— Утром у них какая-то оперативка, — таинственно поведала я.
— Неужели вы действительно что-то знаете? — удивилась старушка.
— И очень много! — бодро ответила я. — Иногда мне даже кажется, что слишком много!
Потом я позвонила Чипанову. Трубку взяла Александра.
— А, это вы! — прошипела она.
— Я! И причем в полном здравии, — дерзко отрапортовала я. — Слышали последние новости?
Жалко, я не видела ее лица, когда рассказывала о произошедшем, зато ее голос открыл мне много. Очень много!
— Его нашли? — напряженно спросила она. В голосе Александры сквозила тревога, только не знаю за кого — за собственную персону или за своего возлюбленного.
— Нет! Но мы с милицией трудимся рука об руку. Скоро мы его поймаем! — И я положила трубку.
Потом я наведалась в местную больничку, покрасовалась там своей гипсовой шеей, пожаловалась на то, что трудно глотать.
— Пройдет! — успокоил меня доктор. — Меньше гулять по ночам надо!
В довершение всего я заглянула в отделение милиции с вопросом, как дела и не нашли ли мою папку. Дела были на том же уровне, а папку не нашли.
— Забегу к вам еще вечером! — пообещала я и двинулась в обратный путь.
Возвращаясь, я заметила неподалеку от дома белую «семерку», припорошенную снегом, — мой верный друг уже занял свой пост.
— Отлично! — прошептала я и вошла в дом.
Наталья Ивановна хлопотала на кухне.
— Вас вчера не было дома, — сказала я, — а меня чуть не убили!
— Неужели? — вежливо осведомилась она, но ее голос не выражал ни удивления, ни сочувствия. — И кто же это был?
— Неизвестно. Пока неизвестно. Зато я раздобыла новые улики против преступника! Завтра я их обнародую. Уж после этого его точно схватят! Точнее, ее…
— Рада за вас! — произнесла она бесцветным голосом. — Но Машу уже не вернешь…
— Зато можно спасти еще нескольких человек!
Домработница не ответила, занявшись посудой. Я заметила, ее сильные руки слегка дрожали.
По мере того как тени деревьев удлинялись и багрово-красное солнце опускалось за синеватую дымку над черным лесом, мой оптимизм постепенно терял свой высокий градус. Вместо него меня затопило жутковатое чувство неуверенности. До начала часа «икс» оставалось не более получаса, а меня пробирала чувствительная дрожь. Я еще никогда в своей жизни так не нервничала, даже на экзаменах!
Чтобы успокоиться, я то и дело подходила к окну, в густом сумраке пытаясь различить светлую машину, сливавшуюся с засыпанным снегом забором. Не могу сказать, что мне от этого становилось легче, но все же… Дверь комнаты была закрыта на замок. В целом доме я была одна — домработница, выполнив свою работу, ушла. Но спасет ли меня замок, даже самый крепкий, если кто-нибудь твердо решился отправить меня к праотцам?
Наступил час «икс». Я оделась, замотала горло шарфом, сунула в карман кухонный нож и спустилась вниз. В доме было тихо, только поскрипывал рассохшийся паркет да еле заметно колыхались занавески на окнах.
К вечеру мороз на улице усилился. Стеффи лениво выползла из будки и ткнулась носом в мою перчатку.
— Хорошая собачка! — произнесла я. — Не забудь залаять, если что!
Мне показалось, что она согласно кивнула.
Затворив за собой калитку, я вышла на улицу. Разворот туловища налево (голова не поворачивалась!) — никого. Направо — тоже пусто. Белая «семерка» стоит в переулке как неживая. «А вдруг Мишка заснул, — испугалась я. — Замерз и заснул!» Однако из соображений конспирации проверить степень его боеготовности я не могла.
Напевая «Вышли мы на дело, я и Рабинович», чтобы успокоить нервы, я двинулась в путь. Параллельно улице над темными домами бежала луна. Кровь африканским там-тамом билась в висках.
«А вдруг Мишка не успеет?» — думала я, двигаясь по направлению к отделению милиции. В этом случае оставалась последняя надежда — на мой громкий голос. Слабо утешала мысль, что в школе у меня была пятерка по пению.
Пройдя квартала два, я прищурилась — навстречу двигалась темная фигура.
Я остановилась. Потом сделала шаг назад. Потом снова шагнула вперед и замерла.
Фигура медленно приближалась. Я стояла как вкопанная, не зная, что делать. Внутри зрело желание развернуться и убежать куда глаза глядят. Но усилием воли я подавила это желание.
— Таня, это вы? — послышался дребезжащий голос.
— Я! — Страх мгновенно ушел, и осталось разочарование.
— А я уж испугалась. — Небольшие черные глаза настороженно блеснули из-под большого оренбургского платка.
— Вам-то чего бояться, — обронила я.
— Ну как чего, времена-то ныне неспокойные! А вы куда идете?
— В милицию, конечно! Ну ладно, я пойду, меня там ждут.
— Постойте! Давайте пойдем вместе, не так страшно…
— Нет, я лучше одна! — И я ускорила шаг.
— Подождите, Таня… Так что же вы все-таки узнали? Это же так интересно!
— Все, что я узнала, при мне. — Я выразительно похлопала себя по карману куртки (там было пусто). — А вам я ничего не скажу! Тайна следствия! До свидания!
— До свидания, — послышался за спиной сдавленный голос.
Я отвернулась и пошла по направлению к отделению милиции, уютно светившемуся окнами. В голове пульсировала только одна тревожная мысль: эта пожилая сплетница, наверное, спугнула настоящего убийцу, и теперь весь мой план летит в тартарары.
Скрип снега, встревоженный лай дворовых собак вдалеке… Я была уже так близко, что видела следы на заснеженном крыльце… И вдруг что-то узкое захлестнуло мою шею. Сильный рывок задрал вверх подбородок. Удавка сдавила жесткие стенки гипсовой лангетки, и стало больно. Я еще не осознала, что произошло, но из горла уже вырвался сдавленный хрип.
Удавка не отпускала, тянула назад, мешала дышать… Я попыталась извернуться, чтобы схватить убийцу за руки, но вместо этого поскользнулась на накатанной дорожке и грохнулась оземь. Падая, боковым углом зрения я увидела: за моей спиной возвышается огромная черная фигура и в ее руках подстреленной птицей бьется чье-то легкое тело.
— Мишка! Держи его! — закричала я, глотнув кислорода. — Хватай!
Из отделения выскочили люди, на ходу расстегивая кобуры.
Я сидела на снегу и, потирая гипсовую шею, счастливо улыбалась.
Все-таки мы поймали его. То есть, конечно, ее!
— Не понимаю, как она решилась на такое? — сказала я, когда подписывала протокол собственного допроса в милиции. — Такая приличная женщина с виду… Зачем ей надо было это делать?
— Ну, зачем ей надо было на вас нападать, это ясно, — сказал следователь, принимая от меня исписанные листы. — Вы же носились по всему городу и кричали, что у вас есть бесценные сведения, которые помогут изобличить преступника. Вот она и испугалась. Решила совместить приятное с полезным. Устранить вас как опасного свидетеля, который много знает, и выполнить свое дело.
— А зачем? — все еще недоумевала я. — Зачем? Целых три жертвы? Она сказала?
— Сказала… Сказала, что захотела испытать то, что испытывал ее сын. И отомстить за него всему женскому роду. Для этого выбирала особ, которые, как ей казалось, вели недостаточно целомудренный образ жизни.
— А кто ее сын?
— Небезызвестный Шнурок. Знаменитый «душитель» девяностых годов, признан невменяемым. Сейчас лечится в спецучреждении.
— А она сама, того… нормальная?
— Вопрос вне моей компетенции. Это выяснит психиатрическая экспертиза.
— Может быть, все же ее целью было ограбление? Трудно все-таки поверить в такое. Вещи потерпевших пропадали же!
— Брала она их просто так, по инерции, а когда началась эта шумиха с поисками преступника, быстро избавилась от них. Выбросила в полынью на реке. Проверить невозможно! Жертв присматривала загодя, рассчитывала все до мелочей, чтобы преступление приписали кому-нибудь другому. Поэтому-то исправно давала показания на Чипанова-младшего, обвиняя его то в одном, то в другом. Придумала, например, что он силой затащил девушку в машину. Уже потом мы отыскали свидетелей, которые опровергли ее показания…
— Чему я рада, так это тому, что Стас оказался совершенно ни при чем. Надеюсь, когда он узнает, что настоящий преступник схвачен, то объявится…
— Вряд ли, — отрицательно качнул головой следователь. — Он, кажется, надолго сел…
— Как «сел»? За что?
— За взлом компьютерной сети банка. Статья предусматривает наказание до пяти лет.
— Стасик — и компьютерная сеть? Невероятно! — Я была поражена.
Чего только не бывает на свете! Стасик совсем не тянул на технически подкованного гиганта мысли. Ну что ж, значит, не судьба нам еще свидеться.
— Знаете, — сказала я, — а я была уверена, что все убийства дело рук женщины! Но подозревала жену хозяина. Думала, ревнует… А все оказалось гораздо проще… Или гораздо сложнее? Значит, Шнурок тоже жил здесь, в Славгороде?
