четвертом купе пожилому человеку срочно требуется медицинская помощь. Если среди пассажиров есть врач, то
бригадир поезда убедительно просит его откликнуться на вызов и поспешить на помощь. Надеемся на ваше
сознание». Данное объявление было объявлено дважды.
— Что будем делать? Пойти? — задумчиво спросила Альбина мужа.
— Смотри, как хочешь, мне до фени, — небрежно произнес Лесник, скучающе смотря в окно.
— Все равно мне сейчас делать нечего, — напомнила она ему.
Поняв намерение жены и в общем-то не возражая, Лесник небрежно бросил ей:
— Возьми нашего козла, — имея в виду проводника вагона. — Пускай он туда и обратно тебя проводит, а
одна не ходи, — поставил он условие.
Быстро одевшись, Альбина достала из чемодана миниатюрный медицинский портфель, с которым редко
когда расставалась, особенно в дороге, и вышла из купе.
Прошел примерно час с момента ее ухода. Лесник уже начал волноваться из-за ее долгого отсутствия, но не
решался идти разыскивать, так как боялся оставлять в купе без присмотра огромные ценности. Альбина
вернулась назад через полтора часа в сопровождении двух мужчин средних лет и пожилой женщины армянской
национальности.
Поздоровавшись с Лесником, в присутствии его еще раз поблагодарив Альбину за помощь, они поспешно
ушли.
— Между прочим, давали мне за работу стольник, — с гордостью сообщила она. — Но я отказалась.
— Чего так? — удивился Лесник, зная, что жена очень и очень неравнодушна к деньгам.
— Что я — нищая, чтобы унижаться перед ними из-за такой мелочи, — удивила она его своим ответом.
— И то верно, — согласился Лесник спокойно. — Чего у них там стряслось?
Альбина, положив портфель в чемодан, сообщила:
— У мужа старушки, что приходила к нам, инфарктное состояние, а она с сыновьями потащила его в дорогу.
Если бы не я и моя своевременная помощь, — постучав указательным пальцем по носу мужа, как бы вразумляя
его, с гордостью сообщила она, — его уже на следующей станции выносили бы ногами вперед. Пульс едва
прощупывался, сердце останавливалось, пришлось сделать укол.
— Ты у меня молодец и к тому же цимус, — целуя наклонившуюся к нему Альбину, сделал он ей комплимент.
— Похвали, похвали на свою шею, возьму и зазнаюсь, — беззаботно засмеялась она, довольная жизнью, мужем, всем происходящим.
Минут через тридцать после возвращения Альбины в их дверь раздался требовательный стук. Открыв с
недовольством дверь, Лесник увидел прежних мужчин, но вместо старушки с ними была молодая женщина. Они
занесли в купе и поставили на стол пятилитровую бутыль, оплетенную ивовыми прутьями.
— Эту бутыль коньяка отец просил передать тебе, красавица, в знак благодарности за помощь, и мы тоже
тебя за это благодарим, — сказал старший из пришедших мужчин с седеющими висками.
Поправляя бутыль на столе, более молодой мужчина сообщил:
— Это коньяк — высшего качества. Армянский!
— Мне неудобно брать ваш подарок, — засмущавшись и покраснев, призналась Альбина, довольная
оказанным вниманием.
Лесник молча слушал. Ему тоже было приятно, что жене оказан такой почет.
— Когда подарок дается от чистого сердца, от него нельзя отказываться, — заметил старший из мужчин.
Подошедшая к Альбине женщина, поцеловав ее в щеку, сказала:
— Спасибо тебе за папу. У тебя легкая рука и чистая душа. Дай Бог здоровья твоим родителям и детям, —
посмотрев на Лесника, она добавила, — и вам с мужем.
Лесник, слушая хвалебные оды гостей в адрес жены, искренне позавидовал ей, что не он был на ее месте.
— Мы ваш подарок принимаем, — решил прервать пререкания Лесник, — но тогда в обязательном порядке
мы все вместе должны выпить за здоровье вашего родителя.
Его предложение гости встретили единодушным одобрением. Лесник убрал со стола принесенный подарок, достал из чемодана и поставил на стол две бутылки «Большого приза». Они познакомились поближе, оказалось, старшего из мужчин звали Ашотом, младшего — Борисом, женщину звать Галиной. Ашот, взяв бутылку коньяка в
руки, цокнув языком, как могут цокать только кавказцы, сказал:
— Такой божественный напиток и не попробовать будет грешно.
Альбина, достав сумку с продуктами, быстро приготовила на стол сухую закуску. С общего согласия роль
тамады взял на себя Ашот, который в ней побывал, по-видимому, не одну сотню раз. Он произносил такие
витиеватые тосты, столько было в них мудрости и смысла, за которые не выпить одну, другую рюмочку спиртного
было бы кощунством.
— Хорошие у тебя, Ашот, тосты, — похвалил Лесник, — хоть записывай.
— Виктор! Друг! У нас на Кавказе принято произносить не менее тридцати тостов, за которые, если сидящий
за столом не выпьет спиртное, то сильно обидит друзей.
— Разве можно столько выпить спиртного? — удивилась Альбина.
Услышав ее вопрос, Борис пояснил ей:
— Притом никто не имеет права подниматься и выходить из-за стола без разрешения тамады.
Галина, видя, что застолье может продлиться до бесконечности, сказала тамаде:
— Ашот, сегодня не тот случай, чтобы произносить все тосты. Надо идти к отцу, как он там, и может быть, мы
надоели добрым людям.
— Галя, не говори глупости, — урезонила ее Альбина. — Мы готовы ехать с вами до самой столицы.
Ашот, задумавшись, сказал Борису:
— Пойди к проводнику, скажи ему, чтобы он принес кофе или чай, и мы пойдем к себе.
Галина, обращаясь к Альбине, улыбаясь сообщила:
— Свекровь специально послала меня с ними, чтобы они здесь не засиделись. Мужиков только оставь
наедине с бутылкой, так они тогда готовы все забыть.
Ашот что-то сказал ей на армянском языке сердито, после чего Галина замолчала и развивать свою мысль
дальше не стала.
Выпив, кто по одному, кто по два стакана чая, гости простились с хозяевами купе и ушли. Перед тем как
расстаться, Альбина напомнила им:
— Если вашему отцу станет плохо, то не стесняйтесь и обращайтесь ко мне за помощью.
— Дорогая Альбина, мы теперь только на тебя будем надеяться, — уважительно принял ее предложение
Ашот.
Убрав со стола остатки закуски, бутылки, Альбина легла отдыхать, тогда как ее муж уже давно уснул и
беззаботно похрапывал. Повернув его на бок, поцеловав в щеку, она, блаженно потянувшись в постели, вспомнила, как ее сегодня хвалили, улыбнувшись, довольная собой, она тоже быстро уснула.
Прибыв в столицу, поезд еще несколько десятков минут тянулся по городу, подкрадываясь к вокзалу. Виктор
и Альбина, приготовив свой багаж, были готовы покинуть свой кратковременный приют, а поэтому скучающе
посматривали в окно.
В открытую дверь купе, запыхавшись, забежал Борис, который, поздоровавшись, передавая Леснику записку, сказал:
— Тут наш адрес в Ереване. Мама с папой сказали, что вы для нашей семьи теперь будете всегда
желанными гостями.
Виктор с Альбиной поблагодарили его за приглашение, после чего Альбина поинтересовалась:
— Как здоровье вашего папы?
— Боюсь сглазить, но пока терпимо, — ответил Борис. Попрощавшись, он также быстро удалился.
Когда, наконец, поезд остановился и Виктор с Альбиной вышли на перрон, то там увидели встречавших
Тараса, Ларису и Арбата. Оживленно переговариваясь между собой, они прошли к платной кооперативной
стоянке автомобилей, где стояли автомобили Душмана и Арбата. Стоя у машин, они оживленно делились своими
последними новостями, которые на потом считали откладывать нельзя.
Лесник увидел, как клиент Альбины вместе со всем своим семейством медленно проходил в отдалении. Он, кивнув Тарасу на процессию, сказал:
— Семья сапожников из Еревана пригласила нас к себе в гости, дали свой адрес, вдруг придется поехать
туда, могут пригодиться, давай подкинем куда им надо!
— Давай! — беспечно согласился Душман.
Лесник, окликнув дорожных попутчиков, предложил им свои услуги, которые с нескрываемым удовольствием
их приняли. Рассадив попутчиков по машинам, Арбат, взяв у Ашота конверт с адресом родственников, проживающих в Москве, стал прокладывать маршрут. Недоразумение, почему родственники не встретили гостей
на вокзале, выяснилось лишь на месте. Попутчики своим родственникам в Москву дали телеграмму о встрече их
по адресу, в котором забыли указать к номеру дома букву «А», а поэтому телеграмма надлежащему адресату и
не попала.
Говорить, какая бурная и доброжелательная встреча произошла у встречающих и приехавших армян, все
равно что ничего не сказать. Едва прорвав силовое окружение гостеприимных армян, отказавшись от
приглашения погулять вместе, объяснив это своей занятостью, они уехали домой к Тарасу и Ларисе.
