class="p1">Громила, которому Дмитрий был по грудь, бесцеремонно снёс его в сторону, сдвинул стол и ринулся вглубь класса.
– Здравствуйте, я ваш новый учитель информатики. Дмитрий Ильич.
Когда на тебя обрушиваются взгляды полусотни незнакомых глаз, то невольно видишь себя со стороны. Невысокий, чернявый, недалеко ушёл от пацанского возраста – отметила мужская половина, вернее, треть 10 «Б» класса. «Костюмчик новый, ништяк. Глянь на оттенок, неудачный. Синеватый. Смахивает в нём на наших мальчишек», – зашептались девчонки. Полетели записки: «Хе, очки круглые, длинные волосы. Самый шик. Прошлого века».
Записывать тему урока Дмитрий не стал. Чтобы не упускать инициативу и не поворачиваться спиной.
– Давайте знакомиться.
Он открыл журнал.
– Амбаренко!
За последним столом заёрзал тот самый громила, изображая приподнимание своей туши.
– Быков!
Урок входил в своё русло. Но радоваться не пришлось. Дошёл до Далиловой Ксении и понял: зря затеял перекличку. Как ни старался, а вышло ожидаемое:
– Давивова!
Выстроенный порядок рухнул. Быков, тощий задохлик, дотянулся до спины соседа покрасневшей Ксении.
– Давай, Вова, дави её!
– А-ха-ха! – разнеслось по коридору. – Дави, Вова, дави!
Далилова, сидевшая в самом центре, повернула голову налево. И тот, кто натыкался на её взор, смолкал.
Не дожидаясь, когда она заткнёт правую половину, Дмитрий подался к гогочущим с распростёртой пятернёй.
– Виноват.
Те стихли.
– Есть за мной грешок. Иногда не выговариваю некоторые буквы и цифры. А кто без греха у вас? Дайте посмотреть.
В наступившей тишине головы повернулись к маленькому пухляшу. Тот устремил взор в окно.
Когда закончилось знакомство, Дмитрий улыбнулся.
– А теперь, – сказал он, – посмотрим, как вы выговариваете свойства авгоритма. Прошу к доске…
Свойства алгоритма знали хорошо. И Дмитрий обрадовался, что урок закончился благополучно. Но перемена!..
В коридоре его догнали две сестрички-близняшки.
– Дмитрильич, Дмитрильич! Там мальчишки! Дерутся!
Дмитрий ворвался в класс. В угол зажали пухляша, причём не только пацаны. Двое крепких держали за руки, третья под улюлюканье расстёгивала брюки дёргающегося мальчишки. Ещё один готовился фотографировать и кричал:
– Праведникам не место в нашей стае!
Деваха с колечком в носу не отставала:
– Слышь, ушлёпок, сейчас подрочишь на камеру! Иначе – уроем!
Рядом молча стояла Далилова.
Он подскочил к клубку тел.
– Стоять!
Никто не обернулся. Учитель дёрнул одного. Тот, не глядя, пихнул локтем. Вот этот локоть и перехватил Дмитрий, приподнял, оттолкнул драчуна прочь. Другой – повернулся, уставился расширенными зрачками. Пахнуло потом и душком жжёной травы. Дмитрий увернулся от надвигающегося кулака, принял вытянутую руку, завёл за спину. От прозвучавшего возгласа: «Атас! Красавчик!» – искажённые гримасами рожи преобразились. По ним прошлись платочки. Привычным жестом школяры поправили сбитые набок чёрные узкие галстуки. Класс опустел.
Дмитрий задержался. Чёрт! Самое начало – и конфликт. А зрачки ученика, запах? Признак наркоты? «Показалось», – оборвал он опасения.
Прошла неделя. Подозрение, возникшее в первый день, не исчезло. Находило подтверждение.
Сегодня – практические занятия на компьютерах. Указывая ошибки программ на экранах, учитель порой наклонялся так, что едва не касался лиц учеников. То у одного, то у другого Дмитрий ощущал сладковатый запах. Особенно дурманящим он был у тех, кто перед этим отпрашивался в туалет.
Идея просмотреть записи видеокамер пришла позавчера. Но её отвергали охранники лицея, мол, не положено. Сегодня он дождался вечера, когда дежурил добродушный Петрович.
Пожилой и неторопливый Петрович настроился в тот момент на спокойный отдых перед экраном телека.
– Тебе-то, Ильич, зачем это?
– Не могу понять, – начал Дмитрий.
Он посматривал на мониторы и пытался распознать места установленных в коридорах камер.
– Как наркота распространяется? Утром все нормальные. А к концу уроков некоторые уже в неадеквате. Вроде как пьяные, но запах другой. Будто проводка горит. Ан нет! От них несёт.
– И что? Доложи начальству – пусть думают.
– А если ошибаюсь? Напраслину навожу? Факты нужны. Ведь кто-то проносит дурь.
– Ага. Мы, значит, причастны? – Петрович возмущённо вскочил с промятого дивана.
Дмитрий не исключал этого, хотя попытался успокоить:
– Не-не…
– Не уговаривай, – не дослушал охранник. – Передать видео не могу. Указание директора. Посмотреть – посмотри. И только один раз.
Отведённых двадцати минут хватило, чтобы настроить доступ. Не к самим камерам, а к архиву. Бумажка с паролем была приклеена на обратной стороне клавиатуры.
18 часов, суббота. На входе охрана усилена нарядом милиции. До обыска не доходило, но тех, кто казался подозрительным, разворачивали обратно. Как ни старались – в зале оказалось немало готов. Чёрные мужские куртки и такие же чёрные корсеты девиц с выбеленными пудрой лицами навевали мысли о скорой смерти. Готы старались не смешиваться с эмо-бойз и эмо-гёрлз. Девчули демонстрировали рваные розовые чёлки. Чёрно-розовые оттенки в одежде дополняли многочисленные черепа и сердечки.
Дмитрию, приехавшему в Астрахань из сельской школы, наряды показались дикими. Не вечер ретро-музыки, а шабаш ведьм. Когда вышла заминка с аппаратурой приглашённой рок-группы, он решился и выпрыгнул на сцену.
– Дорогие друзья!
Такого внимания, которое он ощутил, не было ни на одном уроке.
– Хочу поделиться с вами своим ретро-настроением. Джона Леннона убили тридцать лет назад, а песни его живут. И его обращение к нам: «Представьте… причин нет быть убитым, и не за что убить».
Дмитрий подошёл к пианино, взял несколько пробных аккордов, пододвинул микрофон. Он не знал, зачем это делает. Не скажешь же прямо, мол, ваши побрякушки и нелепости – сор, всё скоро надоест вам самим. Первая строка прозвучала тихо:
Imagine there’s no heaven…
Она заставила прислушаться. Англичанка повернулась к соседке и зашептала:
– Не знаю, как оценить игру, но его английский выше моих похвал.
Дмитрий не слышал, как визжали в экстазе девчонки, не слышал оглушительного свиста по окончании песни. Весь взмокший, он вышел в коридор. Там его подхватила под рученьки Маргарита Максимовна.
– Дорогой мой, проверьте туалет. Похоже, там курят.
Едва он раскрыл дверь, как крик «Красавчик!» преобразил увиденную картину. Часть подростков поспешно направилась к унитазам, часть выпорхнула наружу. И опять запах! У окна склонилась двухметровая фигура Амбаренко. Покачиваясь, он приоткрыл мутные глаза.
– А-а, Диман!
И вяло помахал рукой.
«Неужели всё-таки травка?» – подумал Дмитрий. Подошёл, потянул носом. Нет, дешёвое плодовое пойло.
– Не надо меня нюхать! – словно проснулся Амбаренко. – Уже неделю меня обнюхиваешь.
Он схватил учителя за лацканы пиджака и прижал к себе так, что нос Дмитрия упёрся ему в грудь. Дмитрий осторожно выпутался из объятий.
– Ты пьян!
– Да, заглотил стакан-другой! – подтвердил ученик. – Имею право. Какой вечер без этого?
– Ступай домой. Иначе…
Громила посмотрел на него с высоты своего роста.
– Я тебе так ска-ажу. Не там рыщешь. Выпить могу. Но дурь? Ни за что! У меня не те деньги, чтоб её покупать. Ищи…
Он повёл пальцем вокруг, отчего школяры улизнули прочь.
– Ищи того, кто втянул их… Нарики го…
Дмитрий еле дождался понедельника. Потом полчаса ходил в ожидании мимо раскрытой нараспашку двери. Табличка золотистыми буквами на чёрном фоне извещала: «Завуч Маляевская М.М». МММ – так завучиху прозвали ученики. Несколько раз порывался бросить задуманное и уйти, как вдруг она появилась. «Величава, будто пава», – отметил Дмитрий. Помедлил минуту-две и вошёл следом.
Не успел заикнуться о деле, как услышал:
– А ведь я давно вас ожидаю. Всего месяц, а уже столько натворили. Охранники жалуются, что лезете куда не следует. В первый же день ученика ударили. Спасибо, я замяла. А на вечере? К чему ваша самодеятельность и задушевные разговоры в туалете?
– Маргарита Максимовна, – решился Дмитрий и подумал: «Хорошо, что не Павловна. Услышала бы моё „Павовна“ – приняла бы за насмешку».
– Разве вы не в курсе, что в школе…
– В лицее, – прервала завуч.
– …распространяют наркотики, и ученики…
– Лицеисты, – опять поправила она.
– …ими накачиваются прямо во время уроков?
– Дмитрий Ильич! – завуч встала, показывая, что разговор строго официальный. – Где доказательства для столь серьёзных обвинений? Вы ведь прибыли к нам из деревни?
– На что намекаете?
– Догадываюсь, какие там царят нравы. Но мы
