ошиблись? — предположила мама, ковыряя вилкой в тарелке.
— Да он точно так сказал, у меня даже в медицинской карточке так написано.
— Уверена, там стоит единица, которую ты прочитал, как четыре.
— Да я на все сто уверен, что группа крови у меня четвёртая.
— По-моему, ты просто пытаешься показать, что ты какой-то особенный.
— В чём моя особенность? — занервничал Брэдли. — Даже когда я лежал в больнице в том году, врачи говорили мне, что я редкий случай.
— Значит, ты приёмный.
— Да не правда.
— Тогда у тебя не может быть четвёртой группы.
Брэдли поднялся со стола и, откинув вилку в другую сторону, ушёл из стола. До этого момента я действительно не думала, что мои шутки могут обидеть его. Вообще, я считала, что мы оба настроены на то, чтобы подкалывать друг друга, как это и бывало раньше. Наверное, мой брат повзрослел, в отличие от меня.
— Изабелла, — сказал папа. — Когда ты уже начнёшь видеть меру в своих шуточках?
— Я не думала, что это будет обидно.
— Ты назвала его приёмным, — объяснила мама.
— Конечно, он не приёмный, — начал папа. — Но и четвёртая группа крови у него на самом деле.
— Может объясните, как так вышло?
Родители замолчали. Может, если Мартинес рассказала бы нам, что бывают те редкие случаи, когда дети рождаются с редкой группой у родителей с обычной, то я поверила бы каждому слову Брэда, но ничего подобного она не говорила, и ничего об этом не было написано в учебнике, об этом не знала медицина и биология, такого просто-напросто не могло быть. Особенно не могло быть и потому, что в нашем родстве ни у кого не встречалась именно та редкая четвёртая положительная.
Я тоже отложила пирог в сторону и отправилась в комнату брата, где теперь жила я.
Он сидел на кровати, уставившись в экран телефона.
— Ладно, — сказала я. — Извини, что смеялась над тобой.
— Я не обижаюсь.
— Да, я заметила, как ты дружелюбно вышел из стола.
Я присела рядом, заглянув в его телефонный экран. Там мелькала переписка с той самой девчонкой, которая клеилась к нему.
— Она симпатичная, — сказала я, чтобы перевести тему.
Но Брэдли поднялся с кровати и подошёл к зеркалу, висящему на двери шкафа.
— Может, я правда приёмный? — посмотрел он на своё отражение.
— Ты прикалываешься что ли? — спросила я.
— Я намного выше тебя, — заметил он.
— Да, потому что ты мальчик.
Я поднялась и встала рядом с ним. Не знаю, какое отражение он видел в зеркале, но я видела нас, похожих, как две капли воды.
— У нас коричневые волосы, — начала объяснять я.
— У тебя светлее, как у мамы.
— А глаза. Они же одинаковые.
Брэдли, слегка повеселев, улыбнулся.
— Мы с тобой оба красавчики, — пихнул я его в плечо. — Мы сто процентов родные братаны. Да даже наши характеры, мы же оба с тобой доставляем родителям проблемы своими выкрутасами.
Он стал улыбаться ещё сильней, и я на пару минут поверила, что он выкинул из своей головы такую мысль.
— А как ты объяснишь, что я родился с четвёртой группой?
— Я уверена, это просто ошибка, или ты чудо-ребёнок.
— И всё же, — он уставился на своё отражение, а я упала на кровать. — Есть вероятность, что меня родили совсем другие люди. Смотри, я был блестящим спортсменом, моим результатам многие могли бы позавидовать. Скажи мне, откуда это?
— От папы, — ответила я, подбрасывая вверх подушку. — Он, вообще-то, полицейский, а там без физподготовки никуда.
— Но он совсем не умеет играть в спортивные игры, он даже правил не может понять. А ты, ты же ни разу волейбольный мяч не отбила.
— Эй, — я кинула в него подушку.
— Не в обиду тебе, — улыбнулся он. — И мама тоже, она же никогда не была спортсменкой.
— Ты действительно думаешь, что тебе достались только качества родителей? Тебе просто удалось развить в себе физические данные. Так что успокойся, я точно знаю, что никакой ты не приёмный.
— А почему тогда я пою лучше вас, я же не развивал в себе это?
— А с чего ты вообще взял, что умеешь хорошо петь.
— И актёрское мастерство у меня явно лучше. Я вообще не похож на родителей, они оба пример идеальных людей. В своём детстве, наверное, ни разу двойки не получили, а я отставал почти по всем предметам в школе.
— Если так судить, — сказала я. — Тогда я тоже приёмная.
— Ты ударница в школе, хоть и с большими натяжками, а мне учёба всегда даётся сложно.
— Тебе необязательно быть копией родителей, я ведь тоже не похожа на них, у нас много различий, но я точно знаю, что я их дочь, а не чья-то ещё.
— У меня четвёртая группа крови, — утвердительно повернулся ко мне брат. — Какие сомнения могут быть?
Я не хотела верить ему, но факт оставался фактом, у него действительно была другая группа крови, и это должно было найти своё объяснение, каким бы страшным оно не оказалось.
Пока родителей не было дома, мы зашли в их спальню, открыли шкафчик, в котором лежали документы, и быстрыми темпами искали бумаги, которые могли бы объяснить нам четвёртую группу.
— Вот видишь, — Брэдли протянул мне свою выписку из больницы, полученную в прошлом году. — У меня действительно четвёртая группа.
— Да я верю тебе, — ответила я. — Может, у нашей мамы четвёртая группа?
— У неё вторая.
— Может, это не так?
— Стой, — Брэдли остановил меня. — Вот оно.
— Что это?
Я посмотрела на свёрток бумаги, потертый временем.
— Это было запрятано в две папки, — сказал медленно Брэд. — В какой-то коробке, закрытой разными другими бумагами… Как будто хотели спрятать.
Он осторожно развернул то, что может стать ответом на наши вопросы. Но мы уже заранее знали, что там будет. Свидетельство об усыновлении гласило, что Вуд Хастингс становилась законным опекуном Брэдли Кларка, так как Мередит Шаннон отказывалась от своего ребёнка…
***
В доме было тихо. Когда родители вернулись, мы с братом сидели за обеднённым столом, дожидаясь их.
— Что случилось? — с усмешкой спросил отец, видя наши серьёзные лица.
— Присядьте, — попросил Брэд.
— Ладно, мистер Кларк, — папа сел за стол, сложив руки. — Так в честь чего, вы устроили собрание?
— У меня есть вопрос, — начал брат.
Я чувствовала, что скоро расплачусь. До этого, я не думала, что будет так сложно говорить с родителями, и больше всего меня удивляло то, как Брэдли хватает сил держаться так, будто он не расстроен и не разозлен.
— Кто такая Мередит Шаннон?
Голос Брэда звучал звонко, он оглушил почти весь дом, а потом, всё снова погрузилось в тишину. Я слышала
