года отравляла жизнь добропорядочным строителям социализма в отдельно взятом общежитии. Костяк этой шайки составляли азеровские братья Кулиевы. Назим, Гамид и Ильхам. Причем, в общежитии был прописан лишь один из них, старший. Тот, который ранее судимый, Назим. Он числился в заводском профилактории сторожем, с графиком сутки через трое. Остальные джигиты вообще никакого касательства к заводу не имели, а, стало быть, и формального права находиться в «комплексе» у них не было. Но они находились. И практически в нем жили. Братья Кулиевы занимали целый блок. Блок, это две комнаты, плюс небольшая кухня-прихожая и туалет с душем. Несмотря на нехватку мест в общаге, в блок к Назиму никто не хотел селиться. Просто потому, что боялись. Мало того, кроме братьев там постоянно паслись еще четверо гамадрилов. Односельчанин Кулиевых Гусейн и еще трое мутных хачиков. Похоже, что на русской земле все многовековые араратско-азеровские междоусобицы и распри сошли на нет. Забылась даже резня хачей тюркским сообществом в 1915 году. Оказавшись на славянской территории, выбранной ими для кормления, эти прежде непримиримые нацмены, стали по отношению друг к другу ярыми толерастами.
Боровикова ушла, сообщив напоследок, что аровско-азерские блатные интернационалисты обычно кучкуются в общаге после восьми вечера. Она пообещала нам, что завтра вечером, вместе с воспитателями и комендантами, она будет на месте. После ее ухода мой напарник принялся вводить меня в суть проблемы.
- Эти чурбаны уже достали! – горячился мой русско-татарский друг, – Все беды в «комплексе» от них. Эти твари не только водкой по ночам торгуют, они там еще маковой соломкой барыжат. То, что эти ишаки нагло к девкам пристают, об этом я уже и не говорю, – кипятился мой самый доверенный товарищ по РОВД.
- А, чего это мы с тобой их так распустили? Почему эти басмачи все еще не на лесосеке? – искренне изумился я, на самом деле, не понимая абсурда происходящего.
- Ну ты даешь! Ты и этого не помнишь? – уныло и, с каким-то сочувствием посмотрел на меня напарник.
- Ты, Вова, в моей ране своим ржавым гвоздем не ковыряйся, ты излагай все, как есть и со всеми досадными подробностями! Итак, в чем подвох?
- У одного из этих хачей, у Вазгена Дегояна его родной дядя в городской прокуратуре работает. Гагик Радикович Ягутян. Он там начальник отдела и как раз за органами внутренних дел надзирает. На нас с тобой в прошлом году чуть дело не возбудил за рейд по «комплексу». В аккурат под Новый год, сука! Мы тогда с тобой всю эту шоблу по «мелкому» оформили и в камеру закрыли. А потом два месяца в прокуратуру, как на работу по повесткам ходили.
- Это чего он так закусился? Мы же с тобой закон никогда не нарушаем. А, если и нарушаем, то всегда по закону! Что-то не так по бумажкам оформили? – опять удивился я.
- Оформили все, как надо. И протоколы, и объяснения свидетелей, и рапорта на применение физической силы и на связывание. Просто ты его племяннику тогда челюсть сломал. Вот прокурорский ара и озверел. Посадить тебя пообещался и меня заодно с тобой. Все абреки на нас обоих заявы написали и в судмедэкспертизу сходили, побои сняли. Мы им в тот раз и правда, хорошо ввалили. Они девку к себе в комнату затащили, та едва от них вырвалась. А Вазген потом еще про твою маму нехорошо сказал, вот ты и расстроился.
- А как нам спрыгнуть удалось? Руководство заступилось? – недоверчиво поинтересовался я у подельника по преступному проявлению национализма к братьям низшим, вслух предположив самое невероятное.
По своему прошлому многострадальному ментовскому опыту я очень хорошо помнил, что милицейское руководство в таких случаях моментально прячется под корягу. И в самом лучшем случае, оно просто не помогает прокуратуре грызть попавших в ее челюсти ментов. С которых вот только что само же и требовало беспощадной борьбы с преступностью, показателей, и результатов.
- На хер мы не сдались нашему руководству! – зло сплюнул Вова, – Слоник тогда сразу нам с тобой предложил рапорта задним числом написать. Об увольнении. Хорошо, что Локтионов нас не бросил, помог. Консультировал, как и что говорить. И что делать. Связи свои подключал. Короче, если б не Михалыч, уехали бы мы с тобой, Серега, на тринадцатую зону в Тагил!
- Подельников, Вова, на одну зону не отправляют, – как сумел, успокоил я пребывающего в расстроенных чувствах товарища.
Нагаев вчера пообещал Боровиковой, что завтра, то есть сегодня вечером, он обязательно посетит ее «комплекс» и в очередной раз призовет к порядку охамевший аро-азерский интернационал. И вот мы подъехали к общежитию. Все на той же «буханке» четвертого ГПЗ. Я, Нагаев и мой внештатник Толя Еникеев со своим другом Мишей. Миша был подстать Толику, такой же рослый крепыш. Еникеев его отрекомендовал в самой превосходной степени. Как своего надежного товарища по охоте и по мордобойному спорту в обществе «Трудовые резервы».
- Сначала к Боровиковой зайдем, она дождаться обещала нас сегодня, – скомандовал я спутникам, – И пусть она с нами к моджахедам прогуляется, нам сегодня лишние свидетели не помешают.
- Зачем нам свидетели, Серега? От этих свидетелей потом одни неприятности в прокуратуре будут! – всполошился Вова.
И всполошился, надо сказать, он вполне резонно. Иногда от свидетелей вреда больше, чем пользы. Ну да не в этом конкретном случае.
- У нас вон, Толик с Мишей свидетели! – логично рассудив, кивнул на парней мой коллега по службе закону и отечеству.
- Это они свидетели ровно до тех пор, пока их самих Ягутян в фигуранты не запишет. А как запишет, так мы сразу останемся без свидетелей, – вполголоса вразумлял я друга. – Ты, Вова, мне не мешай и все будет нормально, зачистим мы твой «комплекс» от криминальной черноты.
В ответ лейтенант Нагаев с неуверенной задумчивостью молча посмотрел на вывеску «Добро пожаловать!», расположенную над козырьком входа в «комплекс». Меня насторожила такая меланхоличная нерешительность друга.
- Или ты просто номер отбыть сюда пришел? Если так, то
