Продолжение мгновенно отозвалось в Смердове разбегающимися по коже мурашками.
Водитель-милиционер кричал:
— По нам открыли огонь. Повторяю… Уходят по Пятницкой улице в направлении набережных… Прием!
События развернулись угрожающе быстро.
Милиционер замолчал.
«Пристрелили…»
Потом голос возник снова. Это был все тот же «ПГ» Полка патрульно-постовой службы. Откуда-то возникла патрульная машина ГАИ…
Еще через несколько минут возник и номер преступных «жигулей».
— «11–13!»
«Субанеев!..»
То, что у преследователей был теперь номер машины, ухудшало шансы на успех, но не было смертельным.
Это был чужой списанный номер. Смердов сам передал его Витальке из металлолома.
— За преступниками следует машина ГАИ… — снова крикнул первый водитель.
Рация умолкла.
Смердов откинулся на сиденье.
Мысль работала четко.
«Если Голицын не сможет уйти от преследования, придется оставить „жигули“ и скрыться. С мешками или без… Скорее всего они так и сделают. Но тогда это конец. Машина Субанеева попадет в руки милиции…»
При таком раскладе ни у кого из них не оставалось ни оного шанса.
«Все равно, что задержат самого Витальку!»
Списанные номера на «жигулях» годились на тот случай, если кто-то из свидетелей запомнил бы их…
«Машина скрылась, номера списанные и — ищи ветра в поле!»
Теперь в руки ментов попадал и номер двигателя…
«Владельца найдут быстро. По картотеке.»
В этом случае он, Смердов, мог заканчивать свою поездку прямо тут, у тротуара на Смоленской. Дальнейшее теряло смысл.
«Виталька с хода вложит всех!..»
Будущее его, Смердова, легко прогнозировалось.
«За мной приедут к утру. С санкцией на арест… Можно себе представить, какой произведет фурор!»
Дальнейшее было неясным:
«Голицын и Волок ни в чем не признаются. В итоге: очная ставка с Субанеевым. Я все отрицаю…»
Если не наделать глупостей, прокуратура может прекратить дело за недоказанностью.
«И что дальше?!»
Увольнение из органов с волчьим билетом. По компрометирующим основаниям…
«Стаж, выслуга, пенсия — все псу под хвост! Охранником к Люське?! В „Аленький цветочек“?! Еще вряд ли возмет!..»
Надо было решаться на совершенно невероятный, немыслимо-дерзкий шаг.
— Я сейчас… Возьму сигареты! — Он вышел.
Толпа из «Гастронома» обтекала машину кругом.
По случаю закрытия съезда был бум с провизией, на прилавки выбросили дефицит. Народ тащил из «Новоарбатского» сыро-копченую колбасу, салями, гречку, сыры… Лимоны несли полными авоськами, как картошку. Такого в Москве давно не было. Лица радостно светились.
«Идиоты!»
Быстро купив пачку болгарских с фильтром, он повернул назад к машине:
— Было чего еще?
— Нет. Вот, кажется…
Рация опать барахлила.
— Перекройте Садовники… — передал кто-то, привыкший приказывать. Как слышите? Прием…
— Вас слышу…
Смердов знал тот район:
«Голицын с Субанеевым будут прорываться к одному из двух мостов Большому Устьинскому либо Большому Москворецкому… Если их перекроют конец…»
Оперативные группы, преследовавшие Субанеева, вели поиск на участке вблизи Овчинниковской набережной. Это было недалеко от пустыря, где они могли сейчас находиться. Незаметно уйти Голицыну не удалось. К блокированию привлекали новые дополнительные силы.
«Теперь не отпустят. Вцепились! Дежурный соберет туда патрульные машины со всего города…»
— Внимание! — Голос был женским. В машине преследования у рации была женщина-розыскник. — Вижу оставленные преступниками «жигули»….
Начальственный голос немедленно потребовал:
— Где вы находитесь? Срочно сообщитепо схеме…
— Квадрат… — последовали точные координаты.
Голицину было уже не выбраться…
— Номер машины…
— «Жигули» 11–13…
«Это все! Картотека ГАИ получит приказ найти владельца. Через минуту-другую станет известно, что номер списанный и начнут искать по номеру двигателя…»
Надо было действовать…
— Подожди тут!
Смердов выскочил из машины, бросился к шеренге телефонов-автоматов.
ГОЛИЦЫН, ВОЛОКОВ, СУБАНЕЕВ
Милицейский патрульный «москвич» с перебитыми шинами остался позади.
Голицын вглядывался в темноту переулков.
— Считаем повороты… Первый, второй… Сейчас! Есть! Теперь круто направо! Еще вправо!
Субанеев на скорости вписался в узкий поворот.
— Еще…
Маневр и его место были предусмотрены заранее.
— И на тормоз! Глуши мотор!
Главное теперь было соблюдать тишину.
Они стояли на небольшом тесном пустыре. Тусклый одинокий светильник высился в отдалении. Там же темнели предназначенные на снос заколоченные дома.
«Жигуль» не доехал до них пару сот метров.
Вокруг были разбросаны ржавые металлические прутья. Школьники хранили тут собранный металлом. Еще дальше виднелся кирпичный неоштукатуренный дом с котельной…
Если бы не «ПГ» и его водитель, они бы сейчас спокойно припарковались здесь, перенесли мешки в схрон внутрь одного из выбранных домов. И все было бы в ажуре.
Примеры удачных налетов на инкассаторов были известны.
Инкассаторский мешок с выручкой, похищенный у магазина в городе Домодедово почти тридцать лет назад, значился в розыске до сих пор. Правда, в инкассаторов тогда не стреляли, а просто выдернули из машины…
— Быстро! Меняем номера…
— Думаешь, стоит?!
Субанеев двигался, как во сне.
Может играло роль то, что на его руках не было крови. Вышка ему не грозила…
Голицын понял:
«Этот уже сломался…»
Но вида не подал.
— Обязательно. «11–13» — номер уже засвечен!
«Жигули» Субанеева оставлять на пустыре было нельзя. Машина теперь была как тяжелый кусок металла на трупе брошенного в воду Сергея Джабарова.
— Придется прорываться вместе с машиной! Займемся мешками… Быстро!
Вместе с Волоком они вытащили инкассаторские мешки из салона, теперь кассовая выручка легла в багажник вместе с боеприпасами. Туда же перетащили милицейскую форму.
— Еще по глотку… — бросил Волок.
В голосе отсутствовала присущая ему беспечность, теперь в нем звучала жесткая требовательность. Голицын уже не мог ему отказать, передал из бардачка бутылку.
— Быстро…
Они по очереди приложились.
Голицын держал руководство в своих руках. Приказал:
— Меняемся местами. Волок садится за руль. Виталька, ты идешь на его место. Держи, бутылку…
— Я не буду. — Субанеев, пока они возились с мешками, все оставался на водительском месте.
— А что номера?
— Я оставил, как есть… — Впервые он открыто воспротивился. Бесполезно. Патрульная ГАИ, которая проскочила за нами… В ней в конце концов увидят, что нас впереди нет — сразу повернут…
— Твое предложение? Только быстро!
— Спрятать мешки и разбегаться.
— А машина?!
— Оставить с чужими номерами…
— Да через час уже станет известно, чья она! По номеру двигателя… Еще до полуночи к тебе придут. А дальше?!
— Скажу, что угнали, поставили свои номера!.
— Глупости!
— Буду стоять на своем!
Субанеев не испытывал ничего, кроме страха.
— Не сможешь. Виталька, я говорю тебе как опер… К утру они уже выйдут на меня и на Волокова!
— Клянусь! Буду стоять на своем: ничего не знаю! Никого не выдам!
— Пойми!.. Там четыре трупа…
Субанеев охнул.
— Если что — нам всем вышка!..
— «Угнали машину! Ничего не знаю!» — Это была истерика. — Буду стоять на своем! «Угнали и точка»!
Никакие аргументы на него уже не действовали.
Субанеев открыл дверцу.
— Я ухожу! Другого выхода нет!
— Есть!
Голицын взглянул на Волокова. Тот понял.
— Какой? — Субанеев уже вылезал.
— «Россолимо»!
Волок с заднего сидения дважды молча выстрелил комитетчику в спину. Тот вывалился в открытую дверцу.
— Все дела…
Голицын сел за руль. Включил зажигание, проехал несколько метров.
— Дай пистолет!..
— Держи!
Это был «ивер джонсон», который Волок в свое время оставил у себя из числа изъятых у задержанных.
— Мешки переносим. Теперь можно бросать «жигули». Но сначала…
Голицын вышел из машины, вернулся к месту, где виднелся Субанеев. Комитетчик лежал на спине, глаза были открыты.
— Прости нас, Виталька!
Голицын выстрелил ему в голову.
Это был контрольный выстрел.
— Так вернее.
Снова заняться мешками уже не пришлось.
Из соседнего переулка послышался звук милицейской сирены. Между домов вспыхнул свет фар.
— Все! Разбегаемся…
