Барбара Гордон - Польский детектив

Все объяснялось просто. Постоянные ремонты старой развалины ни у кого не вызывали подозрений. Даже у хозяина мастерской, который знал, правда, что машина в порядке, но считал, что имеет дело с человеком, просто трясущимся над своим автомобилем.

— А Эльжбета Дорецкая, официантка из кафе «Марысенька»? Как вы ее разоблачили?

— Я обратил внимание вот на что: все в Подлешной прекрасно знают о связи красивой девушки с инженером. Он купил ей в Варшаве кооперативную квартиру, снял комнату в Подлешной. И вот прибывает новый комендант. Никто не сомневается: главным его заданием является раскрытие убийства предшественника. Поэтому банде необходимо наладить разведку, ей надо знать, что собирается делать новый комендант и не напал ли он на след.

Официантка знакома с сержантом Михаляком года два, знает о его чувствах к ней, но игнорирует парня. А тут неожиданно, в первый же день появления в поселке нового коменданта, она начинает одаривать влюбленного своим вниманием. Разносится молва о ее драматичном разрыве с Белковским, сам же Михаляк восторженно объявляет: на пасху-де состоится их свадьба. Роль Дорецкой стала мне вполне ясна. Особенно когда после разрыва с Белковским она продолжала периодически навещать его дом, принося какие-то свертки.

Неваровный на минуту умолк, взял сигарету и закурил.

— Узнав о трех бутылках, я по утрам стал делать обход этого района. Старался выходить из отделения пораньше и как можно тише. И все же однажды столкнулся с сержантом Михаляком. Возможно, Дорецкая подкинула влюбленному парню такую мысль: мол, Неваровного видели ночью на улицах Подлешной, а это опасно, сержанту следовало бы сопровождать коменданта. Видимо, она хотела узнать, что именно мне уже известно о банде. Хотя, возможно, Михаляк случайно меня заметил и потом проговорился девушке.

Так или иначе, но мои утренние прогулки перестали быть тайной, и я понял: участниками шайки моя судьба решена. Мне надлежало последовать за Квасковяком. Оставалось лишь ждать, когда и при каких обстоятельствах это произойдет.

Рисковать я не собирался и экипировался соответствующим образом: засунул стальной шлем в лыжную шапочку, а в куртку вшил что-то вроде стальной кольчуги. Я был почти уверен: меня ударят сзади по голове, но решил быть готовым и к удару ножом.

— И все же это был огромный риск, — заметил капитан Левандовский.

— У меня не было иной возможности разоблачить убийц Квасковяка… Когда разносчик молока Зборковский явился ко мне с откровениями, я понял: развязка приближается. Они готовят мне ловушку. Я мог рассчитывать только на капралов Неробиса и Садовского. Прежде всего на Неробиса. Ему я поручил самую сложную задачу: спрятаться в саду и напасть на молочника, как только он нанесет мне удар. Садовский находился на улице и должен был задержать Эльжбету Дорецкую. Я не сомневался, что она придет.

Сразу после удара, как договорились с капралом, я должен был упасть. Убийца наклонится, чтобы проверить, жив ли я. Тут капрал и должен был на него броситься.

В полночь мои люди заняли свои посты: один в саду, другой на улице. Предусмотрительность была не лишней, она позволила установить: был ли Белковский соучастником готовящегося преступления. Инженер встал рано и в половине пятого зажег в гараже свет. Это должно было создать впечатление, что лаборатория работает.

Они приманивали меня светом, побуждая зайти в сад и наклониться к окошку, чтобы удобнее было ударить сзади по голове. С нетерпением я ждал этого удара. И не дождался. Вместо этого я услышал приглушенный крик и возню.

Обернулся, выхватил пистолет, поскольку был уверен, что это Неробис не выдержал и бросился мне на помощь. Вы даже вообразить не можете моего удивления, когда в человеке, схватившемся с бандитом, я узнал Левандовского. До сих пор не понимаю: откуда он взялся?

— Об этом расскажет сам Левандовский. Но должен подчеркнуть, — сказал полковник, — что майор Неваровный самостоятельно, практически без нашей помощи не только выполнил задание, но и раскрыл всю банду. Это достойно высшей похвалы. Ну, капитан, ваша очередь.

— Поначалу я думал, что дело это довольно нехитрое: обыкновенная месть каких-то подонков, которым энергичный старший сержант не дал разгуляться. Признаюсь, за дело я взялся очень активно, но вслепую. В результате всех задержанных по моей инициативе пришлось освободить. Лишь тогда я понял простую истину: следователь не должен основываться на интуиции или только собственном впечатлении, ничего из этого не выйдет. В одиночку тут ничего не сделаешь. Время гениальных детективов, Пинкертонов и Шерлоков Холмсов, безвозвратно миновало.

Неваровный открыл было рот, чтобы сказать какую-нибудь резкость, но удержался.

— Допросы не дали ничего конкретного, — продолжал Левандовский. — К тому же в отличие от коменданта Подлетной мне трудно было вести следствие: я сидел в Варшаве. Одежду, которая была на убитом, мы подвергли тщательной экспертизе. Благодаря применению новейших методов исследований удалось обнаружить на ней микроследы молока. Особенно на спине футболки. А нам было известно, что Квасковяк никогда в тренировочном костюме не завтракал и пил не молоко, а кофе с молоком. Присутствия же следов кофе обнаружить не удалось. Нам было известно: тело Квасковяка перевезли в лес и бросили под деревом. Но на чем его перевезли? Может быть, на тележке молочника, отсюда и следы молока на футболке? Так мы заинтересовались Стефаном Зборковским. Заинтриговало нас и то, что из всех варшавских пригородов только в Подлешной удалось организовать доставку молока на дом. Ведь даже в Варшаве эта проблема все еще решается с трудом. Мы решили попристальнее присмотреться к молочному феномену Подлешной, организовали наблюдение за молочником и довольно быстро установили, что он ведет двойную жизнь. Бедный разносчик, ютящийся в маленькой комнатке в Подлешной, в Варшаве превращался в элегантного господина, с другой, правда, фамилией, обладателя роскошной квартиры.

Наблюдая за Зборковским, мы заметили и Эльжбету Дорецкую. Поняли, что связывают этих людей какие-то общие интересы. У девушки были контакты с иностранцами, которые возвращались на Запад через Польшу из Турции, Греции или Болгарии. И только с ними. Кроме того, вся Подлешная прекрасно знала, что Дорецкая — любовница инженера-химика Януша Белковского. Странная пара. Белковский никогда не посещал свою даму, хотя вроде бы именно он купил ей шикарную квартиру в центре столицы. Зато постоянным посетителем там был… молочник. Мы установили, что Дорецкая довольно часто посещала виллу Белковского, приносила какие-то свертки. Мы выяснили, что эта особа профессиональный химик-лаборант. Тогда-то в моем кабинете и запахло героином.

— А тот критический момент в саду? — спросил кто-то.

— Это очень просто. День и ночь мы следили за виллой химика и молочником. Сознаюсь, мои сотрудники не обратили внимания на то, сколько бутылок ставит разносчик перед дверью Белковского, да нам это было и не нужно. Зато мне сразу же сообщили: майор Неваровный подозревает молочника и следит за инженером. Когда один из оперативников сообщил мне, что разносчиц молока приходил для личной беседы с майором, я понял: Зборковский завлекает его в засаду, чтобы прикончить, как Квасковяка. Я долго размышлял, не предупредить ли мне майора, но, зная его обидчивый характер и учитывая наши отношения, решил поступить иначе. Зборковский завлекает в ловушку Неваровного, а я поставлю капкан на него.

Понимая, какая опасность грозит Неваровному, главную роль я взял на себя. Милиционеры должны были вступить в дело позднее. С собой взял двоих — самых крепких и надежных. Машину мы оставили на соседней улице и все время поддерживали связь по рации. Как раз из машины нам сообщили: майор и молочник встретились на углу Березовой и Акаций. Мы в это время уже лежали, спрятавшись за забором виллы Белковского.

— Долго?

— Нет. Мы заняли место около пяти утра. Самый подходящий момент, никто нас не заметил. Я был в трех метрах от калитки, через которую Зборковский вел майора. Когда они дошли до стены гаража, я потихоньку двинулся следом. Пока молочник шел впереди, я был уверен, что Неваровному ничего не грозит.

— Да, — подхватил майор. — Более того, я не сомневался, что Зборковский первым заглянет в окошко, чтобы у меня не возникло никаких подозрений.

— В тот момент, когда молочник наклонился, я уж стоял за углом гаража, в двух метрах от вас. Видел, как вы поменялись местами, тогда-то я и вышел из укрытия, уверенный, что Зборковский, поглощенный мыслью об убийстве, никого не видит, кроме своей будущей жертвы. Зборковский извлек из кармана большой гаечный ключ и замахнулся. Тут я и кинулся на него. Ударил ребром ладони по запястью, выбил ключ. Хотел вывернуть ему руку, но сам получил удар. На землю мы упали вместе. Подоспели мои люди и капрал Неробис. Дальше все было просто. Наверняка старший сержант попался на эту же удочку и погиб на том же самом месте.