Один контролирует цену воды и препятствует правительству в сооружении дамб, которые могут понизить эту цену. В определенном смысле этот клан рушит государственную монополию на власть.
Другой может держать под контролем рынок продовольствия и товаров первой необходимости.
В то время самыми могущественными на Сицилии считались cosca Клерикуцио из Палермо, этот клан подмял под себя все новое строительство на острове, и cosca Корлеоне из Кордеоне, который контролировал многих римских политиков и обеспечивал транспортировку наркотиков по всему миру. Существовали и такие жадные кланы, которые брали деньги с романтических юношей за право петь под балконами любимых. Все кланы регулировали преступность. Они не терпели тех, кто грабил добропорядочных граждан, честно отдающих своему клану долю дохода. И грабителей, и насильников ждало одно наказание — смерть.
И уж, конечно, все кланы не выносили прелюбодеяний. В таких случаях казнили и мужчину, и женщину. Никаких вопросов ни у кого не возникало.
Cosca Фиссолини перебивался с хлеба на воду.
Клан этот контролировал продажу святых икон, брал плату с фермеров за охрану стада и похищал потерявших бдительность богачей.
И когда дон Априле и маленький Асторре неспешно шагали по улице деревни, рядом в визге тормозов остановились два армейских грузовика с Фиссолини, не представлявшим себе, на кого он поднял руку, и его людьми.
Десять человек, вооруженных винтовками, окружили дона Априле, схватили, подняли и швырнули в кузов грузовика. Асторре тут же забрался в кузов, чтобы остаться с доном. Бандиты попытались его вышвырнуть, но он крепко ухватился за железную стойку. Через час грузовики подъехали к подножию гор, окружающих Монтелепре. Люди пересели на лошадей и ослов и двинулись в горы.
Во время путешествия мальчик смотрел на все широко раскрытыми зелеными глазами, но не произнес ни слова.
Перед самым заходом солнца они добрались до большой пещеры. Поужинали жареной бараниной, домашним хлебом и вином. В пещере под деревянным навесом стояла громадная статуя Девы Марии: несмотря на жестокость, Фиссолини истово верил в бога. Он представился дону и мальчику, едва те принялись за еду. Пленники сразу поняли, что перед ними главарь банды. Невысокого роста, коренастый, как горилла, в руке он держал винтовку, из-за ремня торчали рукоятки двух револьверов. Его грубое лицо словно высекли из сицилийского камня, но в глазах пробегали веселые искорки. Он наслаждался жизнью и теми подарками, которые она дарила ему. А как еще он мог воспринимать сидящего перед ним богатого американца? Однако злобы к американцу Фиссолини не питал.
— Господин мой, — обратился он к дону, — о мальчике можете не беспокоиться. Завтра утром он отнесет в город записку с требованием выкупа.
Асторре ел с жадностью. Такой вкуснятины, как жаренная на костре баранина, пробовать ему еще не доводилось. Но после таких слов он оторвался от еды.
— Я остаюсь с дядей Раймонде.
Фиссолини рассмеялся.
— Хорошая еда придает храбрости. Чтобы выказать вам уважение, я сам поджарил барашка.
С травами, которые собирала моя мать.
— Я остаюсь с моим дядей, — отчеканил Асторре.
Дон Априле встретился взглядом с Фиссолини.
— Вечер сегодня удался… еда, горный воздух, ваша компания. Я мечтал побывать в горах. Но я настоятельно советую вам завтра утром отвезти нас в мою деревню.
Фиссолини поклонился ему.
— Я знаю, что вы богаты. Но так ли вы могущественны? Я собираюсь запросить за вас всего лишь сто тысяч американских долларов.
— Я расцениваю это как оскорбление, — ответил дон. — Вы бросите тень на мою репутацию.
Удвойте сумму. И накиньте пятьдесят тысяч за мальчика. Вам заплатят. Но потом за вашу жизнь никто не даст и цента. — Он помолчал. — Я удивлен, что вы пошли на такой риск.
Фиссолини вздохнул.
— Господин мой, я — бедняк. Естественно, в моей провинции я могу брать что хочу, но Сицилия — проклятая страна, и здешние богачи слишком бедны, чтобы прокормить таких, как я. Вы должны понимать, что вы — мой единственный шанс разбогатеть.
— Но вы могли прийти ко мне и предложить свои услуги. Для способного человека у меня всегда найдется работа.
— Вы так говорите, потому что сейчас слабы и беззащитны. Слабые всегда щедры. Но я последую вашему совету и удвою сумму выкупа. Хотя меня и будет грызть совесть. Ни одна человеческая жизнь столько не стоит. А мальчика я отпущу за так. К детям я питаю слабость… у меня их четверо, и всех надо кормить.
Дон Априле посмотрел на Асторре.
— Ты пойдешь.
— Нет. — Мальчик поник головой, потом вскинул глаза на дядю. — Я хочу остаться с тобой.
— Тогда разрешите ему остаться, — повернулся дон Априле к бандиту.
Фиссолини покачал головой.
— Он вернется в город. Я тоже должен беречь свою репутацию. Не хочу, чтобы меня считали похитителем детей. И потом, господин мой, при всем моем уважении к вам, мне придется возвращать вас по кускам, если они не заплатят выкуп.
Но если заплатят, даю вам слово Пьетро Фиссолини, что с ваших усов не упадет ни один волосок.
— Деньги вам заплатят, — спокойно ответил дон. — А потом… не будем омрачать вечер. Племянник, спой этим господам одну из своих песен.
Асторре пел, бандиты слушали, как зачарованные, а потом хвалили его и ерошили волосы. Действительно, такое было для них в диковинку: нежный детский голос, наполняющий горы любовными песнями.
Из пещеры принесли одеяла и спальные мешки.
— Господин мой, — спросил Фиссолини, — что вы хотели бы съесть на завтрак? Может, пойманную поутру рыбу из здешней речки? А на ленч спагетти с телятиной? Только скажите.
— Спасибо, — ответил дон Априле. — Хватит куска сыра и фруктов. Спокойной ночи. — Заметив тоску в глазах Асторре, он погладил мальчика по голове. — Завтра ты будешь спать в своей постели.
Асторре лег рядом с доном и уснул, едва закрыв глаза. Только услышал слова дона: «Держись рядом со мной» — и почувствовал, как дон обнял его.
Спал Асторре крепко и проснулся от какого-то стука, когда солнце уже вышло из-за гор. Поднялся, увидел, что вокруг полным-полно, никак не меньше пятидесяти, вооруженных людей. Дон Априле, спокойный, уверенный в себе, преисполненный достоинства, сидел на большом валуне и пил кофе из глиняной кружки.
Увидев, что мальчик встал, дон Априле подозвал его взмахом руки.
— Асторре, хочешь кофе? — спросил он, а потом указал на стоявшего перед ним мужчину. — Это мой добрый друг, Бьянко. Он нас спас.
Асторре перевел взгляд на гиганта, который производил куда более грозное впечатление, чем Фиссолини, несмотря на толстое брюхо, костюм, галстук и отсутствие револьверов за поясом и винтовки в руках. Седоволосый, с большими глазами, покрасневшими от бессонной ночи, он в полной мере обладал харизмой правителя. Но, похоже, маскировал принадлежащую ему власть мягким баритоном.
— Дон Априле, прошу извинить меня за то, что я прибыл так поздно и вам пришлось спать на земле, словно простому крестьянину. Но я выехал сразу, как только мне сообщили о случившемся.
Я всегда знал, что Фиссолини кретин, но такого от него не ожидал.
Вновь застучал молоток, Асторре повернулся на звук и увидел, что двое молодых парней сколачивают крест. Потом его взгляд ухватил Фиссолини и его десятерых бандитов. Кого-то связали и бросили на землю. Других привязали к деревьям.
Они напоминали стаю мух, облепивших кусок мяса.
— Дон Априле, кого из этих мерзавцев вы желаете судить первым?
— Фиссолини, — ответил дон. — Он — главарь.
Бьянко подтащил Фиссолини к дону. Его спеленали по рукам и ногам, так что он чем-то напоминал мумию. Бьянко и один из его людей поставили Фиссолини на ноги.
— Фиссолини, нельзя же быть таким идиотом, — Бьянко покачал головой. — Неужели так сложно сообразить, что дон Априле находится под моей защитой, ибо в противном случае я бы похитил его сам? Или ты думал, что берешь взаймы бутылку масла? Или уксуса? Я когда-нибудь заходил на твою территорию? Но ты всегда был упрям, и я знал, что до добра это не доведет. Ладно, поскольку тебе предстоит висеть на этом кресте, как Иисусу, извиняйся перед доном Априле и его маленьким мальчиком. А потом я проявлю милосердие и пристрелю тебя, перед тем как прибить тебя к кресту.
— Ну, — дон пристально смотрел на Фиссолини. — Объясни, чем вызвано проявленное тобой неуважение.
Фиссолини гордо выпрямился.
— У меня и в мыслях не было проявить неуважение лично к вам, господин мой. Я не знал, что вы — человек влиятельный и у вас такие могущественные друзья. Этот дурак Бьянко мог бы заранее ввести меня в курс дела. Господин мой, я допустил ошибку и должен за это заплатить. — Он замолчал, а потом повернул голову к Бьянко и заорал на него:
