Господин Жерарден встретил генерального директора стоя, положив руку на чемодан, и раскланялся с ним, чуть ли не приседая. Затем, поправив пенсне, отвел взгляд от двери, где стоял вернувшийся вместе со своим шефом господин Бенои, готовый при надобности вмешаться в разговор. Господин Бенои все понял и исчез, притворив за собой дверь. Впрочем, поскольку он обо всем уже успел предупредить господина Мортимера, присутствие его здесь могло служить лишь одной-единственной цели — удовлетворению собственного любопытства. Господин Мортимер тем временем улыбался господину Жерардену. Он спросил, удачно ли тот путешествовал, нравятся ли ему апартаменты, не находит ли он, что погода в нынешнем январе и в самом деле стоит на редкость мягкая, как в апреле. Его голос звучал с такой теплотой, казалось, его переполняла радость. «Да, раз я обретаю столь верного друга...» При этом он держался на некоторой дистанции, которая обычно устанавливается между наперсником и героем классической трагедии.
Но герой на все вопросы давал довольно бессвязные ответы. Он спешил поскорее перейти к делу. Наперсник пришел ему в этом на помощь:
— Полагаю, вы хотели меня видеть по причине личного порядка?
Господин Мортимер чуть сбавил тон, но этого было достаточно, чтобы вызвать на самые интимные признания. Тишина между ними сгустилась, оба они словно забыли, что там внизу, под окнами, бурлит одна из самых оживленных площадей на свете.
— Очень верно сказано: личного порядка, — отозвался господин Жерарден.
Вздернув брови, наморщив лоб, устремив куда-то вдаль остановившийся взгляд, он всем своим видом словно говорил: «Жребий брошен. Вы все узнаете».
— Ну так вот, — начал он. — Я сразу приступлю к делу...
Внезапно он испуганно посмотрел на дверь, на окно, взглянул в лицо, на сей раз истинно французское, господина Мортимера. Тот, неплохо разбиравшийся в людях, догадался, что речь пойдет отнюдь не о преступлении или краже. Ожидая какого-нибудь смехотворного откровения, он постарался придать себе вид снисходительного исповедника.
Голос перешел на шепот:
— Я только что выиграл миллион в национальной лотерее.
Черты лица господина Мортимера вытянулись и посуровели. «Да, тут ничего смешного, — сказал он себе. — Чрезвычайно интересно». Однако усилие, которое потребовалось господину Жерардепу для подобного признания, казалось, лишило его последних сил, и он рухнул на стул. Директор посчитал, что тоже может присесть перед владельцем новоиспеченного состояния. Он и сам приобретал множество билетов каждой серии, но выиграл всего один раз 200 франков; в душе его зашевелилось завистливое любопытство, правда, исполненное симпатии, почти дружеское, которое является лучшим союзником в азартных играх, множащим число их жертв.
— Это из последней серии? — спросил директор.
— Д-д-да, — выдохнул господин Жерарден, снова обретая способность дышать. — Из той, что разыгрывалась на прошлой неделе. Можете себе представить, — настойчиво продолжал он. — Разворачиваю газету, и что же я вижу? Выпал мой номер! Мой номер среди пятнадцати других, номер Ж 33043.
Радость господина Жерардена была такой осязаемой, в его глазах светилась простодушная веселость. Все поведение, поза господина Мортимера выражали беспредельное внимание, поэтому новоявленный миллионер счел необходимым выказать ему еще большее доверие.
— Вообразите только, я увидел этот билет в субботу вечером в табачном киоске на площади Жод. Ж 33043. Гляди-ка, сказал я себе, 330 — это номер моего военного билета, когда я служил в 41-м пехотном полку. И потом 43, 43! Это мой возраст! Мне сорок три года...
— Не говоря уже о том, — без улыбки добавил господин Мортимер, — что Ж — Жерарден!
Господин Жерарден взглянул на него с уважением.
— Конечно, Жерарден, я тоже об этом подумал. И в то же время я говорил себе: «Это слишком шикарно! Одно, два, целых три совпадения. Ты не выиграешь ни су!» Будь что будет, я все-таки купил этот билет...
Он покачал головой, поскреб бородку, казалось, все еще сожалея о своем легкомыслии, и это представлялось чудовищно нелепым господину Мортимеру.
— Послушайте, — возразил он, — но мне кажется...
Господин Жерарден стряхнул с себя остатки былой тревоги, поправил на носу пенсне, лицо его снова озарилось радостью.
— Я вас понимаю, мсье! Когда этим утром я оказался в Павильоне Флоры (я накануне отнес туда свой билет, чтобы проверить), и мне вдруг заявили: «Да, мсье, великолепно, мсье, вот, мсье, не желаете ли, мы вместе с вами подсчитаем?» — я и в самом деле испытал такое приятное волнение! И заметьте, эти господа ровным счетом ни о чем меня не спросили, когда я сказал им, что хотел бы сохранить инкогнито. О, тут все так хорошо организовано! И когда я увидел перед собой двадцать пачек с пятидесятифранковыми купюрами, такими новенькими, и я стал их пересчитывать, перелистывать пальцем одну за другой...
Господин Жерарден поднял большой палец левой руки, чтобы продемонстрировать славный перст судьбы, послуживший к его вящему благополучию.
— ...я сказал себе: «Свершилось, худые времена прошли, старость теперь обеспечена...»
Он был слишком взволнован, чтобы продолжать. Что касается господина Мортимера, он оправился от потрясения и взял себя в руки. Он вдруг со всей ясностью осознал, что всегда мечтал о выигрыше не миллиона, а пяти миллионов. Конечно, и миллионом он бы не побрезговал. Но когда получаешь в год пять тысяч франков, а в иные годы и того больше, одним-единственным миллионом спокойной старости себе пе обеспечишь. Он почувствовал жалость, чуточку высокомерную, к своему новому постояльцу. И перестал быть Жаном Мортимером, которого близкие друзья фамильярно называли Ноно, и снова стал господином Мортимером, генеральным директором одного из лучших отелей Парижа. И даже, напротив, принял вид истинного англичанина. Господин Жерарден был этим сражен. Слова исповеди замерли у него на устах — тем более что он почти все уже рассказал, — он только и мог добавить:
— Вот так, господин директор. Мне захотелось побыть несколько дней в Париже. Поселиться в хорошем доме, в отеле для миллионеров... Это моя первая фантазия, возможно, и единственная! Конечно, ничего лучшего, чем у вас, мне не найти, и устроили меня чудесно. Правда, стоит это двести франков в день, сумма немалая. Но я решил, пока я в Париже, денег не считать. Только вот не могу я держать этот чемодан в номере. Представьте себе, что я куда-нибудь выйду!
Господин Мортимер встал, у него уже был заранее готов ответ.
— В распоряжении наших постояльцев имеется специальное хранилище.
Господин Жерарден улыбкой выразил признательность. Потом поинтересовался, что именно представляет собой это хранилище. Получив разъяснения, он робко заметил:
— Значит, маленький
