— Меня уже отпустили. Нет, Андриан, если не ошибаюсь, Изяславович, так не получится. Как говорил поэт: «Мы не в Чикаго, моя дорогая». Наши менты не ценят мелкие услуги. Нас они тоже скрутят, а в рапорте напишут, что скрутили всех троих. Я лично сдаваться не собираюсь.
— Но может, хотя бы сделаем путешествие более безопасным. Сами свяжем этого обдолбанного отморозка и…
— Вы сядете за руль «Икаруса»? Я с ним не справляюсь. Может, километров сорок в час и выжму, но нам это не нужно.
— Ну, как знаете. — Щучкин выглядел уныло.
— Хотя, отчасти вы правы. Если этот парень допьет бутылку и отсмолит еще пару косяков, он может решить, что у него судно на воздушной подушке. А мы — привидения на его борту. Возьмите-ка это.
Удивленный Щучкин увидел пистолет в руке Царева. Он взял его и хотел рассмотреть, но Сергей Борисович поспешно предупредил.
— Спрячьте подальше. Главное, чтобы он не видел.
— А вы?
— Обойдусь и без него. Есть опыт. Давайте пока вздремнем.
Щучкин и Царев сбросили куртки, кинули их на спинки кресел и постарались задремать. Как ни странно, скорость в 120 км в час действовала как снотворное и спящим не мешала ни музыка Пещеры, ни его песни про анашу. Оба не раз шевелились во сне, а потом храпели опять.
Часа через два Щучкин, пробормотав, что надо узнать у Кости, сколько километров проехали, пошел к кабине. Царев ответил: «узнай» и задремал опять.
Щучкин просидел у Пещеры довольно долго, видно ожидая, пока фары высветят очередной столбик-указатель. Потом Пещера крикнул ему: «Отъедь!» и Щучкин поплелся обратно. Царев проснулся через пять минут. Он взглянул на Андрона.
— Хорошая кассетка играет. Это что-то новое.
— Есть такая навороченная группа — «Муммий Тролль». — Ответил Щучкин.
— «Пристегнись, наверно, крепче, я свою превышу скорость», — процитировал Царев, — понимаю, почему Косте она нравится.
Он молчал около минуты. Потом заговорил опять.
— Костя только что поставил эту кассету. А предыдущая кончилась, когда вы пришли к нему говорить про километры. Поэтому, я сумел кое-что разобрать из вашей беседы. А что не разобрал — то сумел додумать без особого труда. Андриан, смотрите мне в глаза. Ведь вы говорили не про километры и не про скорость, хотя недавно вы лишь про нее и думали. Вы говорили про меня.
— Не понимаю, — пробормотал Щучкин, отодвигаясь от Царева.
— И понимаете, и помните. Вы предложили ему простую комбинацию. Остановиться в ближайшем населенном пункте и связаться с охраной «Транскросса». Пообещать привезти завтра в Питер главного координатора всех наездов, объявив таковым меня. Раз теперь «Транскросс» в чести у премьера, они могли бы у ментов выхлопотать нам послабления. Или, сами помочь нам свалить за границу. Кстати (это уже не разговор, это я читаю ваши мысли), в последний момент можно было бы подранить Пещеру, сдать, заодно и его. За такие услуги к вам были бы снисходительны, ну не милиция, а «Транскроос» точно. Пещера же, бандюк тупой, но честный (может потому, что обдолбанный) ответил на это: «Отъедь, гнилой пацан». Так или не так?
— Не надо! — Почти взвизгнул Щучкин, отступая в конец салона.
— Мы еще не дошли до того, чего «не надо». Я могу в порядке соблюдения Закона Равновесия, сообщить Пещере про ваш замечательный план, который вы мне сообщили два часа назад. Не надо дрожать, вылететь из автобуса на такой скорости почти не больно. Я человек добрый, я вас прощаю. И ограничиваюсь лишь штрафом. Его сумма — пятнадцать тысяч долларов. Да, да, Щучкин, долларов, а не рублей. Ибо они у вас есть.
— А вот обломится! — Выкрикнул Щучкин, вынимая пистолет.
— Вот и будь после этого добрым к людям, — развел руками Царев, видимо подражая манерам Игоря Борисовича, — очередная проверка на вшивость, Андриан Изяславович. Вы помните, как мы потрошили багажник на последней остановке? Вам, кажется, приглянулось «Мартини». А я, среди цыганских шмоток, нашел газовик. Патроны, разумеется, вытащил, зачем они вам? Так что, засуньте эту пушку в известное место. Боюсь, нам придется продолжить путешествие вдвоем. Но мы, как вы правильно сказали, люди интеллигентные. Поэтому, я постараюсь уговорить Костю, чтобы, когда дверь откроется, он снизил бы скорость хотя бы до двадцати.
И тут Щучкин засмеялся. Царев с удивлением посмотрел на него.
— Сергей Борисович, как вы ошиблись! Если бы вы знали, сколько людей считали меня дешевкой. Сейчас они на помойке. И вы поступили так же. Вы подсунули мне револьвер и заснули, действительно заснули. И не догадались, что я немедленно посмотрю ваш подарок. И, тем более, не догадались, что я дотянусь до кармана вашей куртки. Там, кое-что лежало. И я сразу понял: не газовое. Тогда я…
Царев метнулся к своему сидению, схватил куртку и вытащил из своего кармана револьвер. Когда он опять обернулся к Щучкину, тот целился в него из пистолета. Того самого, который Царев в «Коллегии» отобрал у заказчика.
То ли единственная папироса с анашей сделала свое дело, то ли Царев понадеялся на то, что автобус колыхался как корабль на волнах, но он перехватил бесполезный револьвер за ствол. И действительно, он почти добрался до Щучкина, две пули которого прошли мимо, застряв в потолке «Икаруса». Однако когда уже можно было наносить удар, Щучкин выстрелил почти в упор и пораженный в голову Царев рухнул к его ногам.
— Ты чего, пацан? — Пещеру вывели из экстаза лишь звуки выстрелов. — Пацан, ты что его замочил?
— Я тебе не пацан. Я теперь командую! — Заорал Щучкин.
— А ну, сбавь скорость до нормальной!
— Да ты, сявка, на кого наехал? — Удивился Пещера.
— Сбавь скорость, говорю. И не дергайся. А то и тебя пристрелю.
Но Костя Пещера был не в том состоянии, когда слушают полезные советы. Разумеется, он дернулся, встал и, не выпуская руль, обернувшись к Щучкину, вытащил из-за пазухи пистолет. Андриан взвизгнул и начал жать на спусковой крючок, будто играл в «Денди». С грохотом развалилось переднее стекло, полетели искры, когда пуля попала в щиток управления. А Пещера матерился, нащупывая предохранитель. Наконец, он вытянул руку вперед. В этот момент последние три пули Щучкина достигли цели. Две из них вошли Пещере в корпус, третья застряла в мощной черпной коробке. Костя сделал еще один шаг и обвалился на дрожащий пол.
«Победа! — Обрадовался Щучкин. — А дальше то, что будет»?
То, что будет дальше, Щучкин понял через секунду. Он успел подумать только об одном: будь я сейчас у кабины, ничего бы изменить не успел. Это была очень здравая мысль, да к тому же и последняя.
Автобус, мчавшийся со скоростью 120 км/час, перемахнул придорожную канаву и полетел-закувыркался с крутой горки, каких немало в тех краях, где Ленинградская область переходит в Псковскую.
Глава 5. Необходимая оборона
— Понимаешь, Дима, — Нертов очередной раз поднялся со стула и заходил по комнате, пытаясь подобрать наиболее убедительные для оперативника слова, — понимаешь, сейчас ты не сможешь предъявить убийце практически ничего конкретное. На одних окурках, которые я находил около мест убийств, да на отпечатках неизвестно чьих перчаток обвинение не построишь. Не забывай: доказательства, добытые с нарушением норм уголовного процесса, для суда — не доказательства.
Касьяненко задумчиво кивнул, с сожалением соглашаясь с собеседником, а том тем временем продолжал:
— А вот, если «примерить» нашего маньяка к другим эпизодам… Послушай, я же тебе еще в начале нашей беседы рассказал о своем первом знакомстве с «циркачом». Тогда я заставил-таки его изъять с места происшествия жеваные окурки. Если только он не переделал потом протокол или не выкинул вещдоки… Да и в других районах, может, есть всякие «мелочи»… Дима, тебе надо срочно валить в прокуратуру и попытаться убедить следака связать вместе все убийства. Знаю, радости ему это не доставит — до фига работы прибавится, но шанс есть. Судя по тому поручению, которое ты получил, он парень с головой. Глядишь, дела соединят, а там и о задержании можно будет говорить.
В конце концов, Нертову удалось убедить молодого оперативника не бежать сразу же к подозреваемому и не пытаться его «расколоть» без приличных доказательств. Дима распрощался с новым знакомым и рванул в прокуратуру.
Оставшись дома один, Алексей еще раз «прокрутил» в голове всю беседу с сотрудником уголовного розыска. Тот, как и договаривались после освобождения Нертова, пришел к нему домой, правда, уже глубокой ночью, так как остатки вечера были потрачены на всякие дурные отписки, связанные с визитом высокопоставленного начальства. И хотя непосредственно Касьяненко к задержанию Нертова никакого отношения не имел, но перепуганный и злой начальник райотдела все равно заставил опера заняться творчеством, мол, видел, что никто задержанного не бил, разговаривали с ним вежливо, а что лицо товарищу разбили, так в таком виде он и был доставлен в милицию.
