Холмс пожал плечами:
— Быть может, внимание джентльмена за окном на самом деле направлено на меня. В этом не было бы ничего из ряда вон выходящего, однако в настоящий момент я не вижу причин, по которым подобный субъект мог бы настолько заинтересоваться моей деятельностью.
Между тем я попытался уголком глаза взглянуть на предмет пристального внимания Холмса, и это мне удалось. Не поворачиваясь лицом к окну, я тихим голосом предложил выйти на улицу и схватить шпика за шиворот.
Холмс возразил мне:
— Нет, старина, не стоит. Если этот человек всё ещё будет там, когда мы выйдем, тогда пожалуй. Но пока что соглядатай снова убрался.
Таинственный шпик больше не появлялся, и наш ленч завершился без всяких инцидентов.
В назначенный день, ровно через неделю после нашей первой встречи с Эмброузом Алтамонтом, мы с Холмсом по приглашению нашего клиента, отправились в его загородный дом. На вокзале Виктория мы сели на поезд и поехали в Эмберли, большую деревню в Бекингемшире.
Мы прибыли туда в середине дня. Мартин Армстронг, выехавший из Лондона на день раньше, обещал нас встретить в своём автомобиле на местной станции. Я почему-то ожидал увидеть американскую машину — возможно, один из новых «олдсмобилей», но журналист сидел за рулём «мерседеса-симплекс» модели 1902 года. Это был двухместный автомобиль, в который легко могли поместиться пять-шесть человек. Согласно кратким записям, которые я вёл в то время, у этой машины был мотор мощностью в сорок лошадиных сил и она была оснащена оригинальным сцеплением и четырьмя коробками передач. Армстронг определённо несколько оправился от своей трагической потери, во всяком случае настолько, чтобы интересоваться своим новым автомобилем и с гордостью обсуждать с нами его достоинства.
Только теперь, увидев это доказательство его благосостояния, я понял, насколько успешен был Армстронг в избранной им профессии. Позднее я узнал, что он уже опубликовал в Америке одну книгу, которая пользовалась популярностью, и работал над второй.
Как сообщил нам Армстронг, Норбертон-Хаус находился примерно в трёх милях от деревни, среди возделанных полей и прекрасных охотничьих угодий. День был тёплый и солнечный, после недавних дождей всё зазеленело, и мы ехали, наслаждаясь видом летних полей и живых изгородей.
В пути мы расспрашивали Армстронга, нет ли чего-нибудь нового в нашем деле. Насколько ему было известно, больше ничего не произошло.
Холмс осведомился, не заметил ли Армстронг, что за ним снова следят, здесь или в Лондоне, но американец ответил отрицательно.
Мы также узнали, что ни мистер Алтамонт, ни его жена не сменили свои диаметрально противоположные взгляды на медиумов, однако мистеру Алтамонту удалось убедить супругу, что теперь он готов непредвзято отнестись к этому вопросу. В результате Керкалди поселились в доме в качестве гостей.
Мы проехали примерно полпути до места назначения и приближались к мосту над маленькой речкой, когда наш водитель приглушил мотор.
— Это Шейд, — пояснил он. — Один из притоков Темзы. Если бы мы отсюда проследовали вниз по течению, то через четверть мили добрались бы до места, где в прошлом месяце всё случилось. А ещё через милю или около того мы окажемся на границе имения Норбертон-Хаус.
По просьбе Холмса Армстронг остановил автомобиль как раз за мостом. Мой друг проявил несомненный интерес и даже вышел из машины. Через минуту мы присоединились к нему на каменной балюстраде; с неё открывался вид на речку, которая была в этом месте шириной пятнадцать-двадцать ярдов. Указывая вниз по течению, Армстронг произнёс совсем тихо:
— То место, где перевернулась наша лодка, невозможно увидеть с дороги. Но оно находится всего в нескольких сотнях ярдов отсюда.
Шерлок Холмс задумчиво смотрел в ту сторону.
— Вряд ли возможно, чтобы теперь, когда прошло столько времени, там сохранились какие-нибудь ключи к разгадке, и всё же мне хотелось бы взглянуть на это место.
— Это легко сделать. Мы можем туда добраться по этой тропинке.
Оставив автомобиль за мостом, у обочины дороги, мы пошли по заросшей травой тропинке, петлявшей вдоль берега реки и повторявшей её изгибы. Вскоре до нас донёсся шум: впереди кто-то плескался в реке, и весело звенели детские голоса. Вскоре я увидел купальщиков, тела которых белели сквозь зелёную листву, и мы наткнулись на их брошенную одежду. Два мальчика ныряли с берега и плавали в реке. Холмс их окликнул и, расположив к себе замечаниями о жаркой погоде и нырянии, задал несколько вопросов. Округлив глаза, мальчишки сказали, что их не было у реки в тот день, когда утонула та леди.
— Значит, тут глубоко? — справился Холмс.
— Вовсе нет, сэр. Я могу достать до дна в любом месте, кроме плёса — вот тут. — И, чтобы продемонстрировать это, мальчуган поднял руки над головой и исчез под водой.
Мы помахали мальчишкам на прощанье и отправились дальше. Когда мы прошли ещё ярдов сорок и очутились посредине следующего изгиба реки, а ребячьи голоса снова зазвучали у нас за спиной, Армстронг сообщил, что теперь мы смотрим на то самое место, где опрокинулась лодка.
Здесь вдоль обоих берегов росли деревья, в основном ивы, и наша тропинка петляла среди них. Насекомые жужжали в листве деревьев, ветви которых склонялись к воде. На вид тут не было ничего опасного, и речка была спокойной — разве что плеснёт маленькая рыбка. Мой друг внимательно смотрел на реку, коричневую от земли, которую она несла, зачерпнул горсть воды, и в его ладони она была прозрачной.
— Сильно ли отличался уровень три недели тому назад от нынешнего? — спросил Холмс.
— Нет. — Армстронг стоял с опущенной головой, скрестив на груди руки, — вполне естественно, он был подавлен.
— Я полагаю, что в этом месте не намного глубже, чем вверх по течению, где купаются мальчики?
— Возможно, чуть-чуть, но не настолько, чтобы это имело какое-то значение. Протока, идущая вдоль всей этой части речки, конечно, достаточно глубока, и в ней можно утонуть — метров восемь-десять, на мой взгляд. Она всюду проходит по центру речки. Но Шейд можно в любом месте перейти вброд.
— Вы часто катались на лодке?
— Даже плавал в этой реке несколько раз. И два раза катался на лодке с Луизой, до того как…
Холмс участливо кивнул.
— Кажется, течение тут не быстрое.
— Конечно, нет, — ответил Армстронг. — Не более двух миль в час. Я произвёл приблизительные подсчёты, пройдя по берегу с часами в руках. Это одна из причин, по которой… — Он сделал неловкий жест. — …Словом, это трудно понять. А вот когда вы увидите лодку! Это не какой-то утлый челнок, а крепкая шлюпка типа корабельной, в такой очень трудно перевернуться. На дознании шла речь о возможном столкновении с затонувшим бревном, но я считаю, что это вздор.
— Таково было заключение коронёра[4]?
Армстронг пожал плечами:
— Никто не смог предъявить бревно, ни затонувшее, ни плавающее в воде. Был вынесен вердикт «смерть от несчастного случая». Официально приняли версию, будто мы расшалились и сгрудились у одного борта, отчего лодка и опрокинулась. Таким образом можно легко объяснить случившееся, но это неправда.
— Вы не оспорили эту версию публично?
— Сначала я сделал попытку, но потом сдался. Какой в этом смысл? В любом случае было вынесено постановление, что Луиза умерла, утонув в результате несчастного случая, — а что же ещё тут могло быть?
— Но когда в конце концов обнаружили тело, оно было далеко отсюда, вниз по течению.
— Да, очень далеко. Целая миля.
В голосе Холмса звучало сочувствие.
— Насколько я понимаю, вас в лодке было всего трое?
— Да. Мы с Луизой и её младшая сестра Ребекка. Я почти всё время грёб. У нас была всего одна пара вёсел.
Мой друг пристально взглянул на американца:
— Как вы объясните то, что лодка перевернулась, мистер Армстронг?
Молодой человек издал горестный смешок:
— Знаете, мистер Холмс, вы первый прямо задали мне этот вопрос. Многие… смотрят на меня так, словно уверены, что я виновен. Как будто кто-то в лодке дурачился и из-за этого она перевернулась. Но очень немногие высказывали это. И даже коронёр не задал мне подобного вопроса. Услышав его от вас, я испытываю что-то вроде облегчения. — Он быстро наклонился и, подобрав камешек, с размаху бросил в воду.
— Итак?
Армстронг повернулся к нам лицом и спокойно заговорил:
— Единственный ответ, который я могу вам дать, это что я недоумеваю, как и все остальные. Я грёб, совсем тихонько, уверяю вас, сидя лицом к девушкам, находившимся на корме. Никто из нас не пытался, шутя или всерьёз, опрокинуть лодку. Мы только что плавно скользили по реке — и вдруг лодка резко переворачивается, и мы все трое оказываемся в воде.
