- Ты мне что-нибудь принес?
Хартфорд достал из пакета полукилограммовую плитку шоколада. Отломив кусок, лна жадно его проглотила.
- Меня хотят уморить голодом. С утра я ничего не ела, и не говори, что я лгу, это неправда. - Подняла руку к глазам, словно боялась, что он её ударит. - Мне не нравится здесь, хочу вернуться в Бейли.
В Бейли они жили до катастрофы.
- Посмотрим, что можно сделать.
- Что?
- Я сказал, посмотрим. Мы к этому ещё вернемся. - Он знал, что через полчаса она забудет все, о чем шла речь.
- Они захотят помешать, но у меня уже есть план. И неплохой. Рассказать? Ты не слушаешь?
- Слушаю.
- Ничего я тебе не скажу. У меня тут есть помощница. Прекрасная помощница. По крайней мере, мне кажется. У неё только один недостаток, и он меня беспокоит. Видимо, прогневала Бога, и он её отметил. Знаешь, как наказал её Бог? - Жена придвинулась так близко, что на лицо ему попали капли слюны. - Превратил в негритянку.
Хартфорд взглянул на часы. Восемь лет назад она везла их десятилетнюю дочь Еву на утренник, выехала на главную дорогу, не посмотрев, нет ли машин, и врезалась в автобус. Эллен тяжело пострадала. Только гораздо позднее ей решились сказать, что Ева в катастрофе погибла. Вернувшись из больницы, жена никак не могла справиться с простейшими домашними делами, но только через полгода стало ясно, как серьезно пострадал её мозг. Эти полгода она провела дома под присмотром сиделки, но, когда подожгла дом, пришлось поместить её в больницу.
Хартфорд любил говорить, что нужно смириться с фактами, но для неё это означало - смириться с жизнью в больнице. Иногда она вела себя вполне разумно, но в такие вечера, как этот, приходилось честно признать, что никогда уже отсюда не выйдет. Может быть, теперь он уже и не хотел, чтобы она вернулась домой.
Набив рот шоколадом, жена что-то сказала.
- Что-что?
- Ты меня обманул. Продал наш дом в Бейли и нашел квартиру. Продал, потому что хочешь оставить меня здесь, не так ли?
Так продлится ещё с полчаса. Он всегда проводил с ней час, посещая три раза в неделю. Ничего уже к ней не испытывал, только иногда представлял, какова бы была сейчас Ева в свои восемнадцать лет, останься она в живых.
В июне в Англию приехала старшая сестра Анны-Мари Натали, собрала её платья и другие вещи, чтобы отвезти во Францию. Говорила с Плендером, на которого произвела впечатление её убежденность в том, что сестра не пошла бы ни на что, не сообщив своей семье. Они были католиками, Анна-Мари обожала отца, любила сестру и, хотя Натали признавала, что сестра была довольно легкомысленна и иногда делала глупости, но не верила, что могла ничего им не сообщить.
Плендер рассказал Харли, на которого это не произвело впечатления. Что ещё они могли предпринять? Все, что можно, уже сделано. Разослали запросы, имя девушки и описание пошли в розыск.
Сержант расчесал пальцами кучерявые черные волосы. Он был серьезным молодым человеком, и эта история его беспокоила.
- Может, с ней все-таки что-то случилось.
- Возможно. Вероятно, виновата она в этом сама. И что дальше?
- Речь идет о двух исчезновениях, инспектор. Не могу избавиться от мысли, что они как-то связаны. И о другой девушке мы тоже ничего не знаем.
Но через два дня они про неё узнали, притом по телефону от квартирной хозяйки миссис Рэнсом. Джоан Браун вдруг появилась, зашла спросить, свободна ли ещё её комната. Миссис Рэнсом сказала, что её ищут полицейские, и Джоан Браун сама пришла в участок.
Принял её Плендер. Было ей лет двадцать пять, может, чуть больше, приземистая, нескладная и непривлекательная. Не лучшая кандидатка в жертвы сексуального преступления, пришлось признать Плендеру. Ей он сказал, что доставила им уйму хлопот.
- Не понимаю. Что я сделала?
- Я не говорю, что вы что-то сделали, но все равно доставили нам немало хлопот. И не только нам. Тут был мистер Дарлинг, ваш начальник. Сказал, что вы ушли без предупреждения, и все такое... Это так?
- Да, пожалуй.
- Это было неразумно с вашей стороны. Почему вы это сделали?
- Он старый скряга. Платил гроши. Да и вообще там нечего было делать, бизнес шел плохо. Я была сыта по горло.
- Значит, вы ушли от него, сложили вещи и уехали. Почему?
- Не знаю, какое вам дело...
- Вы поругались с парнем?
- Мне захотелось отдохнуть.
- Куда вы направились?
Пауза.
- Домой. В Кайли. Это за Менсфилдом. В Ноттингемшире. - И она монотонно повторила: - Отдохнуть. Все это меня доконало.
- Просто так, ни с того, ни с сего решили отдохнуть? - Плендер умел разговаривать с женщинами, но Джоан Браун оказалась твердым орешком. - А почему вы вернулись?
- Полагаю, что все равно, живет человек в Роули или где-то еще.
- Вернетесь на прежнюю работу?
- Вряд ли. Я же вам говорила, там тоска и заработок ни к черту. Поишу чего-нибудь.
- Вы знаете Анну-Мари Дюпон? Вот ее? - Он показал фотографию. Ему показалось, Джоан Браун думает о чем-то другом, наверняка о каком-то молодом человеке, и решил, что из-за него она и покинула Роули.
Глаза его машинально отметили: руки без колец, красивые, но неухоженные, потертая сумка, но, похоже, кожаная, не из заменителя. Ее странный вид он приписал религиозному фанатизму по неясной ассоциации с девушкой, которую знал когда-то. Та была членом секты "Свидетели Иеговы". И спросил:
- Вы человек набожный, мисс Браун?
Наконец-то хоть как-то она отреагировала:
- Меня воспитали как методистку. Но на собрания я не хожу.
- Ваш отец проповедник?
- Нет, учитель. Но родители у меня методисты, и ревностные. Как вы об этом узнали?
Плендер сказал ей честно, что она похожа на одну его знакомую, вступившую в секту "Свидетелей Иеговы", и её интерес угас. Дав адрес родителей, пообещала, что поставит в известность, если в ближайшее время решит куда-то уехать. Потом так же равнодушно ушла.
Сержант решил не звонить родителям Джоан Браун. Зачем? Ведь, как она правильно заметила, ничего плохого она не сделала. Решила оставить работу и уехать из Роули, или захотела отдохнуть, или что угодно еще, это её дело.
Когда он докладывал Харли об этом визите, инспектор недвусмысленно дал понять, что лишь из вежливости воздерживается от реплики "ведь я же говорил...".
Теперь, когда с исчезновением Джоан Браун все выяснилось, интерес к Анне-Мари Дюпон упал до минимума. Но у Плендера осталось неприятное чувство, что нужно было предпринять что-то еще.
ГЛАВА VIII
ТЕННИСНЫЙ КЛУБ
Центрами светской жизни в Роули были клубы: для мужчин - "Ротари" и гольф-клуб, для дам - Союз женщин, общественный клуб и теннисный клуб. Клуб "Ротари" был предназначен для бизнесменов, гольф-клуб - для тех, кто поднялся повыше по общественной лестнице, включая некоторых сотрудников "Тимбэлса", и общественный клуб (куда входил и бридж-клуб, в который записалась Элис Вэйн) для их жен. Роули был слишком велик, чтобы тут жили только сотрудники фирмы, но на заводе в Роули было пять тысяч сотрудников, и фирма поддерживала большинство клубов.
Теннисный клуб был тем местом, где встречались представители обоих полов, и не от случая к случаю, а постоянно. На разницу в общественном положении тут не обращали внимания, но от этого она, конечно, не исчезала. Теоретически в клуб мог записаться каждый, но практически рядовым сотрудникам "Тимбэлс" и в голову бы не пришло это сделать, как, скажем, и продавцу из бакалейной лавки. В спортивном клубе фирмы было больше гораздо лучших кортов, причем доступных за гораздо меньшую плату. Стать членом клуба, как сказал Боб Лоусон Полю Вэйну, означало попасть в струю, точнее, попасть в нужную струю.
Поль послушался его совета и записался в клуб. Дженнифер отказалась, ибо с такими развлечениями покончила ещё в школе, а Элис в теннис не играла. И вот в теннисном клубе в один июньский вечер Поль стал эпицентром банального инцидента, который позднее оказался весьма существенным.
В теннис, как и во все остальные игры, он играл скорее эффектно, чем хорошо. У него была мощная первая подача, правда получавшаяся не всегда, и ненадежный, но резкий смэш. Играл он в смешанной паре с Луизой Олбрайт против Рэя Гордона и Салли Лоусон. Рэй с Салли вообще-то играли лучше, но Салли, которой в Роули все давно осточертело, играла почти каждый мяч с таким опозданием, словно была где-нибудь в Копенгагене и управляла ракеткой на расстоянии. Поль творил чудеса. При счете четыре - пять энергичными смэшами выиграл два мяча на Луизиной подаче, превратив ноль-тридцать в тридцать-тридцать. Третий смэш поднял на боковой линии белое меловое облачко. Рэй закричал:
- Мимо!
Поль недоверчиво переспросил:
- Мимо? Я видел, как полетел мел!
- Это пыль. Не меньше фута "за".
Тридцать-сорок. Луиза подавала, Салли вернула мяч на заднюю линию, Поль отбил его образцовым форхендом, за которым кинулся Рэй, но тут же остановился.
- Мимо! - крикнул он. - Конец игры. И сета.
