Но где же Говард?
Эллери побрел к восточному концу платформы. Оттуда хорошо просматривалась авеню Аппер-Уистлинг, протянувшаяся через Лоу-Виллидж к одному из парков на площади. Любопытно, подают ли еще в чайной мисс Салли ананасные муссы с орехами — фирменный знак райтсвиллского хорошего тона — и можно ли вдохнуть аромат «изысканной» смеси из перца, керосина, кофейных зерен, ботинок на каучуковой подошве, уксуса и сыра в супермаркете Сидни Готча. По-прежнему ли прочесывают окрестности Данс-ленда в Гроуве озабоченные матери, ищущие вечерами своих детей, по-прежнему ли…
— Мистер Квин?
Эллери обернулся и увидел рядом с платформой огромный джип, способный испугать любого своими размерами. За рулем сидела приветливо улыбающаяся девушка.
Несомненно, он когда-то видел ее в Райтсвилле. Облик девушки был ему смутно знаком.
На дверце машины красовалась позолоченная надпись: «Д. Ван Хорн».
Говард никогда не упоминал о сестре, черт бы его побрал! Да еще о такой хорошенькой.
— Мисс Ван Хорн?
Девушка удивленно взглянула на него:
— Я просто поражена. Разве Говард не говорил вам обо мне?
— Даже если и говорил, то его слов мне было недостаточно. Я ими не насытился, — галантно откликнулся Эллери. — Почему он не сказал, что у него красавица сестра?
— «Сестра». — Она тряхнула головой и рассмеялась: — Я не сестра Говарда, мистер Квин, я его мать.
— Прошу прощения?
— Ну, вернее… я его мачеха.
— Значит, вы миссис Ван Хорн? — воскликнул Эллери.
— Это наша семейная шутка, — с озорным видом заявила молодая женщина. — И я так долго вас боялась, мистер Квин, что не сумела устоять перед искушением и рискнула встретить вас сама. Так сказать, для первой примерки.
— Боялись меня?
— Говард о вас часто вспоминал и говорил, что вы очень милый. Но вы же настоящая знаменитость, мистер Квин. У Дидриха собраны все ваши книги. Мой муж считает, что вы величайший мастер разных загадочных историй и равного вам нет в целом мире. А я несколько лет скрывала от близких свою тайну. Однажды я видела вас в Лоу-Виллидж, вы ехали вместе с Патрицией Райт в ее автомобиле с открытым верхом. Тогда я подумала: ну как же ей повезло, она самая счастливая девушка в Америке. Мистер Квин, это ваш чемодан вот здесь, на платформе?
Во всяком случае, начало было приятным и обнадеживающим.
Эллери уселся рядом с Салли Ван Хорн, почувствовав себя важной шишкой, настоящим мужчиной, и нелепо позавидовал Дидриху Ван Хорну.
Когда они отъехали от станции, Салли пояснила:
— Говарда до того расстроила перспектива проехаться по городу с разбитым лицом, что я попросила его остаться дома. Но сейчас я сожалею об этом. Но ни словом не обмолвиться обо мне! Немыслимо.
— Простая справедливость побуждает меня оправдать мошенника, — заявил Эллери — Он упоминал о вас, но как-то вскользь. Дело в том, что я не был готов…
— Встретить такую молодую?
— Ну да, нечто в этом роде.
— Вы не одиноки. Наш брак многих изумляет. Ведь когда я вышла замуж за Дидриха, у меня появился сын старше меня самой. Вы, кажется, незнакомы с моим мужем?
— Не имел удовольствия.
— Дидса никто не считает стариком. Его и пожилым-то не назовешь. Годы в его случае ничего не значат. Он громадный, сильный и удивительно молодой. Да к тому же, — с легким вызовом добавила Салли, — красивый.
— Я в этом уверен. Говард тоже до отвращения напоминает греческого бога.
— Нет, они совершенно не похожи. Рост и фигуры у них одинаковые, но Дидс черный и уродливый, как старый орех.
— Но вы же сами назвали его красивым.
— Так оно и есть. Когда мне хочется его подразнить и довести до белого каления, я говорю, что такие уродливые красавцы мне еще не попадались.
— А вам не кажется, что ваше определение звучит парадоксально, — хмыкнул Эллери.
— Вот и Дидрих того же мнения. А потом я говорю, что такие красивые уроды мне еще не попадались, и он вновь сияет от удовольствия.
Эллери она понравилась. Нетрудно было догадаться, что солидный мужчина с сильным и твердым характером, каким, судя по отзывам, и был Дидрих Ван Хорн, мог в нее влюбиться. И хотя Эллери дал бы Салли лет двадцать восемь — двадцать девять, ее облик, фигура, смех и сверкающий взгляд были как у восемнадцатилетней девушки. В возрасте Ван Хорна и с его темпераментом, очевидно нерастраченным за долгие годы одиночества, подобный магнит мог стать неодолимо притягательным. К тому же отец Говарда, похоже, обладал поистине звериным чутьем и юность Салли должна была взволновать его натуру. Однако он хотел, и знал, что хотел, видеть в жене не просто партнершу в постели. Эллери понял, что Салли, конечно, была способна удовлетворить старшего Ван Хорна и чисто сексуально. Она казалась на редкость обаятельной, у нее было зрелое и в то же время молодое тело, в улыбке угадывался живой и острый ум, а блеск ее глаз обещал вспышку огня. Салли держалась дружелюбно и непосредственно, однако Эллери ощутил — за этим что-то кроется. Ее прямота была естественной, совсем как у ребенка, но в улыбке чувствовалась печаль, сразу старившая Салли. Пока они болтали, Эллери подумал, что эта улыбка сильнее всего способна заинтриговать. Она противоречила ее облику, но делала миссис Ван Хорн еще привлекательнее. Он снова принялся гадать, где же они встречались и когда… И чем пристальнее он разглядывал Салли, сидевшую за рулем и беззаботно щебетавшую о том о сем, тем лучше понимал Дидриха, который без сожаления решил расстаться с холостой жизнью.
— Мистер Квин? — Салли посмотрела на него.
— Извините, — поспешно откликнулся Эллери. — Боюсь, что я пропустил мимо ушей вашу последнюю фразу.
— По-моему, вас больше интересовали виды Райтсвилла и вы попросту мечтали, чтобы я перестала верещать.
Эллери посмотрел в окно джипа.
— Неужели мы на Хилл-Драйв! — воскликнул он. — Как это нам удалось так быстро доехать? Разве мы уже миновали центр города?
— Конечно, миновали. А где вы были? О! Я знаю. Вы подумывали ваш новый роман.
— Боже сохрани, — возразил Эллери. — Я думал о вас.
— Обо мне? Ну надо же. Говард не предупредил меня об этой стороне вашей натуры.
— Я думал о том, что все мужчины в Райтсвилле, несомненно, завидуют мистеру Ван Хорну.
Она смерила его быстрым взглядом:
— Как приятно это слышать.
— Я сказал правду.
Она вновь стала следить за дорогой, и он обратил внимание на ее порозовевшую щеку.
— Благодарю вас… Я отнюдь не всегда чувствую себя адекватно.
— В этом часть вашего обаяния.
— Нет, я серьезно.
— Поверьте, я говорю вполне серьезно.
— Неужели?
Салли нравилась Эллери все больше и больше.
— Прежде чем мы доберемся до дому, мистер Квин…
— Эллери, — поправил он ее. — Я предпочитаю, чтобы меня называли по имени.
Она покраснела еще гуще, и Эллери догадался, что ей сделалось не по себе.
— Конечно, — продолжил он, — вы можете по-прежнему звать меня мистером Квином, но я первым делом сообщу вашему мужу о том, что влюбился в вас. Да! А потом заживо похороню себя в этом доме для гостей, о котором Говард раструбил мне на все лады, и буду работать как одержимый, заменив жизнь литературой… Что вы на это ответите, Салли?
Эллери улыбнулся ей и подумал, какой нерв миссис Ван Хорн он ненароком сумел задеть. А его признание отчего-то явно обидело Салли, и на мгновение ему даже почудилось, что она вот-вот заплачет.
— Простите меня, миссис Ван Хорн, — произнес Эллери, прикоснувшись к ее руке. — Я правда виноват. Извините.
— Вам нечего себя винить, — сердито пояснила Салли. — Дело только во мне. Мой комплекс неполноценности до сих пор дает о себе знать. А вы очень умны… — она осеклась, а потом рассмеялась, — Эллери.
Он тоже улыбнулся.
— И любите глубоко копать.
— Бесстыдное увлечение. Ничего не могу с этим поделать, Салли. Вторая натура. У меня душа любопытного мальчишки.
— Вы меня в чем-то заподозрили.
— Нет, нет. Я просто блуждаю в потемках.
— И что же?
— А об этом вы мне сами скажите, я вам разрешаю, Салли, — весело объявил Эллери.
Она опять как-то странно усмехнулась. Но усмешка вскоре исчезла.
— Возможно, я вам сейчас признаюсь… — неуверенно начала Салли и через минуту-другую добавила: — Мне почему-то показалось, что я смогу быть с вами откровенной и… Нет, это уж совсем чудно… — Она оборвала себя на полуслове. Эллери промолчал. Наконец Салли проговорила совершенно иным тоном: — Я хотела спросить вас о Говарде, пока мы еще в дороге.
— О Говарде?
— Полагаю, что он вам сообщил…
— О своих приступах амнезии, — как ни в чем не бывало ответил Эллери. — Да, он мне о них упомянул.
