- Поклонись им, сестра, - тихим голосом приказал мне Елагин.
Отчего же не поклониться? Я опустилась на колени и совершила земной поклон, почему-то именовавшийся здесь третьей степенью почтения.
Вспоминая кувырки Марфы, определенные Елагиным как вторая степень, я думала про себя: а что же тогда представляет собой первая степень почтения? Но в голову лезла какая-то эротическая чушь.
Распрямившись, я посмотрела на старца.
Елагин повернулся ко мне и, глядя мне прямо в глаза, громко вопросил:
- Поведай нам, чадо, кто тебя послал: духи света или духи тьмы?
Его голубые, словно альпийское озеро, глаза, казалось, сверкали крохотными молниями.
Я физически ощутила на лбу легкое покалывание и слегка пошатнулась.
Но тут же взяла себя в руки.
Обыкновенный гипноз. Такому учат на практических занятиях начинающих психиатров.
Особая атмосфера, волнующее ожидание, ритмичная музыка, специфическое освещение, поведение окружающих плюс блестки на одежде Елагина, должны были вызвать род определенного транса, сковывающий волю и развязывающий язык.
Главное тут было - правильно сформулировать вопрос.
И за высокопарными фразами мне явственно проник в мозг главный смысл, который вкладывал старец в свое вопрошание: кто тебя послал?
Не буду скрывать, мне очень хотелось ответить: Соколовы.
Я едва не выпалила на выдохе эту фамилию, но вовремя спохватилась.
Однако в меня словно вселился другой человек, которым я не могла управлять.
Этот человек не слушался голоса разума, не подчинялся моим приказам, он как будто вибрировал не в такт моему сознанию и был способен на что угодно.
- Птицы такие, - пробормотала я. - С клювами острыми.
Почти хорошо.
Если нельзя было противиться этому внутреннему голосу, то можно было попытаться обмануть его и сказать правду чуть-чуть по-другому.
Что я и сделала.
Очевидно, Елагин решил, что для первого раза этого достаточно. Он поднял мою руку и прокричал:
- Дочь света!
Ему ответил нестройный хор собравшихся, повторивший его восклицание.
Вслед за тем снова заиграла музыка и началась заключительная часть собрания.
Марфа Егоровна внесла чан с какой-то зеленой жидкостью и, черпая оттуда стаканом, давала пить каждому из присутствующих. Процедура длилась довольно долго. Пока очередь дошла до меня, миновало полчаса.
За это время подошедшие к чану в числе первых стали вести себя несколько неадекватно. И, что самое интересное, почти одинаково.
Юноши и девушки, дамы и господа, братья и сестры - хохотали во все горло, держась за животы.
Что же их так рассмешило?
Ведь все происходило на полном серьезе.
Но смех был не совсем обычным. Казалось, что они просто не могут остановиться.
Любое слово, взгляд, движение, воспоминание вызывало у них такой безудержный приступ смеха, какой бывает только у возбужденных детей, и родители говорят им тогда: смешинка в рот попала.
Но здесь это уже было на грани судорог и истерики.
Я всегда знала, что наркотики не обладают универсальным действием. Одни видят в своих грезах чертей, другие - ангелов, третьи - танцующих лемуров, четвертые - заполненную декларацию о доходах.
Но я еще раз убедилась в том, что грубые и сильнодействующие средства все-таки вызывают сходную реакцию на физиологическом уровне.
Нас поили вульгарным варевом из женских соцветий конопли на молоке. Которое почему-то называется "Манагуа" или просто "маната".
И при чем тут столица беспокойного Никарагуа - ума не приложу.
На любой окраине любого российского города в каком-нибудь дворике всегда сидит какая-нибудь теплая компания, зачерпывающая кружками из ведра эту самую жидкость рвотного цвета, и ни о каких религиозных церемониях тут речи не идет.
Народ, жаждущий отрешения от утомительной эпохи, ловит свой дешевый кайф самым простым и демократическим после алкоголя средством.
Даже из огорода выходить не надо. Нарвал и сварил. Выпил и забалдел.
И никакого тебе черного внутреннего круга. В "черном братстве" все было декорировано так, что участники церемонии причащались высшему разуму через особую мистическую субстанцию, открывающую двери восприятия.
Это я смогла понять из сопроводительной речи Елагина, который стоял рядом с чаном и вещал что-то о сфере сверхчувственного.
Подойдя к чану с варевом, я слегка помедлила. Мне очень не хотелось принимать внутрь своего организма эту зеленую влагу.
Но, поймав ожидающий и слегка насмешливый взгляд Елагина, я выпила отмеренную мне дозу - приблизительно половину стакана.
Вернувшись к дверям, я достала из сумочки платок и вытерла губы.
И при этом, незаметным для окружающих движением, вложила себе в рот таблетку кофеина и кругляшок активированного угля.
Предполагая нечто подобное, я еще дома решила на всякий случай запастись универсальным антидотом, который мог бы нейтрализовать действие наркотического вещества.
И мне действительно почти удалось погасить в себе судороги смеха.
Но мое положение было довольно затруднительным.
Если бы я оставалась, что называется, в здравом уме и трезвой памяти среди всеобщей смеховой истерики, это выглядело бы крайне подозрительным.
Так что я позволила себе громкие смешки и хохотушки, с ужасом чувствуя при этом, что их тотчас готов подхватить тот самый внутренний человек, возникший во мне под действием гипнотического взгляда Елагина.
Но уголь и кофеин делали свое дело, и я усилием воли подавляла в себе страстное желание отдаться всепоглощающему демону смеха.
Снова раздалась музыка.
На этот раз - очень мелодичная. Томные переливы арфы сопровождались прекрасным женским голосом, тянувшим гласные.
Казалось, будто хрусталь звенит в ночном воздухе, унося тебя в космические дали.
Волшебное впечатление достигалось не в последнюю очередь тщательно продуманным расположением квадросистемы. Очевидно, братство в свое время приобрело очень дорогую аппаратуру.
Голос то возникал в одном углу, то перелетал в другой, порхая по залу и зависая в его центре на самых высоких нотах.
Все присутствующие сидели на полу в расслабленных позах. На их лицах читались невероятное блаженство и вдохновенная радость.
После приступа смеха наступил период упадка, содействующий усвоению приятной и мелодичной музыки.
Вообще наркотики способствуют отключению обычного сознания и нажимают неведомые нам кнопочки на панели нашего внутреннего управления.
Так, руки и ноги почти не ощущались, зато все органы чувств были обострены до предела.
Женский голос звучал сразу и внутри, и снаружи, он был обращен только к тебе и что-то сообщал тебе, понятное без слов, обещал и утешал.
Еще немного, и я бы задремала.
Но раздался мощный удар гонга.
Наступило время проповеди.
Елагин, стоя в центре круга из высоких свечей, начал свою речь.
- Наше братство называется черным. Многие говорят, что черный цвет - цвет тьмы и страха. Но, как белый цвет содержит в себе весь спектр радуги, так и черный вбирает в себя неведомые обычному глазу цвета. Отпустите на волю ваш слабый разум, откажитесь от него навсегда - и вы обретете разум подлинный, связывающий вас с космосом и высшими силами.
Его речь лилась, как струя ручейка, мерно прокладывающего себе дорогу в тесном русле.
Я чувствовала, что слова старца падают прямо в мой мозг и прочно отпечатываются там наподобие оттиска на послушной ткани.
- Не все члены братства могут вместить в себя эту тайну, продолжал Елагин, - но вам уже приоткрылись узкие врата. Смело входите в них и идите вперед без страха. Сегодня мы вкусили зеленой влаги, завтра придет черед более сильных субстанций, к которым вы должны быть духовно готовы...
Я тяжело вздохнула.
Речь шла, без сомнения, о наркотиках.
Хорошенькое будущее готовят Елагин и компания адептам "черного братства".
А между тем количество обычных членов "Братства разума", по словам губернатора, составляло около десяти тысяч человек.
Это же целая армия!
- Завтра на служении всем будет оказана особая честь. Явится наш пророк, чье настоящее имя до времени скрыто от простых смертных. В этом земном воплощении он носит имя Атланта. Его духовные корни - в поколении жителей Атлантиды. Сквозь века потомки древних магов пронесли светоч тайного знания...
Вдруг неподалеку от меня раздался тихий стон.
Я незаметно оглянулась и увидела, что Володя Слепцов скорчившись лежит на полу и судорожно дергается, хватая ртом воздух.
К нему тотчас подскочила Марфа и перевернула его на спину, заглянув юноше в глаза.
Потом она сделала знак одной из женщин, стоявших впереди, кажется, той самой, что приседала над корытом, и они вдвоем куда-то отволокли Слепцова, стараясь действовать бесшумно.
