она тоже что-то делала неправильно».
«Еще одна бессонная ночь. Я всерьез думаю, что Кевину нужен настоящий врач из города, а не лекарь из общины. Мама тоже так считает и несколько раз говорила об этом отцу, после чего они громко ругались.
Под утро, когда он вернулся после молитвы, все повторилось. Я не собиралась подслушивать, это вышло совершенно случайно. Мне захотелось попить, и я тихонько вышла из комнаты, чтобы спуститься вниз, на кухню. Они кричали так громко, что не расслышать было нельзя. Мама говорила отцу страшные слова. Я не все поняла, но решила записать, чтобы ничего не забыть. Вдруг это важно.
Мама обвиняла отца в том, что это из-за него ее дети умирают, что это он позволил «дьявольскому отродью» превратить наш дом в кладбище. Особенно меня поразила фраза: «Я жалею, что не сбежала с фермы вместе с Райаном. Из нас четверых он единственный не унаследовал проклятье Бенсонов. Отец ответил: «Он нам больше не брат, Трейси. Райан – отступник, предатель нашей веры, но в венах его дочери течет наша кровь. Моя и твоя, и кровь Рональда и наших предков. Однажды Аннабель присоединится к «Путникам Света». Она одна из нас».
Мама заплакала: «А как же Кевин?»
В ответ отец заявил, что она не способна рожать сыновей, и когда придет время, мы с Аннабель исполним свое предназначение.
А потом я услышала приближающиеся шаги и убежала к себе. Боюсь даже представить, что бы сделал со мной отец, если бы поймал под дверью спальни. В прошлый раз, когда я заговорила за столом без разрешения, он на целые сутки запер меня в подвале. Там было так темно, холодно и страшно, но самое ужасное заключалось в другом: я была там не одна. Кто-то еще находился со мной в кромешной тьме, он не трогал меня, но я слышала его тяжелое гнилостное дыхание. От ужаса меня парализовало, я прижалась к ледяной стене и, зажмурившись, отчаянно ждала окончания наказания. После, когда отец меня выпустил, я решила, что мне все это померещилось от страха, но следующей ночью, стоило мне лечь в кровать и погасить свет, все повторилось. Сомнений нет: в нашем доме поселилось зло, и ему что-то нужно от меня».
– Алан… я не понимаю. – Дойдя до конца очередной страницы, Аннабель вскидывает на Флеминга беспомощный потрясенный взгляд. Воздух с шумом вырывается из горла, в голове роится разрозненная вереница мыслей.
– Читай дальше, Эни, – коротко бросает он, кивая на ежедневник в руках девушки.
«В доме находиться с каждым днем все страшнее. Я с тревогой и сомнением жду приезда Аннабель и в то же время надеюсь, что Зверь наконец-то оставит меня в покое. Но еще больше я боюсь, что Зверь переключится на нее. В детстве нас часто путали. Что, если и теперь? Мне нужно ее предупредить… Я должна…
Поверит ли Эни, если я расскажу о том, что произошло со мной, или посчитает сумасшедшей? Такой же безумной, как моя мать.
Маме все хуже и хуже, хотя должно быть наоборот. Последний перелом Кевина сросся быстрее, чем предыдущий. Он хорошо спит, почти не плачет и начинает понемногу ходить, но его кожа и глаза по-прежнему выглядят ужасно. С ним что-то не так. Мама считает, что это из-за болезни, а для меня очевидно одно: Кевин совсем не похож на других детей. Он мой брат, и я должна любить его, но, когда я смотрю на его лицо, меня охватывает страх. Мне очень стыдно за эти мысли, но я думаю, что Эни и дядя Райан не должны его видеть. На время визита Аннабель мама собирается перебраться с Кевином в другое крыло дома. Это очень правильное решение».
– Мириам не рассказывала тебе о болезни брата, – осеняет Аннабель.
– Нет, я узнал об этом уже после ее исчезновения, – снисходит до ответа Алан.
– Но ты мне солгал!
– Я солгал тебе только в том, откуда взял сведения о Кевине. Все остальное – правда, – отрезает Флеминг. – Ты хотела объяснений, и я их тебе дал. Детали не имели значения. Не останавливайся, Эни. Ты уже близко.
«До приезда Эни еще целая неделя. Днем я ухожу в поля, сажусь под старый каштан и вспоминаю, как прошлым летом я на спор забралась на самый верх дерева, а Эни в это время стояла внизу и умоляла меня слезть. Я предлагала ей присоединиться, объясняла, что с верхушки каштана видно всю ферму как на ладони и можно даже рассмотреть крыши домов за забором. На что Эни расплакалась и призналась, что боится высоты…»
– Но это неправда! – нервно восклицает Аннабель. – Я не боюсь высоты. Все было наоборот. Это я залезла на каштан, а она осталась внизу.
– Дальше, Эни, – бесстрастно требует Алан. Выражение его лица и плотно сжатая челюсть не предвещают ничего хорошего, и тем не менее Анна продолжает читать…
«Кевина больше нет… Мамы тоже… Они ушли навсегда, оставив меня наедине с чудовищами. Я видела все… Тьма повсюду. Как мне спастись? Где найти убежище?
Никогда не думала, что однажды напишу подобное: как хорошо, что Эни уехала раньше, чем случилось страшное. Только мысли о том, что она сейчас вдали от этого ада, спасают меня от полного безумия».
«Прошел уже месяц, а я никак не могу принять произошедшее. Мне кажется, что моя вина в случившемся тоже есть. Это сводит меня с ума, боюсь стать такой, как мама. Теперь я знаю: Зверь годами ее преследовал, как теперь преследует меня. Отец не может защитить нас, он с ним заодно.
За день до смерти мамы и Кевина Зверь снова пришел ко мне в комнату и впервые заговорил со мной. Он стоял в углу, там, где скопились все тени моей комнаты, но внезапно в окно заглянула луна, и мне удалось рассмотреть силуэт. Он был одет в свободный иссиня-черный балахон с глубоким капюшоном. Огромный и страшный, несмотря на то, что его спина и плечи были сгорбленными, как у дряхлого старика. Он назвал свое имя, и я вспомнила, что уже слышала его раньше. Не сразу… потом, когда он уже ушел. Даже мысленно я боюсь его произнести. Он всегда будет Зверем, демоном, чудовищем. Человеческое имя не даст дьяволу душу. Он – создание ада на земле, на нашей земле. Это Зверь свел маму с ума и заставил ее совершить ужасное.
Я
