и вовсе без бороды.
– А это точно были те же самые люди? – засомневался Гуров.
– Те же, кто же еще, – уверенно проговорила Татьяна Максимовна. – Моя мама присутствовала при встрече, и она мне все рассказала. Дело было так. Когда я им дала телефон мамы, они с ней созвонились и тут же поехали к ней. То есть они прибыли к ней, как и были в магазине – батюшка в облачении и при бороде, а матушка в длинной темно-синей юбке, блузке в мелкий цветочек и в белом платочке. Но с Вероникой они в тот день не встретились. Она с Алесенькой как раз в больнице на обследовании была. Их только на следующий день выписали. Так они на следующий день вечером к ней приехали. Мама Костюшкину предупредила, чтобы та дома была, мол, к ней хорошие гости приедут. Ну, они и приехали… И мама там тоже как раз была. Она у меня любопытная очень, – призналась Татьяна Максимовна. – Так она думала, что приедут батюшка с матушкой, а тут заходит пара совсем уж в мирской одежде, и мужчина при этом без бороды. Мама его сначала и не узнала, пока он не заговорил с ними. Голос-то не изменишь. Вот мама по голосу его и признала.
– Интересно, интересно, – Гуров даже невольно наклонился ближе к собеседнице, явно заинтересованный ее рассказом. – Ваша мама, значит, по голосу узнала мужчину. Так-так… Ну а его внешность она хорошо запомнила? Подробно описать сможет?
– Сможет, конечно, она у меня очень памятливая. Только вот я не пойму, – Татьяна Максимовна удивленно посмотрела на Гурова. – Вы, то есть ваше ведомство, этих людей, которые Костюшкиной помогли, разыскиваете, что ли? Зачем?
– Наградить хотим, – усмехнулся Гуров. – Ну а если честно, то поговорить с ними нужно. Как со свидетелями по одному делу.
– Тогда понятно, – кивнула Татьяна Максимовна. – Ну, так давайте я вам сейчас адрес мамы дам, и вы к ней съездите. Она вам все подробно и расскажет. Я бы дала вам адрес Вероники, то есть Костюшкиной, но они с Алесечкой уже в больницу легли для подготовки к операции. Но мама у меня энтузиаст, и она поможет вам, чем сможет.
– Премного был бы и ей, и вам, Татьяна Максимовна, благодарен, – наклонил голову Гуров. – А она не смогла бы со мной еще и в управление съездить? Там было бы удобнее фоторобот этих… граждан составить.
– А это уж вы с ней договаривайтесь сами, – посоветовала Татьяна Максимовна. – Но думаю, вы ей понравитесь. Такой мужчина обходительный, прямо – настоящий полковник, – кокетливо произнесла женщина.
– А ведь я и есть настоящий полковник, – приосанился Гуров, шутливо подыгрывая свидетельнице.
Распрощавшись с Татьяной Максимовной и заполучив у нее адрес ее мамы, он отправился очаровывать шестидесятипятилетнюю старушку. Хотя какая же она для него, пятидесятилетнего полковника, старушка? Скорее старшая сестра, если сравнивать по возрасту.
Мама Татьяны Максимовны оказалась невысокого роста, чуть полноватой радушной женщиной, которая встретила Гурова как родного и, сразу же усадив за стол, напоила чаем с домашними булочками. Гуров выпечку любил, но Мария редко баловала его домашними изысками, считая сдобу вредной для фигуры (особенно для своей, которую она берегла для сцены), а заодно и для здоровья. Поэтому Лев Иванович от угощения отказываться не стал, а ел с удовольствием и нахваливал довольную его комплиментами хозяйку. По ходу разговора с Марией Ильиничной, так она ему представилась, он выяснил все подробности встречи батюшки и матушки с Костюшкиными и попросил подробно описать ему их.
– Ой, – всплеснула руками женщина, – это же просто что-то невероятное было! Нет, я понимаю, что они, по всей видимости, хотели, чтобы все было, как это говорят, инкогнито. Я понимаю, что добрые дела по православному и христианскому канону делаются не напоказ. Но чтобы так шифроваться! Я батюшку даже и не узнала сначала. Такой мужчина импозантный и интересный оказался, без бороды-то. Матушка Елена, она так представилась мне, была одета не так, как в тот день, когда они ко мне первый раз приходили, но все же – скромно. Платье – ниже колен, на ногах – туфельки на каблучке, но не на высоком…
– Вы меня извините, что перебиваю, Мария Ильинична, – вклинился в речь словоохотливой женщины Гуров. – Меня больше не одежда интересует, а лицо, фигура, рост.
– Ах, ну да. Это я не совсем поняла про внешность, – Мария Ильинична подлила Гурову еще чаю и, присев рядом с ним, стала вспоминать нужные полковнику подробности. – Так вот, матушка примерно с меня ростом, а у меня рост метр шестьдесят три. Комплекция у нее… Ну, худенькая она, стройненькая.
– А возраст матушки каков? – уточнил Лев Иванович, прихлебывая чай.
– Наверное, ровесница моей Танечки будет. Но вы ведь сами знаете поговорку, Лев Иванович, что маленькая собачка до старости щенок, а поэтому вполне возможно, что я и ошибаюсь, и матушка Елена постарше Тани будет. А отец Селиваний – он сорока пяти – сорока семи лет мужчина. Да, и уже даже с сединой такой благородной в волосах. Волосы густые, а глаза… Вот не помню точно, но не темные, не карие – это точно. Скорее, или серые, или зеленые.
– А черты лица? Крупные или мелкие?
– Нормальные черты. Не крупные и не мелкие – обычные, – ответила Мария Ильинична. – Я словами плохо могу описать, но если нужно составить портрет, то я помогу. Они у меня прямо перед глазами оба так и стоят.
– Вот и замечательно, – отодвинул в сторону кружку Гуров. – Спасибо вам, Мария Ильинична, за угощение. Первый раз такие вкусные булочки с корицей пробовал, вот честное полковничье слово!
– Ой, ну что вы, – смутилась хозяйка. – Это еще моей прабабушки рецепт. Они с прадедом свою пекарню во времена НЭПа держали и всю Сретенку обеспечивали кренделями, хлебом и булками.
– Значит, вам талант кулинара от прабабушки достался, – улыбнулся Гуров и предложил: – Поедемте со мной прокатимся, Мария Ильинична, – до улицы Житной, шестнадцать. А потом, когда мы с вами все показания запишем и фоторобот составим, то я вас обратно домой доставлю. Слово офицера.
– Ну, раз слово офицера… – расцвела хозяйка. – То с удовольствием прокачусь с вами хоть на край света. Только вот переоденусь.
– Тогда я вас на улице подожду, – Гуров встал из-за стола и направился к выходу. – Там уже солнце вовсю парит, но и ветерок обдувает. А после чаю…
– А после чаю, как после бани – говаривал мой дед, – хмыкнула Мария Ильинична, выпуская полковника в подъезд. – Через пять минут спущусь.
Гуров посмотрел на часы. Было уже начало одиннадцатого, и он решил позвонить Крячко и узнать, что у него нового.
– Ну и как у тебя дела? – спросил он после того, как Станислав отозвался на звонок. – Свидетельницу уже опросил?
– Да, с Аллой Григорьевной уже побеседовал. Официальным образом, под протокол. Она сейчас с нашим Василием над фотороботом работает, а я еду искать, где наш камушек плавили. В интернете посмотрел время работы мастерских, так многие в субботу и не работают вовсе. Поэтому Берегового выдергивать на помощь не стал. Сегодня самолично все, что открыто, объеду, а если уж не найду то, что нужно, так пусть Иван Станиславович в понедельник на себя остальные мастерские в разработку берет. Если говорить предварительно, то женщина, которая гуляла с собаками Винокуровых, и та дама, что продала Козырькову щенка – очень даже похожи друг на друга по описанию. Расходятся только цвет волос и одежда. А что у тебя?
– А я с дамой сейчас
