- Почему ж не через главный вход?
- Гражданин Петельников, а какая статья уголовного кодекса обязывает ходить через главный вход?
- Все статьи уголовного кодекса обязывают ходить только прямыми путями.
- А знаете, вы остроумнее Рябинина.
Они оттеснились в сторонку, к окну, и теперь стояли, как хорошие знакомые, беседовавшие о болезнях.
- Аделаида Сергеевна, вы любите читать детективы?
- Обожаю.
- При помощи чего, по-вашему, авторы закручивают сюжет?
- Делают преступника умным.
- Наоборот, делают следователя глупым.
- Вы про Рябинина?
- Нет, я про себя.
- Хотите сказать, что если бы знали про эту дверь, то наш с вами детектив давно бы кончился? А между прочим, через эту дверь я ходила сейчас к Рябинину. Не верите?
- Очень даже верю.
- Но его нет, и никто не знает, когда он будет.
- На Рябинина совершено покушение.
- О!
- В него стреляли из-за угла.
- Надеюсь, не попали?
- Промахнулись.
- Кто же стрелял?
- Кто стреляет из-за угла? Какая-то дрянь, - внушительно сказал инспектор.
- Промахнулись, а он не вышел на работу... Испугался сильно?
- Эта дрянь стреляла на людной улице, собралась толпа, свидетели, протоколы... Вот сегодня и разбираются. А завтра приходите, он будет, убежденно соврал инспектор.
- Будет ли? - усмехнулась Калязина.
- Я вам не сказал, что стреляли холостым патроном. Так сказать, пустой номер.
Они друг другу улыбались. Петельников открыто, поскольку разговор шел откровенный. Она с нестерпимой любезностью, сквозь которую, как сквозь неплотную занавеску, совиным взглядом зыркало желание узнать, что сталось с Рябининым.
- Какой же смысл хлопать пустым патроном?
- Та дрянь хотела Рябинина запугать.
- А вы ее поймаете?
- Вот я и хожу тут...
- Да, вы остроумнее Рябинина, - окончательно решила она, так и не отведя глаз, не моргнув и не покраснев. - Извините, я заболталась, а работа ждет. Сейчас принесу стульчик.
- Зачем?
- Для вашего товарища, который будет сидеть у этой двери...
И з д н е в н и к а с л е д о в а т е л я (на отдельном листке). Человек устроен сложно и тонко. И выпущен в мир, где все устроено просто и грубо.
Д о б р о в о л ь н а я и с п о в е д ь. Петельников запугивал намеками. Если пугаться, то не надо ходить купаться...
Юристы убеждены, что преступник - трус. Чтобы пойти на преступление, нужно перешагнуть через мораль толпы, не бояться наказания. На это не каждый пойдет, - тут без смелости ничего не выйдет. Рассудите сами: неужели стоять у станка требуется смелости больше, чем залезть в квартиру? Неужели ходить на службу нужна смелость, а забраться в чужой карман не нужна? А залезть в магазин, где и сторож с ружьем, и сигнализация? А напасть на человека, который, может быть, сильнее его в два раза? Нет, преступник смел.
Так и вижу рябининскую улыбочку, который тут бы мне добавил: "Но подл".
Антимонин не любил уголовных дел, требующих оперативности, а говоря проще, спешки, разъездов и той суматохи, которая пыльным столбом крутится вокруг так называемых актуальных дел. Его привлекали дела солидные, долгие, многотомные, с отсрочками, со множеством экспертиз, - дела, которые звались "хозяйственными". У него и теперь было подобное дело - вот подшил пятый том. И вдруг вчерашний звонок начальника следственного отдела. Включиться в проверку заявления о взятке. Кто-то говорил, что Рябинин с закидонами. Кто-то говорил, что толковый. Кто-то говорил, что зануда. А кто-то, вроде бы Беспалов, говорил, что из Рябинина вышел бы хороший старший следователь. Впрочем, ему начхать: доложит заместителю прокурора города и спихнет кому-то из коллег.
В дверь постучали.
- Не принимаю! - крикнул Антимонин.
Свои не стучат, никого не вызывал, а для посторонних нет времени. Но все-таки вошли, тихо и пугливо, как входят кошки, неуверенные в реакции хозяина. Маленькая женщина в мягкой шерстяной кофточке. Таких женщин Антимонин определял за версту. Жалобщица, хлопочет за мужа.
- Вам кого? - спросил Антимонин тем отстраняющим тоном, который не оставляет никакой надежды на разговор.
- Старшего следователя Антимонина...
- Да, я.
- Хочу узнать о муже...
- В приемную, гражданка, в приемную.
Антимонин не любил людей, которые шли жаловаться, считая их сутягами и склочниками.
- Вчера вы были вежливее...
- Вчера?
- Да, у меня на квартире.
Антимонин блеснул очками в модной почти квадратной оправе - он слегка откидывал голову, отчего стекла иногда сверкали коротким лучом. Перед ним стояла невзрачная девушка в какой-то странной, дрожащей позе. Он ее видит впервые. Шантажистка? Это любопытно.
- Так вы утверждаете, что вчера я был у вас? - улыбнулся Антимонин, показывая золотые зубы.
- Я жена Рябинина.
- О, извините, не узнал.
Боже, да он ее дома и не видел. Что в нем блестит? Он же не в мундире. Нужно было дождаться Вадима. Боже, с чего начинать, что говорить, чтобы не сделать Сергею хуже? Этот блесткий человек вчера писал протокол и считал деньги...
- Да вы садитесь. Чем могу служить?
- Я хочу сделать официальное заявление.
- Пожалуйста, слушаю вас.
Старший следователь пошевелил пальцами бумаги, как бы показывая, что они под руками и дело за ее официальным заявлением.
- Деньги в книгу спрятала я.
- Зачем? - спросил Антимонин заигравшим голосом и как-то расправил плечи, словно за спиной у него были крылья, которые сейчас ему понадобятся.
- Копила на телевизор.
- У вас до сих пор нет телевизора?
- Сергей был против.
- Почему?
- Считает телевизор лишь информатором.
- И хорошо.
- Он считает, что телевидение не трогает сердца, а потому и не развивает личность.
- Оригинально. Но ведь информация - это развитие.
- Сергей говорит, что обилие информации вредит творчеству.
- Оригинально, - заключил Антимонин, разглядывая ее, словно всю эту теорию придумала она.
Лида вдруг увидела в лице следователя то незримое осуждение, которое замечаешь бог весть по каким приметам. Что же она делает? Ей хотелось, чтобы он оценил самобытность взглядов Сергея и стал думать о нем лучше. Но вышло наоборот. Не зная этого человека, она пришла открыто, а тут надо хитрить...
- Почему ж Рябинин на допросе не сказал, что деньги для телевизора?
- Он не знал.
- Муж - и не знал?
- Я хотела потихоньку купить и поставить. Он бы смирился.
- И долго копили?
- Месяца три откладывала.
- Кто-нибудь знал?
- Нет, никто.
- Тогда чем объяснить, что заявивший о взятке знал номера купюр?
- Да?
Вот как они ловят... Наверное, так ловил и Сергей. Больше он не будет. После этой истории он сразу же уйдет с работы, уйдет от преступников и от такого вот своего коллеги, к которому нельзя прийти с открытой душой. Она встанет перед Сергеем на колени и будет стоять до тех пор, пока он не напишет при ней заявление об уходе. Пусть работает библиотекарем - он любит книжки. Пусть вернется в геологию, к Гостинщикову техником.
- Я сказала не так.
- Ну, скажите так.
- Деньги я одолжила у разных людей, и номера мог кто-нибудь подсмотреть.
- Назовите этих людей, - попросил Антимонин и сделал бездельное движение рукой якобы за бумагой, чтобы записать фамилии.
- Да?
Некрасивая жена у Рябинина, немодная. В каком-то платочке, в какой-то бабушкиной кофте. Глаза кошачьи, иногда вроде бы зеленеют. Скуластенькая. Ведет себя странно: не то рассерженно, не то обиженно. Ей бы просить, ей бы заплакать. А она врет и не краснеет.
Лида даже не краснела. Боже, что говорить дальше? Да в надо ли - он не поверит, что бы она ни сказала. Не солнечный день, а его одолевает блеск, который прыгает с очков на рот, на золотые зубы. Она даже не краснеет. Умирающий не краснеет - он кричит.
- Я сказала не так...
- Скажите так.
- Я нашла эти деньги на улице и спрятала в книгу.
- Где, когда?
- Позавчера, на улице... Суворова, у сберкассы... лежат пачечкой на асфальте...
- А прохожие?
- Идут и не видят. Я и подняла.
- Кому-нибудь говорили про находку?
- Никому.
- Как же об этом узнал заявитель?
- Могли мне нарочно подкинуть, чтобы потом заявить...
- Допустим. А как же подкинувший узнал, что вы их положите в четвертый том сочинений Тургенева?
- Да?
- Товарищ Рябинина, вы же не умеете врать.
- Нет, умею!
- О, да вы и наивны.
- Разве это плохо? - вызывающе спросила Лида, уже не зная, что говорить я что дальше делать.
- Наивность хороша только в сочетании с юностью.
- Или с мудростью.
- Наивность у взрослого человека - это глупость.
- По-моему, все хорошие люди очень наивны...
- В чем вы хотите меня убедить?
Он почему-то рассердился. Когда она говорила неправду, следователь лишь поигрывал блеском очков и терпеливо слушал. Неужели он думает, что она его поучает? Боже упаси. Ей ли до споров...
