Ну, идиот! Припугнуть ее надо, чтобы с черными не якшалась, а так… нам шлюхи самим нужны, понял?.. Мамеда кладите наверняка, с контрольным выстрелом. Как Резаного. Пушку не бросайте. Мерзлякова положите дома, ночью. Он сейчас живет один, знает, что от меня кто-то придет… я ему сказал. С «товаром». Имитируйте самоубийство. Напоите его шампанским, я дам вам бутылку с порошочком… он быстро заснет. Дальше сообразите. Но чтоб все правдоподобно было, пальчиков ваших нигде не должно быть.
— А если он дверь не откроет? — спросил Колорадский Жук.
— Я же сказал: откроет. Он знает, что со мной лучше не ссориться. На нем много чего висит, тот же Гейдар Резаный… Мент этот вот у меня где!
И Кашалот сжал перед собою на столе большой волосатый кулак.
…Вечером, в темноте, Мосол и Колорадский Жук вновь приехали к Кашалоту. Тот назвал им точный адрес на Краснознаменной, рассказал, как лучше подкараулить Мамеда. Назвал примерное время, когда он приедет с девицей на ночевку. Ждать в подъезде нужно заранее, одному караулить где-то поблизости, а другому — стрелять.
Колорадский Жук послушно кивал. Мосол помалкивал.
— Ширнешься для храбрости? — спросил его Кашалот. — А то, вижу, нос повесил. Боишься, что ли? Черного жалко? А они нас с тобой не пожалеют. Вон, в Чечне…
— Чего бояться?! — перебил Мосол. — Просто думаю. Девку бы не зацепить.
— Она, когда увидит человека в подъезде, отскочит в сторону, понял?
Кашалот сделал Мосолу инъекцию (к опию сам Кушнарев пристрастился после первой отсидки), довольно глянул на боевика, похлопал по плечу.
— Ну вот, сразу повеселел. А то сидит, как хрен моченый… Ладно, поехали, проводите меня до дома. Леху с Кисой я отпустил, они в сауну отпросились. Поехали!
Залезли втроем в «Чероки», Кашалот сел за руль, покатили по городу резво, лошадок в моторе было много. В приоткрытых окнах засвистел свежий вечерний ветер.
У поворота в свой переулок Кашалот притормозил.
— Ну все, ребята, пока. Желаю успеха. Берите тачку и дуйте на Краснознаменную. Часа полтора-два, думаю, придется вам потоптаться, а потом и Мамед пожалует…
Договорить он не успел. Мосол, давно уже передернувший затвор «Макарова», выстрелил ему в спину, через сиденье, в левую часть груди.
Выстрел получился глухим, почти неслышным.
Даже Колорадский Жук и тот не сразу все понял.
— Ты что? — охнул он, когда увидел, как Кашалот упал на руль. — Ты… зачем?
— За него нам с тобой все равно меньше дадут, чем за Мамеда, Мерзлякова и всех остальных, — спокойно сказал Мосол. — Под вышак я не стремлюсь. А Кашалот нас под «вышку» и пихает… Давай, перетянем его на заднее сиденье. Шевелись, шевелись, Жучок! Не мандражи. Дело сделано. Садись за руль.
Колорадский Жук повиновался.
Вдвоем они быстро перекинули тело Кашалота назад, прикрыли сдернутым со спинки чехлом.
Если бы кто-то сейчас и заглянул случайно в машину, не сразу бы что-то понял.
Потом Жук развернул «Чероки», и они покатили вдоль водохранилища, за город. Ехали переулками, по частному сектору, стараясь не привлекать к себе внимания.
Никто их не остановил.
Удалившись на приличное расстояние от окраины, выбрали глухое обрывистое место.
Колорадский Жук включил первую передачу, придавил педаль газа камнем и выпрыгнул из машины.
«Чероки» пошел к воде, сорвался вниз, ухнул в яму. Побулькал, попускал со дна пузыри и умолк.
Кашалот отправился вместе со своей любимой тачкой на дно рукотворного «моря». А Колорадский Жук и Мосол потопали назад, в город.
«Макаров» остался там, в машине. С семью патронами.
— …Я не могу больше с ним общаться, Александр Николаевич! Я боюсь его! Поймите! Он убил троих… он и нас всех убьет. Меня, маму, Ксюшу. Я боюсь открывать ему дверь, боюсь смотреть ему в глаза. Он сразу обо всем догадается.
Марина плакала навзрыд, грязные слезы текли по ее щекам в три ручья, она то и дело вытирала лицо скомканным платочком, но краски на ресницах было много, и грязи на щеках не убывало.
Мельников сочувственно слушал молодую женщину. Она была права — от Паши ждать можно чего угодно. И если он действительно заподозрит любовницу…
— Марина, вам все равно надо будет придумать что-нибудь убедительное, сказал он. Слушающий их разговор Омельченко (он сидел за рулем) покивал головой. Жаль, конечно, терять такого агента, подумал он, но что делать? Женщина может сорваться в любой момент, проговориться, или Паша, чего доброго, вырвет у нее признание силой, что тогда? Новая смерть?
Нет, рисковать нельзя. Тем более, что и мать, и дочь Марины могут подвергнуться нападению убийцы. Волков-то понимает, что высшую меру уже заработал, суд не простит ему убийство двух милиционеров и инкассатора, ранение еще троих, один из которых, инкассатор Рудаков, до сих пор лежит в больнице с тяжелым ранением позвоночника. Пуля застряла между позвонками, нейрохирурги удалили ее, но задет нерв, человек, возможно, останется неподвижным на всю жизнь.
Конечно, этого Волков пока не знал, знал это Мельников, но кому от этого легче?
Но — жаль, жаль было терять Марину как агента Осталась ведь самая малость: узнать, где Паша прячет оружие…
— Я придумаю, придумаю, — говорила Марина, погрузившись в свои мысли. Мы уедем в деревню, я побуду пока у мамы. Ведь вы скоро арестуете его, Александр Николаевич?
— Конечно, арестуем, Марина Но… понимаете, нам нужны улики, вещественные доказательства Оружие, если говорить прямо. И если бы вы…
Марина не слушала, не хотела слушать. Ее, как и всех на фирме «Братан и K°» встревожило чепе: Борис Григорьевич — исчез. Вместе со своим джипом. Уже несколько дней его нет не только на работе, но и дома. Охранники (Леха и Киса), приехавшие на «БМВ», доложили в офисе, что шефа нигде нет. Мать его беспокоится, хотя Борис и раньше исчезал на день-другой, кутил где-нибудь с бабами, но в этот раз…
Да, с шефом что-то случилось, все это чувствовали.
В смену Марины прибежали Надежда и Светлана. Продавщицы полдня просидели в киоске в ожидании — может быть, ребята что-то узнают, скажут.
Никто ничего не узнал.
Секретарша Кушнарева — Алиса, молодаядлинноногая — теперь главная пассия шефа (Надежду он давно уж оставил, не говоря про Марину и Светлану)… Так вот, Алиса взяла расследование пропажи шефа в свои руки. Позвала охранниковтелохранителей, дотошно расспросила Леху с Кисой, этих ходячих и вечно сонных «шкафов» — где, когда и во сколько они расстались с Борисом Григорьевичем в среду? Те сказали, что шеф отпустил их в сауну, попариться и позаниматься с девочками, а оставались с ним здесь, в офисе, Мосол и Колорадский Жук. Парни сказали, что проводят шефа до самого дома, и Борис Григорьевич это же сказал, лосле чего Киса с Лехой уехали расслабляться.
Алиса послала за Жуком и Мосолом телохранителей шефа, с ними увязался и Рыло, так как хорошо знал, где тот и другой жили, но все вернулись ни с чем, вернее, с известием: и Мосол, и Колорадский Жук лежат дома в стельку пьяные, но объясниться сумели: шеф лично вел свой джип (он и шофера в тот день отпустил по каким-то домашним делам), они с ним доехали до поворота к его дому и расстались. До дома там оставалось метров сто… Нет, никаких выстрелов или взрывов они не слышали. Да и мать это подтвердила.
Она сказала, что Борис к дому не подъезжал.
Предчувствие большой беды повисло над «Братаном». Народ на фирме заволновался…
Многие, конечно, знали об агрессивных планах своего шефа, в том числе и продавщицы киосков. И хорошо понимали, что все это чревато, что та сторона тоже не дремлет, тоже может предпринять в ответ нечто серьезное.
Неужели они, эти городские паханы, подняли руку на Кушнарева?
И как теперь быть сотрудникам созданной им фирмы? Ведь это не акционерное общество с законными акциями и долями — все было в руках Кашалота: сила, власть, связи, деньги, наконец.
Теперь это, возможно, рухнуло.
Кашалота нет.
Вся наличка (на девяносто процентов) — у него дома, у матери, надо думать, в тайниках.
А хитрая и жадная баба, конечно же, сделает вид, что никаких денег у нее нет, что, пока не появится Борис (а он явится, явится, нагуляется вот), она палец о палец не ударит и никакие деньги даже искать не будет.
Наверное, так поступила бы каждая мать. Или жена Или хотя бы любовница-фаворитка.
Алиса сообразила, что к чему, но реальной власти у нее не было слишком молода и неопытна, к тому же она не успела окрепнуть в этой должности. И, видимо, ничего не знала про финансы шефа.
К вечеру собрались в офисе сотрудники фирмы, не так, конечно, и много людей, посидели, погоревали… Кто-то из парней бросил унылую шутку. «Спасайся, кто может…»
Братва этот призыв восприняла серьезно Грехи водились за всеми. В самом деле, пришло время подумать о себе И следы кое-какие за собой замести, и спланировать будущее. Если Кушнарева нет уже в живых (а обсуждалась и такая версия), то прямая его наследница — мать, а как она поведет дело, никто не предполагал, да и станет ли вообще связываться с этими киосками, с торговлей… Старухе это не нужно. Продаст кому-нибудь дело, да и все. Может киоски и отдельно продать, поштучно. А кто купит, например, тот, в котором Марина работает? Разве только Надежда. Девка она прижимистая и хитрая, могла поднакопить на киоск. Ее, Марину, продавщицей не оставит отношения у них что-то испортились в последнее время, они друг друга теперь терпеть не могут. Черная кошка дорогу им перебежала, не иначе, тот самый Спонсор, которого давно уже нет в живых.
