Рубашка, брюки… Размер 54, рост 4. Производство… Москва! Опять Москва. Похоже, что вариант "москвич" наиболее вероятен. Очень похоже…
Срочный запрос в Государственный исторический архив. Ответ: "…Сообщаем, что вышеозначенный герб… принадлежит графской фамилии Воронцовых-Вельяминовых".
Вчерашняя почта. Спецсвязь. Центральный архив Министерства внутренних дел. "На ваш запрос, исходящий №… от…
…Генерал-лейтенант Николай Воронцов-Вельяминов… погиб в 1905 году… Жена графа, Анастасия Воронцова-Вельяминова, урожденная Тучкова, 1865 года рождения, умерла в 1922 году… Дочь Наталья, 1889 года рождения, эмигрировала в 1919 году… Сведений не имеется…
Сын Владимир, 1884 года рождения, подполковник, осужден в 1915 году за убийство барона фон Типпельскирха, полковника Генерального штаба… Каторжные работы… Сведений не имеется… Жена Владимира Воронцова-Вельяминова, Александра, урожденная Малахова, из мелкопоместных дворян Тверской губернии, 1895 года рождения. Сведений не имеется…
Сын графа Воронцова-Вельяминова, Алексей, 1914 года рождения. Сведений не имеется"…
Все. Не густо. Спросить ГР. В. В.-В, каким образом его вещички оказались в колымской тайге, явно не удастся.
Но кто же все-таки почил вечным сном? То, что убийцу разыскать – все равно, что поймать в темной комнате черную кошку, которой там нет, как говорил Конфуций, почти неоспоримо. Увы. Как ни обидно это сознавать, но факт. По крайней мере, до поры, до времени. (Савин, в тебе заговорило профессиональное самолюбие?).
Значит, единственно возможный правильный вариант – сосредоточиться на личности потерпевшего. Кто "за", прошу поднять руки. Савин – раз, Седлецкий… Горячо любимый шеф, как всегда, имеет особое мнение.
– Мечтаешь?
– Ба, начальник ЭКО, товарищ Мышкин! Каким ветром?
– Здравствуй, Боря.
– Привет. Почему не на природе?
– Обстоятельства…
– Что нового на вашем фронте?
– Зайди ко мне в лабораторию.
– Удивишь?
– Возможно…
Стараниями неутомимого Мышкина лаборатория ЭКО имела вполне современный вид. И не только вид, но и оборудование, на зависть коллегам из других райотделов области, которые тщетно пытались выведать у КаВэ секреты его снабженческих подвигов.
Мышкин открыл сейф, извлек оттуда часы и лупу убитого и молча положил их на стол перед Савиным.
– Предлагаешь отремонтировать? – не удержался Савин, усаживаясь на стул-вертушку.
– Предлагаю тебе еще одну задачку.
С этими словами Мышкин осторожно открыл крышку часов, пододвинул их поближе к Савину и ткнул ему в руку лупу.
– Смотри внимательно. Не там, левее… Видишь, фирменная гравировка орнамента ограничена лентой? Сейчас я включу лампу. Так… И на ленте…
– Костя, это же… какой-то план!
– Не ори, гений сыска. План. И текст. Вот фотография. Увеличение стократное.
– План местности… Координаты! Это же здорово, Костя!
– Не очень, Савин, не очень здорово…
– Почему?
– Потому что текст – сплошная белиберда, набор букв, а координаты… Координаты или зашифрованы, или придется тебя командировать в Центральную Африку, чтобы лично познакомился с местностью, на которую они указывают.
– Значит, шифр?
– Очень похоже.
– Ключ?
– Увы, неизвестен. Текст расшифровке не поддается. Я уже пытался. Правда, мои познания в этом деле довольно скромны…
– Не прибедняйся, Костя, здесь все свои. Слушай, а что если ключ к шифру – гравировка на застежке портмоне?
– Проверял. Не получается. Думаю, что нужно все это отправить в облуправление.
– А оттуда в Москву… Время, время, Костя! Сроки у нас знаешь какие? А если здесь кроется разгадка?
– Все равно я сомневаюсь, что у меня что-либо получится. Не тот уровень, Боря, честное слово. Там люди поопытней по этой части.
– М-да… Может, ты и прав… А жаль.
– Мне тоже, но – увы…
– Костя, а если попробовать сопоставить план на гравировке с картой на местности, где найден убитый?
– Идея хорошая, но для ЭВМ. На это года не хватит. Сам знаешь, сколько ручейков и речушек сплетено в кружево на этой местности. А если учесть, что на гравировке все это изображено довольно условно, и главное, видимо, заключено в тексте, то суди сам, насколько нам подходит этот вариант.
– Согласен, – уныло кивнул Савин.
– И все же из этого плана удалось кое-что выцарапать.
– Ну!
– Техника, Боря… Нам удалось установить тождество почерков гравера на крышке часов и на застежке портмоне.
– Значит, все-таки на застежке ключ к шифру?
– Ключ не ключ, это еще требуется доказать. Но то, что гравер – умелец, каких поискать, можно сказать с уверенностью. Так тонко и чисто выполнить гравировку, да еще в таком микроскопическом масштабе и вдобавок ко всему искусно замаскировать, под силу только незаурядному специалисту граверного дела. А таких у нас в Союзе, поверь, Боря, немного.
– Думаешь, ниточка?
– Почти уверен…
Рана Владимира затянулась по истечении второй недели. Но Макар Медов выздоравливал трудно. Дни и ночи напролет сидел возле него Владимир, прислушиваясь к тяжелому хриплому дыханию старого каюра. Сидел до тех пор, пока не стали подходить к концу продукты, загодя запасенные якутом. Растирал тело мазями, которые хранились у Макара на такой случай в котомке, поил целебными настоями трав и медвежьим жиром, прикладывал к ране толченную в порошок кору деревьев, смоченную спиртом.
А дни шли своим чередом. Шальной разгул октябрьских метелей утихомирил звонкий и веселый ноябрьский мороз, которому на смену пришел хмурый, туманный декабрь.
После рождества Владимир впервые вышел на охотничью тропу. Макару полегчало; рана затянулась, и якут, придерживаясь за стенки избушки, пошатываясь и кряхтя, пытался в его отсутствие ходить, за что не раз получал нагоняй. Но дело явно шло на поправку. Или причиной тому были вкусные и питательные бульоны из глухарей и рябчиков, добытых Владимиром, или лечебные процедуры дали наконец желанный результат, а возможно и то, что зима медленно и уверенно скатывалась к весне, но как бы там ни было, а в начале февраля Макар стал на широкие охотничьи лыжи и отправился ставить петли на зайцев…
Олень ринулся напролом через кустарник, но пуля оказалась проворнее; отшвырнув в сторону ненужные лыжи, Владимир, зарываясь по пояс в сугробы и царапая лицо и руки о ветви, полез к добыче. Второй выстрел не понадобился – когда он добрался до оленя, тот дернулся в последний раз и затих.
Быстро и сноровисто освежевав оленя, Владимир разрубил тушу на куски и принялся перетаскивать мясо поближе к лыжне.
Неясный, приглушенный густым частоколом молодого подлеска говор и шорох лыж заставил его прервать свое занятие. Опрометью нырнув в заросли. Владимир дослал в ствол карабина патрон и, сдерживая бурное дыхание, затаился под вывороченным сухостоем. "Неужели опять Делибаш с компанией?!" – недобро прищурив глаза, он поднял карабин и взял на прицел неширокую просеку, откуда должны были появиться с минуты на минуту незваные пришельцы…
На этот раз впереди шел Колыннах: заметив свеженакатанную лыжню, Кукольников зло выругался и на всякий случай решил обезопасить себя и остальных, спрятавшись за спиной старого якута. Держа карабины наизготовку, бандиты, осторожно посматривая по сторонам, медленно скользили по просеке.
Все еще зоркие глаза Колыннаха не подвели его и на этот раз: свежие оленьи следы и пар освежеванной туши, который завис легким облачком в прозрачном неподвижном воздухе возле лыжни, подсказали ему, что удачливый охотник где-то поблизости. А зная таежные обычаи, он не сомневался, что вот-вот может заговорить и его карабин.
– Твоя не стреляй! Моя якута! Моя Ко-лын-нах!
Владимир уже и сам видел, что это не Делибаш с напарниками. Но при этом он не мог не отметить как человек с определенным военным опытом, что попутчики старого якута отнюдь не новички в военном деле: как только Колыннах прокричал первую фразу, они словно по мановению волшебной палочки исчезли с лыжни, и только желтый дождь сухих лиственных иголок указывал, что пришельцы тут же расползлись по сторонам, охватывая просеку полукольцом.
Поколебавшись какое-то мгновение и решив, что прятаться нет смысла, Владимир поднялся на ноги и подошел к Колыннаху, которого он знал давно, не выпуская при этом из виду его попутчиков, затаившихся в засаде.
– Ладимир! – радостно закричал Колыннах. – Улахан Ладимир… – прослезился старый якут. И начал звать своих попутчиков:
– Ваша сюда! Бойся нету!..
Кукольников исподлобья всматривался в спокойное, мужественное лицо бородача, который, твердо упираясь ногами в землю, стоял возле старого каюра. Жандармский ротмистр, которому нельзя было отказать в проницательности, сразу смекнул, что перед ним человек незаурядный, не какой-нибудь таежный бродяга, личину которого тот надел на себя. Впрочем, в то время это было неудивительно: сколько их благородий скрывалось в колымской глухомани после разгрома белого движения! Поэтому Кукольников неожиданно вежливо спросил:
