…Дождь в Котону все еще идет, мешая Субисаррете в подробностях разглядеть противоположную сторону улицы: два недостроенных здания и маленький двухэтажный домишко между ними. Над домишком раскинула свои широкие листья пальма. Первый этаж занимает лавка с вывеской над тремя витринными стеклами:
prêt-а-porter
L E R E F L E T
Hommes & Femmes
«Прет-а-порте» – что-то из мира моды, это подтверждают два убогих манекена, выставленные в одной из витрин; посетителей в лавке нет. За то время что Субисаррета наблюдает за улицей, никто не зашел туда и никто не вышел. Прохожих тоже не видно, лишь изредка проезжают машины: приличные, хотя и подержанные иномарки, в основном – французские, «рено», «пежо» и «ситроены». Еще реже в поле зрения инспектора попадают велосипеды – всему виной дождь, слишком интенсивный. Но смотреть на улицу все же приятней, чем на номер за спиной.
Не то чтобы в номере было что-то отталкивающее: он не выглядит убогим, скорее – аскетичным. Кровать, стол с двумя стульями, встроенный шкаф. Беленые стены, старенький телевизор в углу. Единственное украшение номера – рисунок над кроватью, забранный в простенькую светлую рамку, он почти сливается со стеной. На рисунке изображена противоположная сторона улицы, с лавкой «La Reflet» и двумя манекенами в витрине. Единственное отличие от дождливого пейзажа за окном – бегло нарисованный несколькими легкими штрихами автомобиль.
В номере нет ничего ужасного, так почему же Субисаррета ощущает сосущую тоску в груди? Чего он ожидал, заселившись сюда?
Что ключ, найденный в Ируне, подойдет.
Так и случилось, хотя происшедшее до сих пор кажется инспектору чудом и находится за гранью его понимания.
На ключе, выданном портье, был такой же алюминиевый брелок с выбитым номером. Отсутствовала только пиктограмма треугольников. Икер поднялся в номер в сопровождении Жано и потом не стал сразу засовывать свой ключ в замочную скважину. Вот когда Жано уйдет…
Но молодой бенинец и не думал покидать Субисаррету и даже предложил свои услуги гида: да, ему понятно, что месье инспектор прибыл в Котону по делу, но почему бы не совместить полезное с приятным?
– Вы никогда не были в Африке?
– Нет.
– Я могу показать вам город. Лучшие места в Котону, деловые кварталы, океан…
Океан есть и в Сан-Себастьяне, так что вряд ли Субисаррету ожидают какие-то особые откровения.
– Не волнуйтесь, это не то, что обычно показывают туристам…
– Отличная идея, Жано. Спасибо за предложение, я обязательно им воспользуюсь.
– Как долго вы пробудете в Котону?
– Пока не знаю. Все будет зависеть от того, найду ли я здесь ответы на вопросы.
– И что это за вопросы?
Вполне понятное любопытство, но удовлетворить его Субисаррета не в состоянии. Слишком сомнительными выглядят предпосылки к визиту, слишком зыбкими: едва заметный адрес на стекле, ключ от гостиничного номера, книга об искусстве Бенина, аукционный каталог и регистрационные списки пассажиров британской авиакомпании «Би Эм Ай», самолет которой доставил Кристиана Платта из Котону в Женеву. Позиции Икера могла бы укрепить татуировка под коленом мертвеца, тем более что ответ специалиста по африканским культам Энеко Монтойи, которому Икер переправил снимки, обнадеживает: в ней использованы некоторые tattoo-мотивы племени бабонго, что может служить косвенным доказательством принадлежности носителя татуировки к культу бвити. Но в полицейском управлении Сан-Себастьяна сочли доводы инспектора не слишком весомыми, чтобы организовать ему поездку в Бенин за счет внутренних резервов. И дали Субисаррете ровно три дня, чтобы уладить бенинские вопросы за свой счет. А расследование дела на время отсутствия Субисарреты полностью легло на плечи Микеля, главная задача которого – обнаружить Виктора Варади, живым или мертвым.
Икер не слишком-то верит, что Виктор найдется.
И не слишком верит в удачу своей миссии в Бенине, и все же – он здесь.
– …Вопросы? К примеру, как переводится с французского «ренуво»?
– Для этого не стоило лететь в такую даль, – Жано улыбнулся, обнажив ослепительно белые зубы. – «Ренуво» – это обновление.
– Что-то похожее я и предполагал. А еще меня интересует, останавливался ли в этом отеле человек по имени Кристиан Платт.
– О каком периоде времени идет речь?
Как долго ключ с алюминиевым брелоком пролежал в боксе гостиницы-призрака? Пятна ржавчины на цепочке не должны сбивать с толку: находясь не в слишком благоприятных условиях металл довольно быстро подвергается коррозии. А в ирунской «Королеве ночи» были именно такие условия: тлен, запустение и едва заметный запах сырости. Но десяти дней (примерно столько прошло с момента, как Кристиан Платт покинул Котону) – явно недостаточно.
– Последние несколько месяцев. Может быть, полгода-год.
Жано нахмурился:
– Попытаюсь узнать, но немедленного результата не обещаю. Вы же видели ресепшен – у них даже компьютера нет. Запись ведется по старинке, в регистрационных книгах, и не особенно тщательно. Любому, кто расплачивается наличными, ничего не стоит указать вымышленное имя, проверять его документы никто не станет. Я уже говорил вам – европейцы здесь не селятся, они предпочитают отели в центре. У вас есть фотография этого человека?
– Есть. Но это – мертвый человек.
– Ничего страшного, – снова улыбнулся Жано. – У нас, африканцев, доверительные отношения с мертвыми.
…Бенинцы – приятные люди.
Радушные, улыбчивые, всегда готовые помочь. Небольшие денежные вливания приветствуются, но вовсе не являются обязательными: бенинцы могут поделиться информацией бесплатно. Совершенно бесплатно работники отеля, сгрудившиеся на ресепшене, сообщили сопровождавшему Субисаррету Жано, что мертвец с фотографии не снимал номер в «Королеве ночи» в указанный временной промежуток. Ожидая вердикта, Икер наблюдал за ежесекундно менявшимися физиономиями персонала. Сначала их синхронно посетило ощущение собственной значимости (еще бы, к ним за помощью обратился полицейский!): оно сопровождалось улыбками, раздуванием щек и вытягиванием шей. Но, по мере того как фотография переходила из рук в руки, радостное возбуждение гасло. А потом и вовсе сошло на нет. В финале улыбки сменила самая настоящая скорбь, что больше соответствовало мрачному сюжету снимка.
– Нет, – сказал Жано, подойдя к ожидавшему его инспектору. – Этот человек здесь не появлялся, но всех живо интересует, что с ним произошло.
– Его убили. А я здесь только потому, что покойный бывал у вас в Котону и, кажется, вел какие-то дела.
– Но почему вы решили, что он останавливался именно здесь?
– Скажем, у меня были основания так полагать.
– Не стоит отчаиваться. Я попросил послать за хозяином. Быть может, он вспомнит.
– Вы знаете хозяина?
– Нет, но мне сообщили, что всем здесь заправляет он, и всех гостей встречает тоже он. Два дня назад он уехал в Порто-Ново, но к вечеру должен вернуться. Если у вас нет особых планов на день, я покажу вам город.
Субисаррета не особенно расположен к экскурсиям, единственное, чего ему хочется: побыстрее остаться одному. Его надежды на то, что картина происшедшего в Сан-Себастьяне приобретет ясность, стоит лишь отойти на несколько шагов, не оправдалась. На море царит полный штиль – как на картинках в комиксах про малютку Мафальду. И то, что Субисаррета смотрит на него с противоположной стороны (со стороны Африки), никак не отражается на линии горизонта. Она безмятежна, все тайны скрыты глубоко под водой.
Вот уже несколько дней, начиная с вызова в номер, где произошло убийство, Икер пытается увязать имеющиеся факты хоть в какое-то подобие версии. Но результаты плачевны, и до сих пор не выяснен мотив. У главного подозреваемого, Виктора Варади, не было никаких резонов убивать незнакомого ему человека. Виктор – обычный парень, он не имеет никакого отношения к антиквариату, Бенину и даже Швейцарии. Последние несколько лет он не покидал Сан-Себастьян, работал официантом, работал портье, что выдает в нем полное отсутствие амбиций. На его счету в банке лежит умопомрачительная сумма в 789 евро, хотя за квартиру он платит исправно. Он никогда не был в Англии, откуда родом Кристиан Платт. Любовь к ретрозвезде Рите Хейворт характеризует его как неисправимого романтика. Любовь к кошкам характеризует его как человека нежного и сентиментального. Любовь к мармеладу не характеризует его никак. Из остальных характеристик: Виктор абсолютно адекватен, вежлив и дисциплинирован. Не употребляет наркотики, не употребляет спиртное, никогда не посещал казино. Словом, ничего такого, что могло бы спровоцировать спонтанное проявление агрессии.
Виски в холодильнике Виктора Субисаррета сознательно оставляет за скобками – иначе снова пришлось бы вернуться в жалкую квартирку в Ируне. К мистическому окну, несуществующему дождю на стоянке и неоновой надписи «D.O.A.». Самодельным комиксам и странным фотографиям в ванной. «Странные» – исчерпывающий эпитет, он завязан сам на себе – подобно змее, которая кусает себя за хвост. Ничего нового к делу Кристиана Платта фотографии Виктора не прибавляют, под каким углом на них ни смотри. То же относится к «D.O.A.»: Субисаррета убил на кассету Виктора полтора часа, и фильм оказался не менее эффектным, чем название —
