не сразу согласилась пустить меня к пожилой постоялице без предварительной записи. Но мне удалось убедить ее, что мисс Страль действительно учила моего отца. Она бывает очень рассеянной, пояснила женщина. Но если вы хотите поговорить о прошлом, вам повезло: она помнит все с кристальной ясностью.
Как только я ее вижу – уютно обернутую в одеяло, у окна с видом на лужайку, – сразу понимаю, это она. Вокруг нее определенная аура. Харизма.
Я представляюсь сыном малыша Смити. Лицо ее просветляется, и она сжимает мне руку. Помню-помню малыша Смити, расплывается она в улыбке. Одаренный молодой человек. Не в научном смысле. Острый. Быстрый. С такими надо поосторожней. Мы вместе смеемся над ее историями. В них она обращается ко мне так, будто мы с отцом, которого я едва знал, – один и тот же человек.
Аккуратно спрашиваю ее, не помнит ли она чего-то еще о нем, и вдруг она резко мрачнеет. Он был из тех ребятишек, которые особенно беспокоят учителей. Рос без родителей. Со старшим братом, который и за собой-то с трудом ухаживал, не говоря уж о живущем с ним подростке. Так насторожен по отношению к любым официальным органам, что ему почти невозможно было оказать хоть какую-то помощь.
Мисс Страль, спрашиваю, а что случилось в тот день, когда вы отвезли ваш коррекционный класс в Дорсет?
Перед тем, как я вам расскажу, вам следует знать, что у разных людей могут быть совершенно различные воспоминания об одном и том же. И те, и другие – правильные. Я киваю, хоть и почти ничего не понял. Она переводит взгляд на окно.
Все началось, когда ваш отец принес в школу книгу, говорит она. Которую, по его словам, нашел в автобусе. «Шестеро на золотом холме», автор Эдит Твайфорд. Дурацкая старомодная история, которая даже в то время воспринималась таковой. Я прочитала одну страницу вслух. И вот-те на, все дети навострили уши.
Твайфорд никак нельзя было отнести к учебной программе, но я не всегда придерживаюсь правил. Я принесла другие ее книги, чтобы показать, как истории могут уносить и вдохновлять нас, а в случае с Твайфорд отвлекать юных читателей от творящегося вокруг ужаса.
Мы изучили иллюстрации, обложки. Посмотрели фотографии Эдит. Сами придумывали истории для предметов на заднем фоне. С воображением у них было все в порядке. Будто бы по щелчку пальцев можно увидеть белые скалы в окне Твайфорд. Картину внутри картины. Им стоило увидеть эти скалы вживую, подумала я. Чтобы они поняли: всего можно достичь, если выбрать правильную дорогу. Что мир полон реальных возможностей. И я отвела их туда.
Стоял прекрасный солнечный день. Большое приключение. Те дети никогда не пробовали на вкус такой свободы. Слишком поздно я поняла, насколько глубоко отразилась на них эта поездка.
Я договорилась о посещении дома Твайфорд, но когда мы постучали, нам не ответили. Не успела я опомниться, как ваш отец пролез через маленькое боковое окно и открыл кухонную дверь. Они были в полном восторге, исследуя тот старый дом. Ничего особенного, но для детей, живущих в обшарпанных многоквартирных домах, казалось, что они спускаются в причудливую пещеру.
А что, если бы вернулся владелец? Спрашиваю. Мисс Страль улыбается. Я бы сказала, что дверь не заперта. Что мы подумали: это для нас он оставил ее открытой. Ну, я не хотела подставлять вашего отца.
Перед тем, как отправиться домой, мы остановились на небольшом милом пустыре. Я решила, что перед дорогой им неплохо бы набегаться. И было еще кое-что. До этого я шепнула одной из девочек, что у меня есть секрет, которым я хочу с ними поделиться – причина, почему я устроила эту поездку. Задним числом я понимаю, не стоило мне создавать у них ожиданий. После столь эмоционального дня. Они все были очень возбуждены.
В этот момент по лицу ее пробегает темная тень. Я ловлю на себе взгляд управляющей – она просунула голову в дверь и смотрит на меня, нежданного незнакомца. Еще чуть-чуть и мне пора. Мисс Страль глубоко вздыхает.
И вот я собрала их вокруг себя в высокой траве. Мы все вместе, вшестером. У меня есть для вас новости, говорю. Я ухожу из школы в конце семестра. На новую работу. Старшим преподавателем английского в школу для девочек в Суррее.
Я и не подозревала, как они все это воспримут. То, что взрослый человек посчитает хорошей новостью, может совершенно обескуражить ребенка. На лицах у них вижу обиду и разочарование. Особенно у вашего отца. Он сбежал обратно в автобус. Не хотел, чтобы кто-то видел, как он плачет. Очень быстро их огорчение переросло в гнев. В мой адрес. Остальные ученики окружили меня, стали кричать, толкать, обвинять в том, что я их бросаю. Ну хоть так я могла как-то облегчить для них ситуацию.
В этот момент мисс Страль замолкает. Она сглатывает, как будто хочет сдержать ужас, который вырывается из глубин памяти. Секунды тикают. Наконец она снова вздыхает и продолжает.
Обратная дорога была кошмарной. Малыш Смити впал в истерику, плакал, кричал. Мне приходилось каждые несколько миль останавливать микроавтобус, чтобы его успокоить. Других детей как будто парализовало. Помимо шока от услышанной новости, поведение Смити травмировало их еще больше.
Боюсь даже вспоминать, как глубоко в ночи мы добрались до школы. Пятеро детей разошлись в мертвой тишине. Никто со мной так и не заговорил. Все они чувствовали себя преданными.
Много месяцев спустя я осознала, что книга вашего отца все еще у меня. Отправила ее Тому Уилсону вместе с запиской: передайте Стивену Смиту. Том знал его семью. Я ожидала, что он отдаст книгу в школе, но малыш Смити так и не вернулся туда после каникул. Я думаю, Том пришел к ним домой и вернул ее.
Я был поражен. Так значит, класс действительно потерял в тот день учительницу, но не в том смысле, как они сами помнят. Мой отец до этого уже потерял своих родителей, поэтому, когда его оставила мисс Страль, вдохновляющее воплощение материнства, он сорвался. И все же память отдалила его от полученной травмы. Сердце в груди разрывается, когда представляю себе маленького мальчика, принявшего порядки, царившие в бандитской группировке, за семейное тепло и заботу. Неудивительно, что закончил он именно так.
Так прямо и говорю, но мисс Страль снова переводит взгляд на окно. Она улыбается какому-то далекому дереву, растущему на краю лужайки. Мы все помним по-своему, улыбается она, и все мы правы. Мы смотрим друг другу в глаза и, как будто заметив
