В НЕЖНЫХ ОБЪЯТИЯХ ФСБ
Гогу Махарадзе «топтуны» упустили.
По совету Койота он поднялся на чердак, прошел по нему, спустился в другом подъезде и, не замеченный «наружкой», вышел из дома. Потом поймал машину и через три четверти часа был в аэропорту. Еще через час он был уже в воздухе, на пути в Москву.
Вечером Гога позвонил в Придонск, попросил Джабу.
Разговор шел на грузинском.
— Я на месте, Джаба.
— Как долетел?
— Хорошо. Меня встретили.
— Там все готово?
— Конечно. Как наш солист себя чувствует?
— Нормально. Спокоен. Сидим с его отцом, чаи гоняем… ха-ха-ха…
— А я забыл спросить… там… Валентины чтото не видно было?
— Ее нет. Сказали, что она уехала в деревню, мать заболела.
— У вас там все спокойно, Джаба?
— Да, не волнуйся, брат. Переночуем и прилетим. Скажи Арсену, пусть треть гонорара солисту сразу отдаст, чтобы он не дергался, спокойно работал. А дальше — как решили. Сам знаешь.
— Конечно, скажу. Ну, до завтра, Джаба! Обнимаю тебя.
— И я тоже.
Уже по-русски Джаба сказал Волковым:
— Привет вам от Гоги. Долетел хорошо. Пожелал спокойной ночи.
* * *
Грузинский текст надо было срочно перевести. О чем говорили по телефону из квартиры Волковых? Кто говорил? О чем договаривались эти люди?
В русском управлении ФСБ грузинского языка никто, разумеется, не знал. Но грузины в городе жили. Немного, но тем не менее.
Омельченко с Брянцевым сели на телефоны.
Через час на столе Мельникова лежал список, в котором мелькали имена: Гиви, Резо, Отари, Вахтанг, Иосиф… И соответствующие фамилии.
Однако оперативную тайну всем не доверишь.
К тому же, шел уже десятый час вечера. Не каждый из обрусевших, проживающих в Придонске грузин согласится в законный час отдыха давать какие-либо консультации ФСБ.
Но медлить было нельзя.
Мельников позвонил домой Кириллову, доложил о проблемах. Полковник (он жил недалеко от управления) тотчас бросил домашние дела, пришел.
Полистал свою записную книжку. Вспомнил, что на одной из кафедр университета работает преподавателем некий Гурам Суренович Меранашвили, наполовину грузин, наполовину армянин. В Придонске он с незапамятных времен, вполне возможно, что давно уже забыл язык своих предков.
Гурам Суренович дал согласие послушать пленку, при условии, что за ним приедут — жил он на окраине Придонска.
Через полчаса Меранашвили сидел в кабинете Кириллова и слушал запись.
— Мне кажется, это какие-то урки договариваются, Анатолий Михайлович, сказал он. — И о серьезных делах.
— У нас такое же предположение, Гурам Суренович, — согласился Кириллов. — Потому и пригласили вас помочь.
— Ну что ж, давайте ручку и бумагу. Я запишу диалог.
Через пятнадцать минут работа была сделана.
На столе Кириллова лежал точный перевод разговора братьев Махарадзс.
Стало ясно, что завтра утром Павел Волков должен лететь в Москву вместе с Джабой Махарадзе. Убивать какого-то Амирана…
* * *
Мельников позвонил Крайко.
— Эмма Александровна, добрый вечер. Извините за поздний звонок.
— Ладно тебе извиняться, Саша, ты же не будешь беспокоить меня по пустякам.
— Да, дело срочное… Наш подопечный завтра утром собирается улетать в Москву. Судя по перехваченному нами телефонному разговору, на новое серьезное дело…
— Можем упустить?
— Можем.
— Оружие вы не нашли?
— Нет. Никаких упоминаний о нем мы не прослушали.
— Понятно. Та-ак… Сколько там у нас натикало?.. Ого! Половина одиннадцатого! Наше прокурорское начальство отдыхает. Разрешения на задержание Заиграев не даст даже в этой ситуации, упрется. Значит, решение принимать мне. — Крайко умолкла. В трубке отчетливо было слышно ее сосредоточенное дыхание. В следующее мгновение она сказала:
— Берите обоих. Под мою ответственность.
Лучше, конечно, в аэропорту, с билетами на руках.
Им сложнее будет объясняться — куда и зачем собирались лететь. А брать сейчас, на квартире… нет, не стоит.
— Вы правы, Эмма Александровна, лучше в аэропорту, — согласился Мельников. — Лишние улики. Основание для вопросов…
— Саша, не будем терять время. Действуйте!
Во сколько самолет?
— В семь утра.
— Через час, в восемь, жду от тебя звонка. Полагаю, уже из изолятора Жду!
И Крайко положила трубку.
* * *
Ночь для следящих за преступниками прошла спокойно.
Окна в квартире Волковых светились до полуночи. В открытые форточки доносились нестройные хмельные голоса, смех, звяканье посуды. Волковы и Махарадзе гуляли.
А под окнами квартиры, меняясь по выработанной схеме, прогуливались молодые люди с рациями в карманах курток, время от времени докладывая по связи:
— Первый, у меня все спокойно.
— Наверху потушили свет. Из подъезда никто не выходил.
— Говорит Шестой. Все тихо. Спят.
Да, Койот спал.
Спал его отец, Виталий Волков.
Спал и гость из солнечного Батуми, Джаба Махарадзе, посредник заказного убийства в Москве.
* * *
Ночь в автомобиле даже для молодых и здоровых людей — занятие не из приятных. Ноги не вытянешь, полностью не расслабишься, спать нельзя. Преступники хитры и изобретательны: исчез же из квартиры, которая находилась под наблюдением, Гога Махарадзе!.. Позвонил уже из Москвы…
Койот и Джаба, судя по всему, исчезать не собирались. Они спокойно, ничего не подозревая, дрыхли на втором этаже старого городского дома Слежки и наблюдения за собой не заметили. Да и сложно было ее заметить.
Не спали «топтуны».
Не спали офицеры отдела Мельникова.
Был соответствующим образом проинструктирован дежурный по управлению ФСБ.
Была наготове группа захвата Все эти люди как бы оберегали сон Павла Волкова и Джабы Махарадзе.
Начало мая в Придонске — чудная пора. Вовсю уже зеленеют скверы и городские парки, нежное тепло разливается по улицам, они — чисто вымытые и подметенные — благоухают свежестью, стекла домов охотно ловят самые первые солнечные лучи, еще не жаркие, розовые со сна, робкие.
В половине пятого улицы города еще пусты: пробежит какой-нибудь «жигуленок» по серому асфальту, и снова тишина. Потом зашуршит губастыми шинами пустой и гулкий троллейбус, с воем промчится «Икарус»-«гармошка», и испуганное эхо забьется меж стен домов, будоража досматривающих последние сны людей, вынуждая их просыпаться…
Койот поднялся первым. Глянул на молчавший пока будильник, подошел к окну, раскрыл его. В комнату потек чистый воздух, тело охватила приятная утренняя прохлада Хорошо-о!
Он потянулся: сладкая истома жила в каждой клетке его тела, радовалась солнечному утру, пробуждению.
Хорошо жить на свете! А жить хорошо — еще лучше!
Что ж, кажется, теперь он, Павел Волков, заживет. Десять тысяч «зеленых» — это вам, граждане, не кот чихнул! Это кое для кого целое состояние. Особенно в его положении… Если не шиковать, тратить деньги с умом, на них можно пожить года два вполне безбедно…
Разумеется, он сделает работу в Москве. Выдержки у него хватит. И рука не дрогнет. Никакого такого Амирана он не знает, он для него просто мишень. Амиран чем-то провинился перед другими, его решили убить. Жизнь жестока. Кто-то имеет право существовать, радоваться вот этому утру, первым лучам солнца, улыбкам женщин, а кого-то этой радости лишают, значит, заслужил.
Он, Койот, здесь ни при чем. Пусть рассудят потом наверху, в Небесной Канцелярии, кто прав, а кто виноват. Он же, Павел Волков, выполняет свою работу. А за работу полагается плата.
Из Москвы он уедет на юг, в Сочи. Отдохнет.
Погуляет. Познакомится там с какой-нибудь женщиной, скажет, что он бизнесмен, занимается торговлей… Наконец фортуна повернулась к нему лицом.
Ах, какой он дурак, что открылся Марине!
Зачем развязал язык, зачем?! Твердил же себе, понимал: тайна — это когда знает один.
Марина, должно быть, ничего никому не сказала, иначе бы его уже замели. Но сколько женщина сможет держать язык за зубами? И что, собственно, удержит ее? Она же ничем не обязана ему. Он в ту ночь пообещал на ней жениться, да, это в какой-то мере может на нее повлиять, но, с другой стороны, зачем ей такой муж, за которым могут прийти в любой день?
И кому он вообще теперь нужен, кроме себя самогода, наверное, заказчиков.
Зря, зря он открылся Марине! Непростительная минутная слабость. Зато теперь на душе тревога и даже какой-то холодноватый страх. Теперь он ждет ментов каждую ночь, мучительно засыпает, видит кошмарные сны!
Его возьмут, он это чувствует. Что-то незримое повисло над ним, как те инопланетяне на своих тарелках, что носятся над Землей, изучают людей, вступая с ними в странные контакты.
Может, эти инопланетяне кружат сейчас и над его домом, заглядывают в это вот распахнутое окно, может, это они холодят его душу?
