Газеты, контролируемые правительством, не поместила эту информацию, тогда как правая пресса инженера Гальвао и пресса ультралевых групп (они по-прежнему выступают с требованием немедленного запрещения частного сектора, национализации всех пансионатов, баров, ресторанов и домашних столовых, введения военного положения, разрыва дипломатических отношений с Соединенными Штатами, ареста активов североамериканских компаний, национализации всех земель, принадлежащих крестьянам, чтобы на этой базе создать военизированные сельскохозяйственные коммуны) поместили это сообщение на первых полосах под броскими заголовками.
В восемь часов вечера (это время здесь считается началом второй половины дня, ибо полуденный зной таков, что жизнь замирает с часу до семи) по национальному телевидению выступил министр иностранных дел Малунда, тридцатидвухлетний юрист, которого здесь считают покровителем ультралевых.
Он информировал телезрителей о встрече с послом Соединенных Штатов и сказал, в частности: "Беседа продолжалась тридцать девять минут. Обмен мнениями был довольно откровенным. Я предложил послу прокомментировать сообщения североамериканской прессы о том, что "ситуация в Гаривасе взрывоопасна". Посол заметил, что мнение прессы в свободной стране не всегда совпадает с мнением правительства. Тогда я задал вопрос, обязаны ли совпадать в свободных странах мнения большого бизнеса и правительства. Посол ответил, что и это совершенно не обязательно, пока президент не объявил эмбарго, которому должны подчиняться все граждане, будь они миллиардерами или безработными. Я спросил, чем могут торговать с нами безработные Северной Америки; посол ответил, что его слова не следует трактовать буквально, это метафора. В начале беседы я предупредил посла, что сегодня намечено мое выступление в программе "Дискуссия для всех граждан" и что я намерен информировать общественность о нашей беседе, так что его превосходительство вправе предупредить, какие вопросы он считал бы преждевременным делать достоянием гласности. Посол сказал, что правительство Соединенных Штатов не полагает нужным скрывать что-либо от народа Гариваса, переживающего столь сложный период своей истории. "Я готов отвечать публично за каждое слово, произнесенное мною в вашем кабинете", — добавил он. Тогда я предложил моему собеседнику принять участие в нашей "Дискуссии". Посол заявил, что он будет польщен такого рода возможностью, после того как запросит санкцию государственного департамента и получит соответствующие инструкции. Я поинтересовался, можно ли мне заверить народ Гариваса в том, что все материалы, публикуемые североамериканской прессой о кризисе в нашей стране, о начале хаоса, о возможности русско-кубинской интервенции, о "жесткой позиции", которую необходимо занять администрации по отношению к "третьей Кубе", то есть по отношению к нам с вами, — спекуляция журналистов, никак не связанных с администрацией? Посол ответил, что, конечно же, правительство Соединенных Штатов озабочено ситуацией, сложившейся в Гаривасе после банкротства Грацио и его самоубийства. "Администрация не может полностью игнорировать призывы ряда газет Гариваса с требованием арестовать американские активы в стране, а также те голоса, которые требуют превратить республику в вооруженный лагерь. Всякий тоталитаризм, — заключил посол, — начинается с того момента, когда оружие попадает в руки всех без исключения". Я возразил, сказав, что одна из первых статей конституции североамериканских штатов, провозглашенной великим патриотом Северной Америки Джорджем Вашингтоном, узаконивает право каждого американца иметь оружие для самозащиты; истинный же смысл этой статьи заключался в том, чтобы вооружить народ Северной Америки для борьбы против заокеанских — французских, испанских и британских — колонизаторов, чтобы граждане Штатов могли сохранить свое национальное достоинство и независимость. Посол заметил, что времена меняются и ныне в ряде штатов продажа оружия гражданам запрещена. Я спросил, не будет ли в таком случае изменена чеканка на долларе и вместо профиля Вашингтона не появится ли иной профиль, ибо времена, как и нравы, действительно меняются. Посол заверил, что он готов запросить об этом министерство финансов и информировать меня самым исчерпывающим образом, хотя такого рода меры он не предполагает В ответ на мой вопрос, может ли Гаривас надеяться, что правительство Соединенных Штатов с пониманием отнесется к тем экономическим трудностям, которые переживает республика после того, как был убит Грацио и поставлен под вопрос — на какое-то, естественно, время — наш энергоплан, посол сослался на то, что он уже обсуждал этот вопрос с министром энергетики и планирования Энрике Прадо. По его словам, он отправил свои рекомендации в государственный департамент. Я спросил, является ли присутствие американских военных советников на севере, в сельве, среди правых экстремистов, предпринимающих вооруженные налеты на города и поселения республики, нормальным фактором в отношениях между двумя странами, поддерживающими дипломатические отношения. Посол сказал, что правительство Соединенных Штатов не направляло и не направляет, своих военных советников в те районы, где находятся формирования, выступающие против определенных аспектов внутренней и внешней политики полковника Санчеса. В то же время, добавил посол, он не исключает возможности того, что какие-то граждане США действительно присутствуют на севере нашей страны, но это их личная инициатива. Правительство демократической страны не вправе выступать против частных инициатив граждан до той поры, пока это не вступает в противоречие с конституцией и национальными интересами Соединенных Штатов. Я задал тогда еще вопрос, имеют ли право граждане США без санкции правительства продавать за рубеж оружие не правительству, но оппозиционным группам, выступающим против законно избранной власти. Посол ответил, что такая постановка вопроса "безбрежна, а он привык иметь дело с конкретными фактами". Тогда я спросил, как бы прореагировало правительство США, начни Гаривас снабжать оружием экстремистов, которые считают единственным средством борьбы с несправедливостью террор и насилие. Посол ответил, что не допускает возможности такого рода шагов со стороны нашего правительства и считает мой вопрос просто шуткой. После этого я ознакомил его с данными о том, когда и сколько пулеметов, автоматов, минометов, вертолетов и легких орудий было передано правым экстремистам на севере, в сельве. Посол обещал тщательно изучить эти документы и немедленно запросить Пентагон, насколько изложенное мною соответствует истине. Он заверил, что лично ему ничего не известно о такого рода поставках и что он непременно сообщит мне официальный ответ Вашингтона".
Затем министр Малунда ответил на вопросы журналистов и телезрителей.
Симптоматичен был вопрос о наличии разногласий в кабинете и о том, находится ли сам Малунда в оппозиции к Санчесу — на самом левом фланге.
Малунда ответил, что до тех пор, пока он является министром в кабинете Санчеса, его личные симпатии отходят на второй план, поскольку он человек слова и долга. "Я считаю Санчеса выдающимся деятелем революции, и если наши концепции в чем-то и разнятся, а это действительно так, то в главном они едины и я всецело поддерживаю курс, проводимый ныне полковником по защите того, что завоевано восемь месяцев назад, когда была свергнута кровавая тирания плутократов", подчеркнул Малунда".
71
24. 10. 83 (10 часов 44 минуты)
Люси Лоран к телефону не подзывали; Степанов не мог понять, кто снимал трубку — мать, тетушка или служанка; отвечали сухо и однозначно, в голосе было нескрываемое раздражение:
— Мадемуазель Лоран занята, оставьте свой номер; по какому вопросу; перезвоните завтра, сегодня я не смогу вас соединить.
Степанов боялся взглянуть на часы; проклятие секундной стрелки, подумал он; да еще Мари не подходит к телефону; все-таки женщины скроены из особого материала, никакого отношения к нашим ребрам они не имеют, право… Куда она уехала?! Какого черта ее понесло на Сицилию? Это ж мужское дело! Ей совершенно ни к чему было лезть в такое. Ты проецируешь ее на дочь, сказал себе Степанов, хотя они совсем разные; моя скрытнее, мягче, талантливее, думает иначе, шире и глубже, без той изначально заданной немецкости, что ли, но все равно в них очень много общего, одинаковая решимость и честность такая же; изнутри светятся.
Степанов поехал в марсельский порт, поставил машину возле ресторанчиков, где готовят сказочный буйабес[24], сел на пароходик, что отправлялся на остров Иф, к Монте-Кристо; хотя, спохватился он, при чем здесь Монте-Кристо? Я еду к Дюма. Бедные писатели, если им повезло создать образ, который стал Мегрэ, Шерлоком Холмсом или Монте-Кристо, они сами, как личности, исчезают, их не помнят, знают лишь их героя; у нас так было, к примеру, с фильмом "Большая жизнь". Актера Петра Алейникова, игравшего там, запомнили, да и то лишь люди моего поколения, как Ваню Курского, весельчака и балагура; и уж вовсе почти никто не знает, что написал сценарий к этой ленте Павел Нилин… Помнят его "Жестокость", "Испытательный срок", особенно те, кому запал в сердце Венька Малышев, но сколько их, таких памятливых?! Увы, помнят, как правило, то, что повторяют бесчисленное количество раз… А то, что как откровение входит в тебя, растворяется в тебе и ты вбираешь в себя Веньку Малышева или романтиков Паустовского, или булгаковского Воланда, и они делаются частью твоего "я", и ты не можешь их вычленить, редкостно, ибо талантливо и не нуждается в том, чтобы про это долдонили или повторяли… Вот ведь как устроена эта жизнь: порою помнишь ненужное, чужое, то, что на слуху, а то, без чего трудно жить, вбираешь в себя, забывая того, кто был прародителем этой, теперь уже твоей, части души…
