жаром. Даже сейчас Тому дарована лишь возможность оставить сообщение семье, которую он уже потерял.
– Грейси. Дорогая. Это я. Если ты… Если ты когда-нибудь услышишь это, я хочу, чтобы ты запомнила: что бы люди ни говорили о твоем отце, он ничего подобного не делал. Просто пытался защитить нас всех. Я всегда, всегда буду любить тебя и твою маму.
Трубка резко щелкает ему в ухо. Том смотрит на экран. Проводит пальцем вверх по изображению зеленого телефона.
Это Фиона. Она рыдает.
– Том. Приезжай. Немедленно.
«Грейси».
– Что?
Собственное тело, вес которого прижимает Тома к земле, сам воздух внутри него – все это устремляется вверх, пока ощущение самого себя не растворяется, становясь неосязаемым.
Светильники на потолке становятся будто ярче, когда страх снова собирает Тома воедино. Он ощущает себя голым под ледяным дождем и начинает рыдать.
– Нет. Нет. Не Грейси. Я не… Она не может…
– Она очнулась. Вернулась. Ее спасли.
Черные клубы дыма поднимаются в темноту. Окна светятся дверцами духовки. Странное зрелище освещается огнем, бьющимся перед заросшим газоном, эту часть ночи проглотил огромный пожар.
Он пожирает старый фургон, выедает его, раскалывает кости и хрящи, слизывает пузырящиеся соки, которые шипят, разнося химическую вонь.
Сидя со скрещенными ногами, точно воин после битвы, Том наблюдает за погребальным костром. В его глазах пляшут оранжевый, красный и черный, пока он отходит от всего, что видел и сделал. Однако осколки его прежнего «я» вновь собираются воедино. Хотя Том ощущает пустоты на месте кусочков, которые пропали. Возможно, навсегда. Одинокая сгорбленная фигура с грязным лицом, он – статуя, выкрашенная кровью и землей, освещенная пламенем, которое вырывается из почерневших глазниц трейлера.
Том наблюдает, как внутри останков автомобиля сгорает его плетеная кукла. Потрескивая и, кажется, кивая, деревянный человек полыхает, будто ему не хватает сил подняться и спастись. И в груди Том ощущает разрастающийся пожар. Чувствует, как щелкают и завиваются вокруг его сердца языки огня.
Рядом на холодной и покрытой росой лужайке сидят кособокие фигуры женщины и девочки. Члены семьи, которых он вынес из трейлера, прежде чем поджечь его. Деревянные дочка и жена со сплетенными из гибких ветвей конечностями, с круглыми и безучастными лицами, с прямыми спинами. Молчаливые компаньоны, которые ждут рядом с израненным и неподвижным отцом, словно предлагая ему посильную поддержку.
В конце концов по последствиям ледяным вихрем проносится свет фар патрульной машины, мигалки мерцают на странной инсталляции с окровавленным мужчиной, сидящим возле своей жены-ветки и ребенка-прутика.
Двери автомобиля распахиваются и захлопываются.
Некоторое время никто не произносит ни слова.
Год спустя
Щелчок. Пауза. Щелчок. Пауза. Щелчок. Пауза. Секундная стрелка белых часов всегда движется, но, обманывая, часто заставляет поверить, что тонкий кусочек пластика на самом деле не движется. Что он застрял.
Щелчок. Пауза.
На односпальной кровати в побеленной спартанской комнате лежит мужчина. Всякий, кто посмотрит на него через окошко в двери, в любое время увидит его в одной и той же позе. Мужчина сейчас двигается не так много и не ест. Находясь в своей комнате, он обычно смотрит в пустой потолок.
Щелчок. Пауза.
Даже маленькая нагрузка требует усилий, которые, кажется, превышают его возможности и желания. Да и зачем двигаться или что-то делать, когда твои мысли настолько увлекательные? Когда так много нужно выяснить, вспомнить, просеять, обдумать? Затем пересмотреть и расставить в правильном порядке, как стопку посуды? Так он знает, где можно найти все свои мысли и чувства, случайные или нет.
Щелчок. Пауза.
Теперь его борода стала намного длиннее. Измученное лицо обычно бесстрастно или вытянуто от печали. Глаза, часто пустые из-за лекарств, лишь ждут, когда начнутся более глубокие исследования сознания.
Посттравматический мир.
Что можно сказать человеку, который потерял все и который знает то, во что никто никогда не поверит? Он часто думает об этом, но считает, что персонал по-своему сочувствует его идеям.
Щелчок. Пауза.
Он всегда добросовестно заполняет дневник. Ему дали толковый словарь, о котором он просил. Записывая огромное количество своих мыслей и взглядов, он чувствует себя лучше, хотя и не понимает толком почему.
Щелчок. Пауза.
Простая мебель и убранство формируют ткань окружающего мира и встречают его при пробуждении. Упругий синий матрас. Письменный стол и стул цвета серебристой березы. Армированные стекла в окнах.
На столе фотография Фионы и Грейси. Картинки, которые Грейси нарисовала и отправила своему папе, приклеены скотчем к стенам. Все эти вещи он видит каждый день. И подмечает каждую деталь.
Слабый запах чистящей жидкости его не смущает. Иногда в его комнате ощущается аромат миндаля, но он так и не нашел источник. А еще тут пахнет свежими цветами, только в его комнате нет цветов. Говорят, побочные эффекты от лекарства.
Щелчок. Пауза.
Он обнаружил, что другие мужчины в этом заведении вполне любезны. Многие так же молчаливы, как и он. С ним даже пытались несколько раз подружиться, но он отверг все предложения. Иные обитатели совершили ужасные поступки и представляют опасность для себя и других, хотя, глядя на них, так никогда не подумаешь. О нем тоже знают, что он убил своих пожилых соседей и чудака по имени Блэквуд, хотя никто не знает почему. С этим все еще пытаются разобраться.
История, которую он бесконечно пересказывал детективам, врачам и психиатрам, никогда не менялась. Но ее стиль со временем эволюционировал от пылкого к разумному, затем к меланхоличному и, наконец, к однообразному.
Соседи были колдунами, которые использовали темную магию, чтобы проклясть его дом и домочадцев. Это были тайные серийные убийцы, которые годами расправлялись со своими соседями. Муты были магами, умевшими использовать силу плененного ими языческого божества, для которого нет имени, для превращения в больших злобных животных.
Чтобы защитить свою семью и снять проклятие – заражение крови, убивавшее его дочь,—
он выстрелил обоим соседям по ногам из одолженного ружья и связал. В этом он признался. Но не в убийстве. Он выпустил бога, и тот уничтожил своих пленителей. Эта часть истории всегда заставляет его врача притворяться невозмутимым.
Щелчок. Пауза.
Когда он рассказал Фионе о заведении с его небольшим племенем, она посмотрела так, как, наверное, смотрит на незнакомцев, которые теперь проявляют к ней нежелательный интерес. На мужчин, которые ее пугают. Том не может быть хоть сколько-то уверен, сохранила ли Фиона привязанность, любовь и влечение, которые когда-то к нему испытывала. Отчасти – да, полагает он. Но восстанавливать нечего, и пути назад нет, они разводятся. Он
