— Зачем же вы с таким живете? — удивился Павел.
— Я его люблю, — тихо произнесла Светлана. — У нас сын. И вообще, кому я буду нужна после развода?
— К сожалению, такие мысли привели вас на скамью подсудимых, — заметил оперативник. — Кстати, я не удивлюсь, если человек, ради которого вы пошли на должностное преступление, узнав об этом, сам подаст на развод.
Женщина в отчаянии опустила голову.
Скворцов подал ей листок бумаги:
— Распишитесь здесь. Вас выпускают под подписку о невыезде.
Светлана расписалась.
— А теперь идите и не вздумайте скрыться, — напутствовал ее Павел. — Тогда вы окончательно сломаете жизнь себе и своему ребенку.
Биленко кивнула и на негнущихся ногах вышла из кабинета.
— Как ты думаешь, дамочка ничего от нас не утаила? — спросил Константин приятеля.
— Думаю, нет, — Павел вытер лоб. — Бьюсь об заклад, она вообще не вдумывалась в то, что делает, видя две тысячи долларов. И, согласись, если бы не убийство братца и не твой разговор с Бронниковой, ей все сошло бы с рук.
Друг кивнул.
— А вот Белозерова окажется крепким орешком. Иначе нельзя: ведь обвинение, предъявленное ей, будет куда серьезнее.
— Убийство на операционном столе? — поинтересовался Павел.
— Ты сам прекрасно знаешь.
Анна Петровна Белозерова прошествовала в кабинет Киселева, гордо неся голову.
— Мне казалось, прошлый мой приход был первым и единственным, — не терпящим возражения тоном сказала она. — Что вам еще понадобилось?
— Насколько мы знаем, в прошлый раз вам не было предъявлено никакого обвинения, — пояснил Павел.
— А теперь вы намереваетесь это сделать, — усмехнулась врач. — Ну что ж, валяйте.
Лицо оперативника оставалось каменным.
— Гражданка Белозерова Анна Петровна, — твердо проговорил он, — вы обвиняетесь в подделке завещания на наследование квартиры покойной Клемма Марии Ивановны.
Врач открыла рот, собираясь возразить, однако оперативник продолжал:
— Отпираться нет никакого смысла, вы только ухудшите свое положение. Вот показания вашей родственницы, Биленко Светланы Ивановны. Можете ознакомиться.
Женщина скривила губы:
— Ну что можно на это сказать? — Она пожала плечами. — Светка как дурой была, так дурой и помрет.
— Вы считаете, ей стоило врать с готовыми результатами графологической экспертизы? — поинтересовался Павел.
— Этой идиотке стоило бы пригласить адвоката, — пояснила доктор. — Кстати, я не премину это сделать.
— Что ж, ваше право, — кивнул оперативник. — Надеюсь, он найдет какие-нибудь смягчающие обстоятельства вашему мошенничеству.
— Когда вы убедите его, что факт мошенничества имел место. — Дама закинула ногу на ногу.
— Боюсь, докажем. Подделка подписи — вопрос, для нас решенный, — Киселев отложил ручку. — В настоящее время мы намереваемся обвинить вас в куда более серьезном преступлении — в убийстве Клемма на операционном столе.
На лице Белозеровой выступили капельки пота. Она сделала вдох, видимо, собираясь кричать от возмущения, но в последнюю минуту передумала и изобразила недоумение.
— Молодой человек, — дама покачала головой, — в подделке подписи вам, может, и удастся меня обвинить. Однако со вторым заявлением у вас ничего не получится. Надеюсь, мой защитник разыщет свидетелей, которые подтвердят, сколько раз я обивала пороги нашего дорогого академика, вы знаете, с каким предложением, сколько звонила ей. Спрашивается, зачем мне все это было нужно, если ее жизнь и так зависела от меня? Это во-первых. Во-вторых, если вы думаете, что на операции мы с Клемма находились один на один, то и тут вы глубоко заблуждаетесь. Ассистенты, доктор Александра Николаевна Замшина и медсестра Полина Краснова, подтвердят: мои действия во время операции были более чем безупречны. Однако я не должна отчитываться перед вами. Ваша версия — вы и доказывайте. Что я должна подписать, чтобы покинуть сей гостеприимный уголок?
— Подписку о невыезде, — покорно сказал Киселев, подавая ей листок.
— Мы с тобой и не сомневались: в убийстве Клемма Белозерова не расколется, — усмехнулся Константин, выслушав приятеля.
— Причем оправдания ее довольно логичны, — Павел вытер лоб. — Действительно, зачем она приходила к Марии Ивановне и звонила ей, если собиралась ее убить? Как ей удалось вызвать сердечную недостаточность при свидетелях?
— Да, это непросто доказать, — Скворцов подошел к окну. — Но ведь ты, как и я, уверен, что стоит покопать — и зацепки найдутся. Нужно обязательно поговорить с ее ассистентами: вдруг кто-то заметил на операции что-нибудь странное? — Он взглянул на часы. — С минуты на минуту подъедет Петька, он в НИИ орудует. Что ему удастся накопать?
Разговор с ассистентами Белозеровой взял на себя Скворцов. На следующий день после беседы с врачом он отправился в 10-ю городскую больницу, в гинекологическое отделение, довольно быстро отыскав там нужных ему людей. Доктор Александра Николаевна Замшина оказалась симпатичной женщиной лет тридцати пяти. Она охотно отвечала на вопросы оперативника.
— Разумеется, я хорошо помню эту операцию, — сказала она. — Еще бы! Увидеть вживую знаменитость нашего города! Жаль, что все так получилось.
— А кто в этом виноват? — поинтересовался Константин.
— Ее больное сердце, — вздохнула Замшина. — Ну почему Мария Ивановна скрывала болезнь? Предупреди она о ней — трагического конца можно было бы избежать.
— А могла ли Клемма не знать о своей болезни? — высказал мысль оперативник.
— Такую сердечную недостаточность, от которой умирают на столе, трудно в течение всей жизни никак не ощущать, — пожала плечами врач.
— Если все так, как вы говорите, Мария Ивановна должна была хоть раз обратиться с жалобами на сердце, — предположил Константин.
— Конечно, — кивнула женщина.
— И это должно было быть зафиксировано в ее медкарте, — констатировал он.
— Безусловно.
— И перед операцией ей делали электрокардиограмму, — продолжал Скворцов.
— Разумеется. — В голубых глазах врача читалось недоумение: Александра Николаевна поняла, куда клонит ее собеседник.
— Как же вы можете все это объяснить?
— Не знаю. — Она пожала плечами. — Я просто ассистент, и в мои обязанности входила помощь при операции. Перед ее началом Анна Петровна дала краткий отчет о диагнозе больной и состоянии ее здоровья, но ни словом ни обмолвилась о сердце.
— Во время операции Белозерова все делала правильно? — Скворцов пристально посмотрел в глаза собеседницы.
— Конечно, — уверенно ответила та. — А почему вы спрашиваете?
— Видите ли, подруга Клемма утверждает, что академик никогда не жаловалась на сердце. Может быть, произошла ошибка?
Александра Николаевна зарделась от негодования:
— Скажете тоже… Да мы с нее пылинки сдували! Когда такое случилось, мы больше месяца в себя приходили! Я, например, до сих пор не могу себе этого простить, хотя понимаю, что ни в чем не виновата. Честно скажу: вашим людям здесь делать нечего.
То же самое Скворцов услышал и от молоденькой медсестры Полины.
— Такого исхода не ожидал никто, — объясняла девушка. — В принципе это рядовая операция, какие в больнице делают десять раз на дню.
На вопрос о действиях Белозеровой Константин также не услышал ничего нового.
— Анна Петровна, как всегда, действовала выше всяких похвал, — прокомментировала Краснова. — Когда снова выключился этот дурацкий свет и мы с Замшиной растерялись, Белозерова быстро привела нас в чувство.
— Во время операции погас свет? — удивился Скворцов.
Полина развела руками.
— Такое случилось только на операции Клемма? — Константин почувствовал, как вспотели ладони.
— Представьте себе, нет, — заметила девушка. — Недоразумения с электричеством начались в больнице примерно за неделю. Ни с того ни с сего выбивало пробки. Все пришли к выводу, что в городе давали большое напряжение. Кстати, Анна Петровна ужасно переживала по этому поводу, требовала вызвать квалифицированных специалистов, а не аварийку, которая открывала щиток, вставляла пробки на место и тут же уезжала, даже не пытаясь определить причину. Хорошо еще, наш охранник Егор тоже умел это делать. Потом обходились без их помощи. Егор сразу устранял неисправность. А мы все носили фонарики.
