Романов, не понимая, что происходит, молча упирался, пытаясь снова сесть.
– Ложись, ложись на пол, – заорал Воронин в лицо Романова.
Лишь услышав первый сухой хлопок пистолетного выстрела, Романов понял, что следует делать и чего от него добивается Воронин, пригибавший тело шефа к полу. Вдребезги разлетелось разбитое пулями заднее стекло, рассыпалось мелкими осколками по полу и сиденьям. Воронин видел, что какой-то человек стоял, упираясь для равновесия левой ладонью в капот «Жигулей». Правую руку с пистолетом человек вытянул вперед, прицеливаясь, то ли в Воронина, то ли в Костю Смирнова. С водительского места вылезал второй мужчина.
Воронин полез за пазуху, потянул рукоятку автоматического пистолета Стечкина, но зацепил защелкой магазина матерчатую подкладку куртки, снова, уже с силой, дернул рукоятку, отведя плечо назад, едва не вырвал клок ткани. Смирнов, видимо, уже справившийся с собой, включил заднюю передачу, до упора вывернул руль, стремясь съехать с дороги.
– Стреляй, ну, стреляй, – крикнул Смирнов.
Три выстрела почти одновременно хлопнули где-то впереди, послышались ответные пистолетные выстрелы из джипа. Две неизвестно откуда прилетевшие пули продырявили ветровое стекло «Вольво». Смирнов газанул, машину повело боком, но задние колеса так и не вылезли из рыхлой колеи. Воронин, успевший встать коленями на сиденье, вытянул вперед правую руку с пистолетом, согнутыми пальцами другой руки нащупал рычаг на левой стороне затвора, снял пистолет с предохранителя.
Поворачивая рычаг против часовой стрелки до упора, установил его в положение автоматической стрельбы. Костя выжал сцепление, «Вольво» плюнул жидкой грязью из-под колес, двигатель заревел и заглох. Воронин спустил курок. Три выстрела прогремели один за другим, прошив «Жигули», как консервную банку. Человек с пистолетом упал на снег и, пятясь задом, отполз за машину. Второй мужчина, выбравшийся с водительского места, низко пригнулся и тоже побежал за машину.
– Мы сели, – крикнул Смирнов, толкая Воронина локтем в бок. – Слышь, мы сели.
Кто– то невидимый дважды выстрелил из салона «Жигулей» через занесенное снегом лобовое стекло. Воронин ответил тремя выстрелами.
– Меня, кажись, задели, – сказал Костя Смирнов, пригнув голову и плечи книзу, он схватился рукой за левое плечо продырявленной пуховой куртки. – Выходим через твою дверь. Воронин, обхватив рукоятку пистолета двумя уками, выстрелил в раздолбанное ветровое стекло «Жигулей».
Романов, лежавший на полу между сидениями, ещё не успевший по-настоящему испугаться, таращил глаза и ничего не видел кроме мокрого резинового коврика у своей щеки. Он прислушивался к звукам выстрелов и чувствовал, как под меховой шапкой щекочут кожу капельки пота.
– Выбирайся через свою дверь, – крикнул Костя, но Воронин не пошевелился.
– Где оружие? – подал слабый голос Романов. – Дайте мне хоть что-нибудь.
– Там, в джипе оружие, – Костя поджал ноги, спускаясь ниже. – Ружья помповые, автомат семьдесят четвертый «сучка», там до хрена оружия, в джипе.
– А почему оно в джипе? – Романов инстинктивно сверху закрывал себя кейсом, как щитом.
– Откуда я знаю? – Костя застонал. – Меня вот подстрелили. Вот так, подстрелили. У меня у самого ничего нет, – неловко уперевшись простреленной ключицей в сиденье, Костя застонал от боли громко, почти во весь голос.
– Хватит тебе стонать, – рявкнул Воронин, не снимая с прицела расстрелянные «Жигули».
– Что мне, хрюкать перед смертью? – Костя снова застонал, не находя удобного места раздробленному пулей плечу.
Воронин, так и не найдя цели, левой рукой нащупал ручку, толкнул дверцу от себя.
– Слышь, Юрий Сергеич, – он постучал той же левой рукой по кейсу, прикрывавшему Романова. – Вылезай из машины. На обочину ползи, в кювет.
* * *Светлана Петровна Романова спустилась вниз, когда машина мужа, мигнув красным светом задних фонарей, выкатилась за ворота. Она наблюдала через окно, как оставшийся в будке у ворот единственный охранник, быстрым шагом вышел из своего помещения, бросил в снег сигарету и, вышел через калитку с территории участка, скрылся за глухим забором. Куда это он? Безотчетное беспокойство вытолкнуло Светлану Петровну из дома, за дверь, под покатый навес крыльца. Остановившись и замерев на минуту, она услышала выстрелы. Светлана Петровна зачем-то пошарила рукой в кармане яркого спортивного костюма, все ещё не смея поверить в страшную реальность происходящего, обернулась к выбежавшей вслед кухарке, слышит ли та выстрелы за забором. Но бестолковая Ольга, поняв, что происходит неладное, лишь таращила глаза, прислушивалась, склонив голову набок и выставив вперед правое ухо.
Сорвавшись с крыльца, Светлана Петровна опрометью бросилась к воротам, добежав, толкнулась в полуприкрытую калитку, выскочила на дорогу и остановилась, хватая широко раскрытым ртом воздух вперемежку с мокрым снегом. Там, за белой снежной завесой метрах в двухстах от ворот, казалось, стояли какие-то машины, казалось, двигались тени людей. Там что-то происходило, но не разобрать что. Выстрел, два выстрела и ещё один. Светлана Петровна сделала пару шагов вперед, к этим машинам, к этим выстрелам, к мужу, но остановилась, бросилась назад, в дом.
Проскочив калитку, она поскользнулась, сохраняя равновесие, замазала в воздухе руками, глянула себе под ноги. Оказалось, обута она вовсе не в ботинки или кроссовки, а в матерчатые домашние тапочки. Взбежав на крыльцо, она ворвалась в прихожую, столкнулась с дежурившей у двери кухаркой. Кажется, та что-то спросила, что-то прокричала. Это не важно. Вбежав в каминную, где в углу подпирал потолок металлический ружейный шкаф, Светлана Петровна остановилась возле кресел и чуть не расплакалась. На дверце шкафа блестел хромированный шведский замок.
– Ольга, – голос Светланы Петровны сорвался на тонкий крин. – Ключи… Где ключи от этого замка?
Ольга Ивановна, вбежав в каминную вслед за хозяйкой, встала рядом, задумалась на секунду.
– Так у Юрия Сергеевича ключи. У него две связки. Одна от дома, другая от работы. Давайте я к сторожу сбегаю.
– Я сама, – Светлана Петровна успела перевести дыхание. – Черт, зачем нужно оружие, если оно заперто.
Резко повернувшись, он добежала до крыльца, вспомнила, что нужно поменять тапочки на ботинки, но времени переобуваться не оставалось. И еще, нужно было сказать кухарке, чтобы звонила в милицию. Но пока приедут, столько времени пройдет. И Ольга должно быть и сама догадается в милицию позвонить. Теперь Светлана Петровна знала, что делать.
Свернув с тропинки к участку сторожа, она пробежала метров пятьдесят до калитки, ведущий с их участка к казенному срубу Звонарева и тут, наколов ногу обо что-то острое, сообразила, что осталась в тонких бумажных носках, тапочки потерялись где-то там, на снежной целине. «Лишь бы и он замок не повесил, – бормотала Светлана Петровна, – а то придется в обход, по забору». Но калитка сторожа, скрипнув проржавевшими петлями, отворилась. Смахнув с глаз липкий снег, Светлана Петровна побежала дальше, чувствуя предательскую слабость в ногах. Клубы дыма по-прежнему ползли из трубы сторожки, застилая своей чернотой полнеба.
* * *Романов лежал на боку в кювете у дороги, глубоко провалившись левым плечом в мокрый снег. В двух метрах от него распластался на животе Воронин. Между ними и машиной, издырявленной пулями, в двух шагах от обочины вытянулся поперек дороги Костя Смирнов. Его тело, обтянутое желтой пуховой курткой и уже густо припорошенное снегом, напоминало то ли осевший сугроб, то ли кучу мусора с человеческой головой. Романов приподнимался на локтях и видел проступающую сквозь снежный налет желтизну куртки, видел Костины волосы, спутанные мокрые волосы, розовый подбородок, раскрытые глаза, смотревшие куда-то в белую даль. Романов снял с головы шапку, все время наползавшую на лоб, отбросил её в сторону, на дорогу, сдернул шарф, распахнул пальто. Он снова высоко поднял голову, стремясь разобрать, что происходит там впереди с джипом, но увидел только тяжелый снег, все падавший и падавший на землю. Он повернулся к Воронину.
– Надо бы вынести его, – Романов кивнул на Костю.
– Лежи ты, – сморщился Воронин. – Лежи, где лежишь. Он готов.
Романов долгим бессмысленным взглядом смотрел на Воронина, наблюдая, как на правом рукаве телохранителя медленно расплывается красное, вытянутое книзу пятно. Только тут Романов запоздало сообразил, что Воронин держит пистолет в левой руке, а красное пятно на рукаве – кровь.
– Ты ранен? – в голосе Романова слышалось детское удивление.
– Да, ранен. От меня, мать твою, пули не отскакивают.
Воронин выстрелил, как показалось Романову, вникуда, в белую снежную завесу. Справа и слева грохнули ответные выстрелы. Романов вжался в снег, но лишь кончилась пальба, он снова поднял голову.
