— Пускай попробуют. У тебя поострее зубки, — Горячев прикрыл глаза, обнимая Елену за талию немного крепче. Они стояли совсем близко, и на коже слышалось легкое дыхание, а грудь жалась к груди — но в этом не было ничего вульгарного. Наверное, Антон впервые со школьного выпускного танцевал с девушкой, с женщиной не затем, чтобы потом затащить ее в постель. Конечно, он хотел бы — естественным образом хотел большего, нежели у них с хозяйкой было… Но еще сильнее — просто увидеть, услышать, прижать к себе.
— Ай! — Елена вдруг взбрыкнула и отпрянула от Антона, окинув его взором, полным негодования и злости. — Ты что, обалдел?
Но Антон-то заметил, что позади Богдановой хихикала знакомая ему видная брюнетка. Она улыбалась окрашенным в темный цвет помады ртом и щурила глаза со стрелками. Другой формы, но стрелками. Их можно было назвать готическими: два черных хвоста направленных от уголка глаза вверх и вниз придавали роскошной женщине налет язвительности.
— Что, подруга, тоже мальчик понравился? — Эля, расплываясь в улыбке, повисла на плечах Елены, а последняя сразу выдохнула, осознав, что шлепок по ягодице ей прилетел не от Горячева. — Не надо, он динамо, — и, словно переключаясь, улыбнулась еще шире: — Привет, Антон! Ну что, кому из нас больше идет эта прекрасная помада и подводка? — Эля схватила Елену за подбородок, подставляя ее лицо выгодным ракурсом. Но Богданова быстро отбилась.
— Эля, бесишь. Сидела бы на корпоративе и сидела, что приперлась?
— Ну как, тебя потеряла. Адвокат я тебе или кто? Я должна всегда знать, где моя маленькая нарушительница всех законов.
Горячев даже за непринужденным женским щебетанием посреди танцпола не сразу нашелся, чтобы хотя бы поздороваться. Только бегающий из стороны в сторону взгляд ошарашенно сличал макияжи и наряды… И если Елена сегодня была колдуньей, то Эля опять предстала Снежной Королевой в белом. Но не одно это так ошарашило Антона. Он смотрел на хищную сексуальную брюнетку и вспоминал: «приезжает по вечерам, утром в адвокатской конторе», «не друзья, а давние партнеры», «Елене — близка»… А главное, подтянутая, как и Богданова, Эля играла главной уликой сегодняшнего вечера на узких хитрых губах. Уликой, которая, как и ряд других, раздвоилась на обеих женщин.
«Но как же я обдолбался в тот вечер», — сетовал про себя Антон. Потому что ни прикосновений, ни того, как выглядела шея Эли, он ни тогда не распробовал, ни теперь вспомнить не мог.
— Ох, Антон, смотрю, с последнего раза связь «реальность — голова» окончательно потеряна. Я говорю, кому помада больше идет? — Эля пощелкала перед Горячевским носом пальцами, призывая его ко вниманию и к ответу. А затем наклонилась ближе и сложила губки бантиком.
— Да… — промямлил Горячев, но после, как от удара током, встряхнулся. Щелчки подействовали безоговорочно, перенастроив все тело на другой лад. Очнулся и сел за руль прежний нахальный мачо: — Я заберу обеих. Можно?
— А вы знакомы? Откуда это, когда успели? — удивилась было Елена, пока подруга в открытую красовалась и — Богдановой явно было стыдно на это смотреть — соблазнительно водила тазом, отодвигая кого-то особенно приставучего от себя точным ударом шпильки в носок ботинка. — Антон, это Эля — мой личный адвокат. Эля — это…
— Антон Динамо, я знаю, — засмеялась женщина, выпрямившись и повиснув теперь на Горячеве. От нее резко пахнуло тяжелыми сладкими духами. Горячев медленно моргнул, чувствуя, как его ведет от этого аромата. — Да в этом клубе-то мы и встретились. В общем, дело было скверно, а тут я гляжу — нате-ка… Стоит и так нежно обнимается, и на жопу рукой не лезет! Я диву далась и решила все испортить, конечно же.
— Ну и я рад тебя видеть, — ухмыльнулся Антон. А сам утопал в отчаянии: делать-то ему было что? Магия находки в лице Елены рассеялась, превратившись в какую-то жутковатую фантасмагорию, в которой две потенциальных хозяйки, два миража мерились кто заботой, кто сексуальностью. Но какая-то, выходило, была поддельная! Или они сговорились? Зная через Леху, что Горячев будет на празднике — сговорились, хозяйка и ее сообщница?.. Или сообщницы? Антон даже не знал, сколько еще таких может появиться! Но решать что-то было нужно, а для скорости самое верное — импровизировать и раскрывать все свое обаяние. — Только не завидуй. Хочешь, тебя тоже затанцую нежно? Это я сегодня такой, в честь женского дня…
Антон перевел вопросительно-встревоженный взгляд на Елену. Увидь он сейчас в ее глазах хоть намек на огорчение или ревность (не могла же она сыграть все и сразу?) — это уже будет знаком. И Богданова действительно выглядела расстроенной и смущенной.
— Как это, не завидуй? Буду. Смотри, у нее есть жених, еще ты тут… А я как же? Давай, теперь мое время. А ты иди, Елена, иди-иди. У меня час расплаты, он от меня уже сбежал однажды.
— Ну тогда развлекайтесь, — отмахнулась Елена, — не буду мешать. Вернусь к ребятам. Если что, Антон, ты знаешь, где меня искать.
Антон, осознав свою ошибку, хотел остановить Богданову — но не успел. Та гордо ушла, уже через миг скрывшись в толпе, а Эля закивала, вцепившись в Горячева с таким нахальством, какому мог позавидовать любой хищник и даже самая энергичная акула бизнеса. Пришлось смириться. Антон беспокоился, однако эта странная встряска заставила его отвлечься от фантазий и начать смотреть на ситуацию практически. Как бы то ни было, перед ним осталась одна подозреваемая. И раз уж Эля сама рвалась в бой, ничто не мешало ее прощупать…
— Ну так что? Нежные танцы? — напомнил Горячев, атаковав пронзительным взглядом глаза в глаза. Ладонь Эли сразу же оказалась в его собственной. Увы, к ладоням-то хозяйка никогда и не прикасалась, возможно, стараясь себя обезопасить — ведь тактильно именно они лучше всего определяли и запоминали фактуру, размеры и формы… Но Антон так много часов провел с ней, что надеялся: узнает. Рука у Эли была маленькая. Меньше, чем, казалось, у Елены, хотя сложно говорить о руках человека, которые ты видел только в перчатках. Кожа — мягкая, ухоженная, но с мозолями от частого письма в положении ручки на суставе. Ногтевые пластины — вытянутые и широкие, когда как сами пальцы — узловатые. Запястье, хрупкое и тонкое, как положено девушке, было украшено нитью золотой цепочки. Отдаленно рука Эли была похожа на ту, что Антон видел на фотографии. Но чувствуя ее — сомневался…
— Нежные танцы, — подтвердила Эля, бесстыдно прижавшись к Горячеву. Его обдало жаром. Эта женщина вновь знала, чего хочет, и собиралась вернуть долг, да еще и с процентами. Скоро Горячев ощутил, как другая ладонь легла ему на поясницу, а затем и ниже, пальчиками пробираясь в задний карман джинсов. — Ну вот, видишь, мы даже в одной конторе работаем, Антон. Если это не судьба, то что тогда? — хищно сверкнула глазами Эля, резко вжимая бедра Горячева в свои. — Как думаешь?
Антон думал как мог. Ему было душно. Эля резко контрастировала по ощущениям с Еленой, но все же было в ней то, чего Антон ждал от хозяйки: она появилась и сразу же взяла так, словно он уже ей принадлежал, словно соскучилась до изнеможения… Но с чего бы тогда ей писать ему в первый вечер, если она, казалась бы, ждала его в комнате? Очередной спектакль? Узнала его, поняла, что даст слишком прямую наводку на будущее, испугалась, а потому прогнала? Так ведь могла бы и проще все обставить…
— Я обычно не завожу романов на работе… Как и интрижек… — поделился Горячев истиной, которой, как ни крути, с начала года не подчинялся. — Думаешь, пора?
Взгляд его тем временем опустился на губы, а там и ниже… В отличие от Елены, на Эле платье было более открытое, но шею надежно защищал воротничок-стойка. Отогнуть его — и все вопросы могли бы отпасть; что-то Антону подсказывало, что шрамы — это то немногое, о чем хозяйка не врала. И вот уже пальцы медленно убирают назад короткие черные волосы и берутся за накрахмаленную ткань… Но здесь руку настиг удар, Эля мастерски отбила попытку проникновения на частную территорию и пригрозила пальцем.
