Они снова смолкли, а потом Прасагов сказал:
— Дальше же все было просто. Харитон Евстратович и княжна обвенчались, а в начале следующего года Марья родила мальчика. Но и она сама, и ребенок скончались при родах…
Князь Степа хмыкнул:
— Родила Марья не мальчика, а девочку, и это крайне важно! Потому что, как ни крути, сей отпрыск был единственным легитимным наследником нашего рода. Потому как хоть и был зачат во грехе, но на свет появился уже в браке. Тут Харитоша проявил столь свойственную выходцам из низших слоев общества циничную смекалку и уломал какого-то продажного попа обвенчать их. И появись на свет мальчик, внук старого князя, он бы унаследовал не только его титул, но и остатки состояния! Но появилась на свет девочка!
— Мальчик! — заявил твердо олигарх.
— Девочка! — ответил не менее твердо князь.
Это «мальчик — девочка!» звучало в течение последующих нескольких минут, походя на перепалку впавших в неистовство детей. Наконец силы и того и другого противника иссякли, и они замолчали.
— Харитоша ведь строил планы: появись на свет мальчик, законный наследник рода и состояния нашего рода, убрать с дороги старого князя, а потом и свою жену. И так бы, через сына, захватить все то, что принадлежало Захарьиным-Кошкиным! Высоко он метил, сынок бывшего поротого на конюшне вожжами крепостного…
Князь Степа ухмыльнулся и добавил:
— Но девочка была Харитоше не с руки. Поэтому он ее то ли подушкой придушил, то ли отдал повитухе с приказанием избавиться от ребенка. А сам же, и это бесспорно, отправил на тот свет и свою вторую жену, которая ему более не требовалась! Потому что к тому времени он положил глаз на новую даму!
Прасагов заявил:
— Вранье! Мой прадед до безумия любил княжну Марью, он даже из-за нее инвалидом стал! Она ведь была молодая, и если бы и родила сначала девочку, как ты утверждаешь, то могла бы потом нарожать ему и кучу мальчиков. Какой смысл было избавляться от нее на этом этапе?
— Врачи сказали, что Марья никогда больше не сможет родить! — заявил Стивен. — А бесплодная жена Харитошке не требовалась!
Михаил Георгиевич ответил:
— Снова вранье! Никакие врачи ничего такого не говорили и сказать не могли! И роженица, и ребенок, увы, умерли…
Князь ввернул:
— С этим никто не спорит, но кто помог им умереть? Харитоша!
— Да ты что, белены объелся! — крикнул олигарх, и снова возникла словесная потасовка.
Истина, вероятнее всего, лежит посередине, подумалось Ярославу. Значило ли это, что появилась на свет девочка и Прасагов придушил ее подушкой? Или мальчик, но умер сам по себе? Или…
— В любом случае купчик снова стал вдовцом, что бесспорно! — заявил князь Степа. — Этого даже ты отрицать не сможешь! Иначе бы он не женился в итоге на поповишне и не произвел на свет твоего деда, Миша! Шли годы, сменился император, затем настал новый век, но Харитоша, уже не такой молодой, но по-прежнему с обезображенной ударом ятагана щекой и без левой кисти, богател и богател. Конечно же, не без помощи преступлений! Ведь, как известно, за любым большим состоянием стоят жуткие вещи!
Олигарх усмехнулся и заметил:
— Ты, владелец заводов, газет, пароходов, должен наверняка знать, о чем ведешь речь, Степа. Да, Харитон Евстратович богател, но исключительно благодаря своей природной смекалке. Да, он снова женился, но память о своей Марье и их умершем сыне всегда хранил в сердце!
— О придушенной им подушкой дочке! — заявил князь, но Прасагов на провокацию в этот раз не повелся и проговорил:
— Лучше расскажи нам о своем предке, старом князе! Там ведь была какая-то жуткая история о растлении малолетних и о черной магии, в которую он оказался замешанным. В тюрьму князь не отправился, сумел отмазаться благодаря высоким покровителям, но истратил на судебные издержки остатки своего и без того небольшого состояния. Вроде и ветхий был, но все еще жил. Судачили, что это ему черт, который обитал в его дворце, вечную жизнь обещал!
Потомок князя возражать не стал, только блаженно улыбаясь. Но потом все же не выдержал и добавил:
— А Харитоша хотел заполучить то, что ему не принадлежало. Поэтому, выждав без малого пятнадцать лет, он нанес последний удар — и купил через подставных лиц у вконец разорившегося старика его петербургский дворец. Самому Харитоше князь дворец не продал бы и за миллиард, он думал, что покупатель солидный англичанин. А вышло, что этот англичанин, якобы лорд, был нанятым Харитошей актером. В итоге Прасагов все же заполучил остатки былой роскоши и стал владельцем дворца, в котором князь отрубил ему кисть…
Олигарх усмехнулся и сказал:
— Ты, Степа, как всегда, драматизируешь. Да, Харитон Евстратович купил дворец, но ведь здание было обветшалым и пришедшим в упадок, никому не требовалось. Князю повезло, что мой прадед вообще снизошел до покупки! Потому что он замыслил построить в Петербурге самый шикарный отель в империи! И сделал это!
Прасагов обвел руками комнату, а князь Степа философски заметил:
— Ну, это ты склонен к преувеличениям, Миша. Харитоша мог ведь восстановить дворец, но он намеренно снес его и вырубил окружавшую его тисовую рощу. Причем специально, чтобы досадить старому князю. А потом в самом деле решил построить на этом месте сказочный «Петрополис». И построил его! Но открытие гостиницы, пришедшееся опять же на ненастную июльскую ночь, прошло ведь иначе, нежели было задумано твоим предком?
Михаил Георгиевич усмехнулся:
— Старый князь к тому времени окончательно свихнулся. Решил устроить массовый теракт. Сумел-таки подкупить прислугу и разместить в подвале новой гостиницы ящики с динамитом. А затем заявился на торжественный прием, хотя приглашен на него, конечно же, не был, устроил кошмарную сцену, проклял все и вся, а потом заявил, что сейчас все собравшиеся, среди которых был даже кто-то из императорский фамилии, отправятся к чертям в преисподнюю. Он все верно рассчитал, в действие должен был прийти часовой механизм, и ящики с динамитом разнесли бы всю гостиницу вместе с собравшейся блестящей публикой в клочья. Но старик не учел, что из-за ливня вода проникла в подвал и испортила часовой механизм! Так что эффектного финала не вышло…
Князь Степа затряс кудрями:
— Это все Харитоша подстроил! Узнав через своих шпиков, что старый князь намерен прийти на открытие и устроить скандал, он подложил в подвал собственного отеля взрывчатку, однако снабдив ее изначально неисправным часовым механизмом. И обвинил потом во всем старика, который ни о каком теракте, конечно же, не помышлял! Но столь незамысловатым образом твой предок устроил бесплатную рекламу своему заведению, ведь о предотвращенной трагедии не писал только ленивый! А чтобы замести следы, он убил князя! Причем сделал это именно здесь, в этом номере!
Он топнул ногой, а Прасагов сказал:
— Смотри не провались на первый этаж, Степа, полы здесь непрочные. Да, старик помер в отеле, именно в этом номере, куда его, невменяемого, трясущегося, всего в слюне и слезах, доставили после того, как под белы рученьки вывели из холла, в котором имел место торжественный прием по случаю открытия «Петрополиса». Надо же было куда-то запихнуть его до приезда полиции! Его и отвели вот в этот номер — сто восемьдесят четыре. А когда полиция приехала, старик лежал мертвый прямо вот здесь!
Олигарх указал на пол, и Ярослав снова представил мертвого старца с иссиня-черным лицом и скрюченными пальцами, с жуткой гримасой, лежавшего посреди пустой, богато обставленной комнаты.
— Да, князь умер, но только потому, что Прасагов отравил его — так же, как отравил свою первую и вторую жену! — заявил запальчиво Стивен Кошкин. — Твоему прадеду требовался козел отпущения, и таковым стал старый князь. Но следствие, конечно же, выяснило бы, что к размещению динамита в подвале «Петрополиса» восьмидесятилетний старик причастен не был. И чтобы изначально свалить все на князя, он требовался Харитоше мертвым. Вот он его и убил!
— Харитон его не травил! — заявил Прасагов, а Кошкин парировал:
— Значит, придушил! Или прибил! Но смерть князя на совести твоего прадеда!
Олигарх взвился:
— Ерунда! Это старик или от переживаний помер, или, не исключаю, покончил с собой при помощи прихваченного заранее яда. Из вредности и желания досадить Харитону Евстратовичу. Но факт остается фактом: помер он именно здесь! И его смерть положила начало всем последующим смертям и исчезновениям в отеле! Как будто… Как будто вся эта бесовская аура, которая окружала старого князя, после его кончины радиоактивным облаком повисла в номере сто восемьдесят четыре!
Стивен крикнул:
— Если чертовщина и облюбовала этот номер, то не из-за того, что здесь умер старый князь, а потому что именно тут в последний день того злополучного года умер и сам Харитоша! И все пронизывавшие флюиды зла вытекли из его мертвого тела на пол этого номера и навсегда застряли здесь, творя кошмар и впредь! — И, торжествуя по поводу того, что последнее слово осталось за ним, пояснил: — Тридцать первого декабря тысяча девятьсот одиннадцатого года, когда в отеле царила предпраздничная суета, одна из горничных наткнулась на мертвое тело Харитоши. Он, нестарый еще мужчина, отдал богу душу неведомо по какой причине. Причем в той же позе, с тем же остекленевшим взглядом и скрюченными пальцами, как и старый князь. И на том же самом месте! Прямо здесь!
