— Дорогая моя… Ведь вы позволите так к вам обращаться?
Рита молча кивнула. У нее захватило дух — она поняла, что этот человек сообщит ей сейчас нечто ужасное.
— Дорогая моя… Вы не можете вернуться на родину.
— Но почему? Ведь Барсуков мертв. Мне ничто больше не угрожает.
— О нет, дорогая! — покачал головой Каролидис, отводя глаза. — Вы даже не знаете… Придется рассказать вам все. У себя на родине вы разыскиваетесь за убийство трех человек. Владислава Стоценко, а также Людмилы и Галины Калиниченко.
— Влада?! Людочки?!! Так это же дело рук Барсукова! Я докажу! — Рита задохнулась от гнева. — Какая подлость!
— Да, дорогая… Но дело даже не в Барсукове, а в том человеке, который все это время руководил его действиями.
— И кто же это?
— Людмила Сергеевна Разумова. Ваша бывшая свекровь.
— О-ох! — простонала Рита и зажала себе рот рукой.
— Да-да. Она вертела Барсуковым. Ей было выгодно устранить Владислава, поскольку теперь фирма «Гиацинт» оказалась в полной ее власти. Даже темный слушок о каких-то махинациях не заставил партийных деятелей из центра, финансировавших смелый эксперимент по созданию подобной «Гиацинту» фирмы, снять Барсукова. Среди них был и отец Владислава! Потом Барсуков взял Разумову к себе замом. Этому тоже не воспротивились…
— Петя… Петр Корякин — жених Людочки — говорил мне о каком-то всесильном шефе… Но я и подумать не могла, что это… она, — прошептала Рита.
— Корякин разыскивается как ваш соучастник.
— Нечего его разыскивать, — со с трудом сдерживаемой злобой произнесла Рита. — Они и его убили, когда он пытался меня спасти. Сделал это Чмырь — подручный Барсукова.
Каролидис кивнул:
— Я понимаю.
— Но… Если я приеду и расскажу всю правду?..
— Дорогая, не будьте ребенком, — вздохнул грек. — Я полагаю, что должен еще кое-что сообщить вам. Вы ведь помните, что ваша свекровь не только руководила в прошлом какой-то фабрикой, не только была депутатом, но и занимала какой-то пост в партийной верхушке вашего города. Впрочем, возможно, я не совсем точен…
Рита слушала его, омертвев от свалившихся на нее известий.
— Так вот, — продолжал он. — В правительстве вашей страны наметился раскол. Я не стремился разобраться во всех хитросплетениях, однако мне приходится быть в курсе — ведь я веду дела в России… И как бизнесмен… Словом, скоро там что-то произойдет. Разумова и Барсуков подстраховывались — она была фигурой в оппозиции, не афишируя этого, он — пешкой, но в правящей группировке демократов от компартии. Словом, даже если бы произошел переворот, они ничем не рисковали… пока Барсуков был жив… Теперь же… Впрочем, я не сомневаюсь, что она сориентируется и поставит на другую пешку. Я понимаю, вам трудно поверить, что Людмила Сергеевна…
— Но она же просто глупая, базарная баба!
— Вы знаете, что такое мимикрия? Ваша свекровь успешно притворялась… Гораздо удобнее казаться дурой. Тогда тебя никто не боится… Едва познакомившись с вами, открытым, честным и далеко не глупым человеком, она поняла, что от вас необходимо избавиться. Взяв вас к себе на работу, она подписала бы себе приговор. Но ведь и дома вы могли что-то услышать, догадаться… Она не могла не понимать, что втянуть вас в свои махинации, привлечь на свою сторону ей не удастся…
Рита слушала его и не слышала. Вдруг она встрепенулась:
— Скажите, Николас… Помните, вы когда-то высоко оценивали мои деловые качества?
Грек кивнул, не понимая, куда она клонит.
— Вам нужен такой работник, как я?
— О, Маргарита! Я был бы счастлив, но… Мы продолжаем вести дела с «Гиацинтом»! Взять вас на работу — значило бы посадить вас на бочку с порохом. А кроме того, я обязан думать о благе фирмы… Наш контракт взаимовыгоден и…
— Я поняла. Простите. Я слишком многого хочу. Вы и так столько для меня сделали… Ничего, я что-нибудь, придумаю… — Голос Риты дрогнул.
— О, моя маленькая, храбрая, бедная девочка! Вы решили, что я вас выгоняю?! Да вы с ума сошли. Для меня не было бы большего счастья в жизни, если бы вы согласились остаться в этом доме навсегда!
Рита смотрела на него почти с ненавистью.
— В качестве кого? — жестко спросила она.
— Дорогая, пока — в качестве моей гостьи… А потом… Почему бы вам не выйти за меня замуж? Потом, когда…
— Когда вы сможете не вести дел с моей бывшей свекровью?
— У вас острый и проницательный ум. Ведь моя жена должна появляться на официальных приемах, — произнес грек, отводя глаза.
— Птица… Птица в золоченой клетке, — тихо сказала Рита.
— Ну зачем вы так? — начал Каролидис, но она оборвала его:
— Я останусь у вас. Мне некуда идти… Но я… Не думайте, что я ничего не понимаю… Жизнь наконец-то заставила меня поверить в то, что за все надо платить…
— О-о, — только и смог произнести изумленный грек.
* * *
В ту ночь Рита думала:
«Я могла тихо и незаметно прожить жизнь с Сергеем… Если бы не Людмила Сергеевна. Я могла быть так счастлива с Владом… Если бы не Людмила Сергеевна. Я могла заниматься своим делом и не быть никому ничем обязанной… Если бы не Людмила Сергеевна. И вот я здесь… И у меня нет другого выхода… Почему она так возненавидела меня? Почему? Чем я мешала ей? Почему она искалечила мою жизнь? Только потому, что я хотела жить честно, а она — преступница?»
Каролидис, лежавший рядом с ней на широкой постели, застеленной тончайшим кружевным бельем, смотрел в ее глаза, приподнявшись на локте, и не видел там ничего, кроме космического холода и неизбывной тоски.
«Рядом со мной женщина, в которую я влюбился, как мальчишка, о которой так долго мечтал… И что же я получил? Ее мраморное изваяние, потерявшее свою трепетную душу под ударами судьбы… Бедная моя… Я сделаю все, чтобы растопить лед твоего сердца! Я сделаю тебя счастливой!»
Рита наконец заметила, что он смотрит на нее, и виновато улыбнулась. Каролидис понял ее без слов и тихо сказал:
— Дорогая моя, благодарность — не самая худшая плата за любовь такого старика, как я.
— О, вы… то есть я…
— Не надо, любовь моя! Я приложу все усилия, чтобы разбудить в вас ответное чувство… Но если этого и не произойдет, не корите себя!
В ту ночь, когда Николас Каролидис покинул спальню, ставшую теперь Ритиной, она написала стихи:
И светлый день, и миг, и час
цени, храни неотторжимо,
и помни, как они ленивы,
приходят редко, не спешат…
Шутя они томят и манят
и обмануть нас норовят,
твердя: я был! Я было! Я тебе подарок!
Ах нет!
Все врут счастливые мгновенья
и счастье превращают в ад!
Стихи показались ей совсем плохими, и она бросила их в холодный камин. Затем подожгла листок и, глядя, как превращаются в пепел строчки, в которых она так и не смогла выразить то, что ее мучило, тихо заплакала, ломая дрожавшими пальцами тлевшую сигарету.
«Все будет хорошо! Поверь, все будет хорошо!» — пела за окном неведомая ночная птица. Приближался рассвет.
Стелла сидела в номере гостиницы «Шяуляй» — височенного современного строения из стекла и бетона — и тупо смотрела на экран цветного телевизора, по которому бегали заполошные ковбои и рьяно палили друг в друга из кольтов. Девушка даже не давала себе труда разобраться, ради чего они это делают. Ей было смертельно скучно и даже обидно. Впервые в жизни попасть в Прибалтику! И… на тебе! Ну что она увидела из окна машины? Холмы да леса. Ну пусть красивые, ну и что? Ей так хотелось прогуляться по городу! А Виктория Викторовна вошла в номер, умылась, причесалась, подкрасилась, схватила папку с документами и умчалась в неизвестном направлении, бросив с порога:
— Из номера ни шагу! И костюм приготовь!
Вот и сиди здесь, ворон считай! А что можно увидеть из окна десятого или девятого — она толком и не поняла — этажа! А в городе… Они проезжали мимо одного дома, на стене которого висел огромный, металлический кочан капусты с разлапистыми и загнутыми листьями и вывеска «Копустас»! Надо же! И вообще, сами дома — красные с острыми крышами…
Стелле стало совсем грустно, и она подумала, что неплохо было бы хотя бы съесть что-нибудь… от скуки. В животе у нее сразу же заурчало, и девушка почувствовала, что и в самом деле голодна. Стелла тотчас же вспомнила о пакете, который Ира сунула ей в дорожную сумку, и стала думать, куда его дела.
Цветной пакет нашелся в углу у двери. Она сама его там и бросила, когда доставала из сумки платье героини. Развернув сверток с Ириными «подорожниками», Стелла улыбнулась — ее подруга никогда не изменяла своим привычкам: там были котлеты, соленые огурчики и хлеб. На всякий случай понюхав котлеты, она несказанно обрадовалась, что они не испортились — ведь столько времени в дороге! С аппетитом перекусив, Стелла собралась было поискать что-нибудь интересное на других телевизионных программах, но в номер влетела запыхавшаяся директриса.
