особого энтузаиазма ответил Тимур.
— А мне кажется, что нет. К сожалению, Циркач ваш моим ребятишкам не очень доверяет, общается через доверенных лиц. Так что, подставить его будет непросто.
— Что за лица такие доверенные? Откуда они у него там взялись?
— Родня по материнской линии, — сказал, как выругался, светловодский криминальный авторитет. — Так сказать, личная гвардия…
— Городок у нас особенный, — опять вмешался Сергей Иванович. — Вырос, как на дрожжах, в период индустриализации, при всеми любимой советской власти. А раньше на его месте село стояло, Табурище называлось. И жители местные почти все между собой в родстве кровном состояли. Кстати, Табурище это задрипанное — единственный населенный пункт, оставшийся от целого Новогеоргиевского района.
— А куда район подевался?
— Затопили, — спокойно ответил Круг. — При строительстве Кременчугской ГЭС.
— Зато теперь у нас свое море есть, — похвастал Горбатенко. Кременчугское.
— Кто с Левшовым работает? Кто у него в команде? — Задумался Тимур.
— Во-первых, троюродный брат Циркача, так называемый Муля Папич, — сразу же отреагировал Круг. — Типичный интеллигент-«волосатик» — считает себя свободным художником, но работает в баре «Аквариум», чтобы семью прокормить.
— Это хорошо.
— Потом ещё один дальний родственник, некто Марченко Андрей по прозвищу Палец.
— Отличный спортсмен, чемпион, победитель по жизни…
— Еще кто?
— Данила Швец, кличка — Московский. Сын теткиной двоюродной сестры. Трудное детство, мелкие кражи, приводы в милицию… Но по-настоящему не сидел ни разу.
— Понятно, — вздохнул Тимур, немного утомившийся от потока информации:
— Дальше что?
— А то, что в скором времени мы Левшова со всей его семейной мафией прижмем чуток по линии законности и правопорядка. Ему, как бригадиру, очень обидно станет, вот мы и подскажем, как выпутаться.
— Вы имеете в виду икону?
— Да, конечно.
— Ну, что же… Бог нам всем в помощь! — Тимур отвернулся к окну старой «волги» и непроизвольно потер страшный шрам на лице.
«Вагонные споры — последнее дело, когда больше нечего пить. Тудуду-тубиду-туди…»
Истинные меломаны меня поймут. Последняя часть цитаты — это задушевный инструментальный проигрыш, извлеченный некогда из отечественной электрогитары «Аэлита» Андреем Макаревичем, легендой российского рока.
Ни текст, ни музыка с тех пор нисколько не устарели.
И ныне, и присно и во веки веков любой российский мужичок, командированный куда-то по службе или отправившийся в заслуженный отпуск, едва ступив ногой на шаткую площадку вагонного тамбура, сразу же задумывается: а не хлопнуть ли по такому случаю рюмашку-другую?
Дальше — больше. Выпили, закусили… но вот уже внимание переключается на случайных попутчиц и единственное, что не позволяет обычно дорожным романам стремительно достигать кульминации — так это теснота и многолюдность, характерные для наших поездов.
Отечественные плацкартные вагоны, как, впрочем, и пригородные электрички вообще плохо приспособлены для интима. В связи с чем, скучающим пассажирам приходится ограничивать себя задушевными разговорами под водочку, под коньячок или даже под темный от соды, плохо пахнущий чай.
Трое временных обитателей хвостового вагона поезда дальнего следования, на борту которого красовалась эмалированная табличка «Санкт-Петербург-Кременчуг», от среднестатистических российских мужичков ничем не отличались и поначалу вели себя соответственно: глотали водку, спорили, горланили и громко хохотали по поводу и без повода.
Однако, на вторые сутки пути народ несколько притомился, и теплая южную ночь застала большинство пассажиров мирно дремлющими на занятых согласно железнодорожным билетам местах. Вместе с остальными затихли на полках бандит средней руки Тимур Курьев, товарищ Сергей Иванович Круг и Александр Губченко, известный также под кличкой Шурэн.
Окруженная со всех сторон звездами-малявками полная, медная луна бесцеремонно заглядывала через окно вагона. Сквозь прорехи в придорожных кустах мелькали подслеповатыми окнами крытые соломой украинские хаты, а на полузабытых Богом разъездах состав прощупывали острыми лучами фонарей какие-то люди в комбинезонах.
Уже далеко заполночь поезд сбавил ход, качнулся из стороны в сторону и проскочил очередную стрелку. Заскулили протяжно тормоза, после чего вагон, преодолев по инерции несколько десятков метров, замер напротив небольшого, но симпатичного здания вокзала. С улицы послышались голоса, ласкающие слух немногих проснувшихся россиян свежей мягкостью певучего украинского языка.
