– Как тебя зовут, красавица? – тут же спросил Гринберг.
Офра улыбнулась, поставила поднос на стол.
– Она не говорит по-русски, – объяснил Натаниэль Гринбергу. Тот тут же повторил вопрос на идиш.
– И на идиш она не говорит.
– А биселе, – тут же блеснула Офра своими познаниями в идиш.
– Ладно, – махнул рукой Моше, – тогда ты сам спроси: пойдет она со мной в ресторан сегодня вечером?
Натаниэль невозмутимо перевел вопрос на иврит. Офра внимательно осмотрела всех троих по очереди, потом сказала:
– К сожалению, я обещала подруге сходить сегодня вечером с ней в Синераму. Но если бы мне довелось выбирать кавалера для похода вечером в ресторан, я бы, конечно, выбрала настоящего мужчину. Единственного из вас троих, – тут она еще раз улыбнулась Моше Гринбергу и закончила фразу: – Вас.
После чего вышла с гордо поднятой головой.
– Что она сказала? – спросил Гринберг. Розовски объяснил. Гринберг кивнул, потом заметил с серьезным видом:
– У тебя очень умная секретарша, Натанчик. Это большое дело, поверь опытному человеку. Если ты начальник – ты можешь быть дураком, ничего страшного, кто-то не заметит, остальные не поверят. Но секретарша, Натан, секретарша должна быть красавицей и умницей. Единственное, что ей можно посоветовать – пусть займется языками, – Гринберг снова оживился. – Вот, помню, в восемнадцатом году…
Маркин коротко хохотнул.
– Что смешного? – воинственно спросил Моше. – Мне, между прочим, тогда было восемь лет, я все отлично помню. Так вот: у нас в соседях – в Лубнах, на Полтавщине – жил один умный старик. Звали его Элиэзер Белявский…
Натаниэль уже слышал эту историю – от собственной матери, но прерывать старика не стал, хотя и слушал в пол-уха.
– Так вот, – продолжал Моше, – кто бы ни захватывал Лубны – красные, белые, зеленые, серо-буро-малиновые – первым делом, погром. И каждый раз Белявский, светлая ему память, он сам шел к очередному коменданту и договаривался о выкупе. Чтобы погрома не было. После собирали – кто сколько мог, и нас оставляли в покое. Относительном, конечно, моим бы врагам такой покой… Но вот как-то раз – то было при петлюровцах – насчет выкупа договорились, но сами они, чтоб им холера в печенку, между собой не договорились. И несколько этих головорезов решили все равно «пощипать жидов», как они это называли. Ну вот. Пришли к нам. А наши еврейские семьи тогда были, нивроку, не по два дите, а ого-го! – Гринберг гордо улыбнулся. – У моей мамы, слава Богу, нас было шесть душ. И у соседей, у Белявских, душ восемь… – он на минуту замолчал, пошевелил беззвучно губами. – Да, кажется, восемь.
Те синежупанники приперлись, один ка-ак хлопнет нагайкой об стол: «Давайте, жиды, золото!» Мы все – я имею в виду, все дети, подняли такой гвалт! С перепугу. Так петлюровцы просто обалдели. А после говорят Элиэзеру – тот был старшим по возрасту: «А ну, говорят, успокой их!» А Элиэзер быстро сообразил и громко так прикрикнул – по-русски: «Тише, дети» – и тут же добавил на идиш: «Киндер, шрайт!»
– Это значит – «дети, кричите», – пояснил Натаниэль Маркину. Алекс, против воли увлекшийся рассказом старика, слушал как зачарованный.
– Вот именно, – Моше улыбнулся. – Мы сначала не поняли, а потом как заорем! Все четырнадцать глоток. А он ходит между нами и знай покрикивает: «Дети, тише!.. Киндер, шрайт!..» В общем, петлюровцы убрались оттуда быстренько-быстренько. Думаю, головы у них болели еще несколько часов. Видишь, Натанчик, как полезно знать несколько языков, – заключил Гринберг. – Так и скажи своей секретарше.
– Здорово, – восхищенно произнес Алекс. – Значит, погрома не было?
– Почему – не было? – Моше очень удивился. – Был, конечно. Только через два дня.
– Ладно, так что вы хотели, Моше? – спросил Розовски.
– Хотел? – Гринберг окинул Натаниэля задумчивым взглядом выцветших глаз. – Чего я хотел?… Ах да, – он вспомнил и заторопился, – так вы с той старухой бросьте возиться, я нашел другую. Вот ее фотография. Живет где-то в центре, – он протянул фотографию, но почему-то не Натаниэлю, а Маркину. – Там на обороте адрес, я записал.
Маркин с любопытством взглянул на очередной предмет клейнберговской матримониальной шизофрении и воскликнул:
– Ей же лет двадцать, не больше!
– Ну и что? – воинственно спросил Гринберг.
– Ладно, все в порядке, – вмешался Розовски. – Не волнуйся, мы сегодня же займемся. Извини, сейчас мне некогда.
Гринберг тут же исчез, вполне удовлетворенный обещанием Натаниэля. В кабинете вновь повисла тишина. Некоторое оживление, проявившееся с приходом «идише бабник», как называла Гринберга мать Натаниэля, прошло.
Алекс кашлянул и вежливо поинтересовался:
– Как съездил? Мотор не барахлил? Там, вообще-то, надо поменять клапан, никак не соберусь.
Натаниэль не ответил. Маркин поднялся, подошел к двери, спрятал ключи в карман.
– Так я пойду? – нерешительно спросил он.
Розовски тяжело вздохнул.
– Кофе пить будешь? – он хмуро посмотрел на помощника. Маркин кивнул, тут же вернулся и подсел к столу. Спросить ничего не успел. Едва Натаниэль разлил кофе по чашкам, как раздался телефонный звонок. Он протянул руку, снял трубку:
– Алло?
– Поздравляю, Розовски, – голос был незнакомым, к тому же звучал глухо – видимо, говоривший прикрывал трубку платком.
– Спасибо, – ответил Натаниэль с недоумением в голосе. – Но у меня день рождения в июле, вы немножко поторопились.
В трубке раздался короткий смешок.
– А вы шутник, – сказал незнакомец. – Это хорошо. И главное, у вас хорошее самообладание. Все-таки, не всякий бы на вашем месте так шутил.
– На моем месте? – Натаниэль нахмурился. – А кто говорит? – он поставил кофейник, который все еще держал в руке, на подставку. – Вы уверены, что не ошиблись номером?
– Заказчик говорит, – ответили на другом конце провода. – Нет, я не ошибся номером. Вы прекрасно справились с заданием, спасибо. Чек получите завтра по почте.
– Чек? Какой чек? Какое задание? – Натаниэль уже догадался, что звонок связан с его сегодняшней поездкой.
– Мое задание. В Ашкелоне. Вы прекрасно убрали Вассермана. Чисто и без особого шума, что и требовалось. Не уверен, что следовало вызывать полицию. Но спорить не буду, тут, как говорится, вам виднее. Вы профессионал.
Натаниэль буквально окаменел с трубкой в руке. Невидимый собеседник продолжал как ни в чем не бывало:
– Адрес следующего клиента получите по почте, вместе с чеком. Этого постарайтесь ликвидировать в течение недели. Сегодня у нас воскресенье, чек придет в понедельник. Значит, сделайте все до следующего понедельника. Потом я с вами свяжусь.
– Погодите! – крикнул Розовски. – Это вы приходили ко мне позавчера?
– Нет, – ответил собеседник. – Мой посредник. Вы не волнуйтесь, Натаниэль, он вам больше мешать не будет. Он уехал в дальнюю командировку. От этих хлопот мы вас избавили сами. Теперь дело за вами. Надеюсь, вы добросовестно выполните и это наше поручение, – в трубке послышались короткие гудки.
– Ну вот… – пробормотал Розовски. – Похоже, я влип по-настоящему.
Он положил трубку на место, взял чашку, сделал глоток и только после этого взглянул на помощника.
– Расскажешь? – спросил тот. Натаниэль пожал плечами.
– Почему бы и нет? – он отставил чашку в сторону. – Сигареты есть?… Ах да, у тебя трубка, – вспомнил Розовски. – Послушай, у меня к тебе просьба, – неожиданно сказал он. – Ты не мог бы впредь не курить ее в моем присутствии?
– А в чем дело? – растерянно спросил Маркин. Он как раз собирался набить трубку табаком и насладиться неторопливым процессом употребления никотина.
– Или, по крайней мере, не курить ароматизированный табак, – уступил Розовски. Маркин повертел в руках пачку голландского «Клана» и со вздохом спрятал ее в карман. Натаниэль выдвинул ящик стола, вытащил распечатанную пачку «Тайма». Великодушно разрешил:
– Можешь взять мои сигареты.
Они закурили и некоторое время молча пускали дым. Докурив, Розовски одним глотком выпил остывший кофе, после чего обратился к Маркину:
– Похож я на убийцу?
– Вообще-то, иной раз бывает. В день зарплаты. Или… – тут до Алекса дошло, что Розовски говорит серьезно. Он растерянно протянул: – Н-не понял…
– Кое-кто счел меня достаточно убедительным для роли наемного убийцы, – сообщил Натаниэль. – Этакий Ник Нолт. И теперь мне предложено продолжить. На «бис». Понял?
– Вообще-то нет, – честно ответил Алекс. – При чем тут Ник Нолт? Кстати, кто это такой? И что значит – продолжить на «бис»?
Натаниэль некоторое время рассеянно смотрел на помощника, потом коротко рассмеялся.
– Да, действительно. Наверное, я традиционно начал с середины, – сказал он и полез за следующей сигаретой.
– Много куришь, – заметил Маркин.
– И пью тоже, – хмуро добавил Розовски. – И по девкам шляюсь. Тоже, семейный психолог нашелся, – он затянулся, закашлялся и положил сигарету в пепельницу. – Ты прав, пора бросать.
