— Нет.
— Можете ознакомиться с ним, он должен быть в библиотеке гильдии киноработников… Довольно любопытный фильм о женщине, которая сама делает свою жизнь: начала со стенографистки, прошла через постель своих боссов, получила от них какие-то деньги, поступила в университет на юридический факультет и выбрала тему для диссертации о защите в суде тех, кого называют проститутками… Вообщето я считаю проститутками не тех, кто этим зарабатывает себе на жизнь… Наши матроны, которые имеют мужа, спят с другом мужа и при этом покупают себе мальчика, — вот истинные проститутки… По сценарию у героини Франчески начался роман с парнем тоже из низов, она доверилась ему, рассказала о себе все, но он не смог простить ее прошлых связей; она пускается во все тяжкие, знаете, эдакое очищение через полнейшее падение. Бывает у баб… Ну вот… Материал был интересный, по-настоящему интересный, Чезаре рассказал о сюжете фильма газетчикам, рекламу надо делать загодя. Франческу любят… Любили, вы же знаете… Началась шумиха… И тогда возник Дон Баллоне… Он хозяин в кино, он содержит и наш "Чезафильм", не прямо, конечно, там черт ногу сломит в их связях и отношениях… Словом, Франческе предложили огромные деньги за то, чтобы она снялась в сцене, когда с нею спит боксер, сексуальный маньяк, но так, чтоб без фокусов, а в открытую, как в кино говорят на сливочном масле… В серьезный фильм Дон Баллоне решил вставить порночасть, представляете, сколько людей повалит на такую картину! Не прыщавая шлюха показывает класс секса, не бездельница бабенка, а наша красавица Франческа… Он все верно рассчитал, этот Дон Баллоне… Вы его не видели?
— Нет.
— Вылитый пастор, такой уж скромный, такой воспитанный, такой тихоня… Его мало расстрелять, Степанов, его надо публично повесить, да, конечно, не гуманно, я понимаю, только мир не вправе позволять жить таким тварям, как он… Шофер Чезаре мне рассказал каким голосом Дон Баллоне назвал сумму, которую они могут получить, если те кадры с Франческой войдут в фильм… Он сказал, что это даст, по крайней мере, тридцать миллионов зрителей… Ну, а теперь считайте сами, не знаю, в какой валюте удобней… Первые месяцы, если только фильм стал боевиком, цена на билет равна — десяти, а то и пятнадцати долларам… Тридцать миллионов умножить на десять долларов, ясно? Ну там процент за аренду кинотеатров, страховка, гонорары, ничего, на худой конец, сто миллионов долларов чистыми… Словом, Дон Баллоне предложил Франческе миллион за сцену в постели… У нас теперь это дело обычное, да и Ватикан стал проще смотреть на такое, а то ведь раньше нельзя было показать обнаженную женщину, все выстригали, блюли нравственность… А у Франчески был друг, вы, наверное, слыхали?
— Нет. Про него и про нее молчат все, с кем я встречался… Я опрашивал и здесь, в Риме, и в Швейцарии, но все словно дали подписку не разглашать тайну…
— А что?! Они дали такую подписку, уж поверьте мне, дали, поди не дай… Эти сволочи умеют брать подписки… Добром, угрозой, кушем… Купят дом — вот тебе в обмен и подписка…
— Кого вы имеете в виду? — спросил Степанов. — Руиджи?
— Конечно.
— Но он женат на ее сестре…
— Ее пристрастили к марихуане… Все сделает за одну затяжку… Хотя сейчас, наверно, перешла на героин… Она ж, как и Франческа, была девушка с окраины… Сестра стала зарабатывать, а Софи ничего не интересовало, лишь бы покейфовать, купить машину, переселиться в район особняков… Если б за душой у нее была страсть, увлечение, тогда одно дело, а она всего-навсего оказалась сестрой гения…
— Вы начали говорить о друге Франчески…
— Да, я сбиваюсь, когда вспоминаю тот ужасный день… Пальцы холодеют… Как у старика… И внутри все трясется… Ее другом был Фредди Тибс, журналист из Лондона… Он потом спился, не уверен, жив ли еще… Никто не знает о том, что произошло в тот вечер на съемке, только Руиджи знает, главный оператор Эусебио и я, потому что мы снимали эту сцену втроем, всех остальных из павильона удалили, такое было условие… Но они что-то ей дали в кофе, какое-то лекарство, нет, нет, не Руиджи, он ведь поначалу сам чуть не сошел с ума… Франческу пригласили на ужин перед съемкой… Чезаре и какой-то его приятель, кажется, адвокат…
— Ферручи? — уточнил Степанов.
— Не знаю. Я не знаю его имени, — раздраженно повторил Роберто. — Какое это имеет значение?
— Имеет. Очень большое. Вы его видели в лицо?
— Видел. Когда Чезаре и этот адвокат привезли Франческу на съемку… Понимаете, она не была пьяна, она очень серьезно относилась к профессии, но она была не в себе: глаза горят, как-то нервно смеется, движения резкие…
— Погодите… Вы сможете опознать того, второго, который был с Чезаре, если вам покажут его фотографию?
— Смогу. Но не стану. Да, я мразь, трус, все верно… Но я не пойду на драку, это бесполезно.
— Я пойду, — сказал Степанов. — Я старый и потом иностранец, мне терять нечего, вы хоть для меня-то опознайте, ладно?
— Ладно, — как-то сломавшись, тихо ответил Роберто и посмотрел на шумную римскую улицу, что вела к вокзалу; они сидели у окна в маленькой траттории и пили кофе одну чашку за другой; хозяин был турок, варил по стамбульскому рецепту, очень вкусно.
— Я начинаю догадываться, что случилось, — сказал Степанов. — Чезаре присутствовал при съемке?
— Он вошел, когда все началось… Тот тип, который должен был с ней лежать под простыней, был действительно сексуальный маньяк, а ее они напичкали каким-то зельем или еще чем, это я вам говорю точно, иначе объяснить нельзя… Руиджи закричал, мол, надо прервать работу, а Чезаре шепнул что-то оператору Эусебио, и тот продолжал крутить мотор, Руиджи снова крикнул "стоп", но Чезаре и ему сказал что-то… Нет, я знаю, что он им сказал, потому что мне он тоже шепнул: "Сынок, так надо, а тебе я кладу в карман двадцать пять тысяч долларов…" И положил их мне в карман… А я взял… Вот так-то… Назавтра Франческа потребовала, чтобы тот кусок пленки сожгли; она приехала в павильон желтая, совершенно больная, с огромными синяками под глазами… На съемке-то после она уснула, и не думаю, чтобы помнила то, что было, я ж говорю, они ее чем-то накачали, пообещали, что эпизод будет в рамках приличия, не хуже, чем в "Калигуле" или "Эммануэле", мы же просто-напросто сняли все от начала и до конца, а она выходила замуж за Фредди… Понятно? "Неуравновешенность, артистическая натура…" Вздор мерзавцев, которые знают правду… Они считали, что ее можно купить за миллион, и ошиблись в расчетах…
— Убили, опасаясь разоблачения, или она застрелилась?
— Застрелилась… Вообще-то они ее застрелили накануне, на съемках или еще раньше, когда Дон Баллоне подсчитывал, какой будет профит с этой сцены… Им же было плевать на нее, какое им дело до человека, если можно взять сто миллионов… Я ведь взял двадцать пять тысяч…
— Зачем же тогда они устроили катастрофу Руиджи, когда тот ехал на процесс?
— А потому что Руиджи стал словно сумасшедший после того, как она застрелилась… Он избил Чезаре, он бил его в кабинете, сломал ему нос… А тот даже не вызвал полицию; Руиджи связали наши осветители и пожарники… Его перекупили в госпитале… Два месяца он был при смерти, не мог говорить, думали, что навсегда уже парализован… Вот так, Степанов… А вы говорите, сюжет о том, как шлепнули миллионера… Да черт с ними, с этими миллионерами… Вот сюжет, но разве хватит у вас сердца снять его и написать?.. У меня нет…
— Пленка цела? — спросил Степанов. — С теми кадрами?
— Не знаю…
— Можете узнать?
— Зачем?
— Чтобы отомстить…
— Я же сказал, в это дело я не вхожу, я дерьмо, нет мне прощения…
— Так вас никто и не приглашает в это дело… Помочь-то самому себе, чтоб не так было грустно доживать, неужели не хотите?
— Вы очень страшно сказали: доживать… Что ж, я узнаю… А как можно отомстить, имея на руках ту пленку?
— Это мое дело, Роберто, вы же не хотите лезть в драку…
— Едем, — Роберто поднялся, положил на стол мятую купюру, сказал официанту, что сдачи не надо, и суетливо пошел к выходу.
Через час он передал Степанову ролик.
— Это все, что осталось… Там было пятьсот метров… Их нет… А здесь срезки… Но, если вы когда-нибудь кому-нибудь скажете, что я вам их передал, мои дети проклянут вас…
— Сколько их?
— Трое. А последний родился через полгода после гибели Франчески, только поэтому я и предал ее, взял те иудины деньги…
70
Из бюллетеня Пресс-центра:
"Жюль Бреннер передает из Гариваса: "Ситуация в столице нормальная. Улицы оживлены. В Порто Нуэво проходит первый общенациональный фестиваль танцев. В связи с этим количество иностранных туристов утроилось, однако официальные органы США не рекомендовали североамериканским "агентствам путешествий" рекламировать гаривасский праздник, чтобы "не создавать ажиотажа среди любителей испанского фольклора, поскольку ситуация здесь непредсказуема".
