— Он, кстати, тоже под Шурэном, — напомнил Палец. — И не только «травкой» своей промышляет. Говорят, Шурэн решил антиквариатом заняться. Взял под себя фирму «Мирина», которая у нас в районе старинное барахло скупает, и Гарпуша постоянно ошивается, вроде как, от него.
— Присматривает, чтобы не крысятничали барыги?
— Не только. Допустим, находит эта фирма какого-нибудь клиента с дорогой вещицей.
— Цену ему, конечно, предлагают смешную. Клиент отказывается продавать. Вот тогда и подкатывает к нему Гарпуша со своими отморозками. И они уже всякими способами обламывают человека, чтобы посговорчивее стал. Говорят, в это дело и милицейская «крыша» подвязана.
— Интерсная тема… Надо будет с Шурэном потом покалякать. Может даже, вместе чего — нибудь замутим. А пока надо с «травкой» начинать. Деньги зарабатывать.
— Деньги? Это хорошо, это я согласен, — вмешался в разговор подошедший за столик Данила. — Кстати, Шурэн просил, если мы за реку соберемся, остров Змеиный заодно проверить. У него там большой плантарь конопли, и человечек какой-то за хозяйством присматривает.
— Что за человечек?
— Не знаю. Вроде, местного дикаря. Один живет круглый год, огородик возделывает, рыбку ловит… Лодка у него есть. На веслах.
— Раньше даже лошадь была, — добавил Палец. — Недавно подохла от старости, мне Папич рассказывал.
— А живет он где? В шалаше каком-нибудь?
— В казарме.
— Где? — Поднял брови Левшов.
— До того, как плотину построили, там воинская часть стояла. Ну, кое-что осталось.
— А на чем туда добираются?
— На катере. У Чука есть… — Данила обернулся и крикнул, перекрывая музыку:
— Слышь, братан! Катер дашь?
— Не-а, — отозвался тот, но спросил:
— А на кой он вам?
— Порыбачить хотим.
— Все равно не дам.
— Чего жмешься-то, как не родной?
— Мотор барахлит. Помпу надо менять.
— Вот, чтоб его… — выругался вполголоса Палец и вспомнил:
— Эй, Гарпуша, постой-ка! Твой-то «прогресс» на ходу?
— На ходу, — кивнул очутившийся рядом со столиком Гарпуша. Был он уже изрядно пьян и на удивление дружелюбен.
— Дашь порыбачить?
— Без вопросов!
— Отлично, кореш! Вот это, я понимаю…
— Так, все. Решили. Послезавтра прокатимся.
Робко выглянуло из-за холмов свежее, чистое утро. Низкорослые домики бывшего села Табурище, а ныне — одноименного района города Светловодска, по большей части ещё дремали, утопая в густых вишневых садах. Вот, скользнул мягкий солнечный лучик по черепице, вяло перекликнулись между собой хозяйские петухи, а по улице Богдана Хмельницкого, вихляясь из стороны в сторону, прогромыхал автобус. Первый, самый ранний…
Автобус притормозил на перекрестке — подобрал рабочих, — и тронулся дальше. Пропустив его, какой-то сгорбленный старичок перегнал через проезжую часть корову:
— Пошла. Лысуха! Пошла, тудыть твою мать!
На старичке была простенькая, с погончиками, армейская рубаха, кургузый жилет с разводами от пота и брыль — соломенная шляпа, большая редкость даже в здешних краях.
Дом Левшовых стоял на самом краю Табурищенского района, на выезде из города. Шесть соток приусадебного участка, фруктовый садик, огород… Ветхие хозяйственные постройки, замастыренные, как говорится, из того, что под руку попало. Прямо за сараем вырыта небольшая канава, считающаяся прудом для водоплавающей птицы.
Собственно, водоплавающей птицы у Левшовых в хозяйстве не имеется, и потому на пруду её не видно. Зато куры есть. И коза — белая, безрогая и бестолковая, которая только и норовит залезть в огород или переломать соседскую кукурузу.
Козу купила на базаре мать Виктора. Купила случайно — захотелось вдруг ей, женщине сугубо городской, с какой-нибудь живностью повозиться. Чтобы, в конце концов, была поблизости хоть одна живая душа, а то сына единственного днем с огнем не сыскать: дама появляется редко, все в делах, все в каких-то заботах…
— Ты бы хоть к дяде Никону заехал, сынок. Нашел бы время?
— А что такое? — Туповато переспросил Виктор.
— Все же, родня… Я вон, жену его, Ольгу Ивановну на прошлой неделе в центре видела.
Приглашала она за белым наливом, у них в этом году урожай большой.
— Ладно, — Отмахнулся Виктор и побрел в дом. — На днях заеду.
— Да уж, тебя дождешься, — вздохнула мать. — Ох, Витенька, не узнаю я тебя! Что с тобой происходит? Не был ты раньше таким…
— Каким? — Выглянул из-за двери Виктор.
— Колючим, безответственным… эгоистичным! — Высказала сыну давным-давно уже наболевшее мать. — Водку пить начал. Пьяный за руль садишься…
— А раньше что — лучше был? Когда крутился торгашом, охранником, прислугой? Или когда на «москвиче» мотался вонючим, вечно грязным извозчиком?
— Ты и теперь не чище.
— Согласен, — пожал плечами Виктор. — Сейчас пойду, умоюсь. Уж больно ночка тяжелая выдалась.
Левшов подошел к колонке, брызнул себе в лицо пару раз холодной водой, прополоскал горло. Затем приблизился к опечаленной матери и обнял её за плечи:
— Ну, извини меня, мама… извини, что наорал тут. Несет меня. Нервы в последнее время стали ни к черту!
— Боюсь я за тебя, сынок, — покачала головой мать. — Боюсь. Чувствую недоброе. Еще с тех самых пор, как ты из Петербурга уехал. Не собрался, как следует, никаких вещей не взял. Будто второпях, будто бежал от кого-то! Квартиру, машину — на кого оставил? Здесь новую купил… Дорогая, все говорят! Откуда деньги, сынок?
— Заработал, мам. Заработал, — пришлось в очередной раз соврать Виктору. — А квартира — так с ней все в порядке, за коммунальные я заплатил. В конце лета поедешь, проверишь.
— А ты?
— И я поеду, — заверил Виктор маму. — Вместе поедем. Вот ещё денег заработаю немного, и поедем.
Мать укоризненно покачала головой и напомнила:
— Ты к дяде Никону-то все-таки загляни, обещалкин. Он о тебе давно спрашивал, оговорить хочет, пообщаться.
— Сказал же — заеду, — беспечно кивнул Виктор, и вновь поплелся в дом. Сегодня же вечером, а может, завтра утром. Или вечером… сейчас спать охота.
— Наверное, самое полезное, что может сделать для себя человек — это хорошенько выспаться. Кто-то из великих даже изрек однажды: «Сидеть лучше, чем стоять, лежать лучше, чем сидеть, спать лучше, чем бодрствовать… а лучше всего вообще не жить».
Виктор Левшов с этим был совершенно не согласен. И потому, хоть и проспал он, буквально, целый день, но исключительно для того, чтобы вечером снова быть в форме.
Когда Виктор проснулся, стрелки часов уже потеряли потенцию, и безвольно поникли примерно на половине шестого. Он вылез из-под простыни, вышел во двор, от души потянулся — и принялся за хозяйские хлопоты. Закрыл теплицу, напоил козу, убрал из-под ног разбросанный за день садовый инструмент.
Мать ушла в дом, и Виктор услышал, как она включила телевизор. Значит, во двор теперь вряд ли выйдет… Можно было заняться своими собственными делами.
Прежде всего требовалось освободить багажник автомашины.
Минувшей ночью Виктор, в перерыве между прочими шумными мероприятиями, незаметно и без огласки посетил саперную часть на так называемой Лысой горе, в которой «добивали» последние деньки срочной службы несколько его приятелей.
Часть была кадрированной, то есть неполной, и представляла собой несколько гектаров складов и хранилищ всяческого армейского имущества. Все это богатство охранялось ротой полуголодных солдатиков, находившихся под началом майора с метким прозвищем Самогон и нескольких прапорщиков, хозяйственных и трудолюбивых, как муравьи.
Как правило, служба солдат и прапорщиков этой войсковой части сводилась к починке ржавой майорской «волги» или к достройке под неё гаража. При этом, охраняемый объект оставался практически без присмотра, и только небольшая часть личного состава роты сторожила емкости с горючим и «личный бункер» майора — врытое в холм противорадиационное укрытие, приспособленное под склад всего, что в современных рыночных условиях представляло хоть какую-нибудь ценность.
С некоторых пор, Виктор начал поставлять служивым людям водку, получая взамен кое-какие полезные мелочи из казенных запасов. Сегодня, например, он привез домой два потрепанных карабина, пачку патронов и несколько тротиловых шашек с электродетонаторами. Так что, теперь предстояло выбрать подходящее место, чтобы оборудовать тайник.
… После того, как честно полученное «по бартеру» имущество было качественно упаковано в целлофан и определено в соответствующую яму, Виктор пометил место сломанной веточкой, вымыл машину и заглянул в дом.
Очередной бразильский сериал только что завершился, и вслед за слащавой мелодией телевидение вышвырнуло в народ очередную порцию рекламных роликов. Среди прочих звезд отечественной и зарубежной эстрады в одном из сюжетов мелькнул вдруг почти позабытый Маликов.
