Вновь воцарилось молчание. Каждый задумался о своем.
— Значит, так, — подвел черту Виктор. — Ситуация неприятная, но ничего не поделаешь.
— Завтра придется его похоронить.
— Правильно, — согласился Муля. — Человек без могилы — разве это человек?
— А ночевать-то где будем? — Поинтересовался практичный Палец.
— Ну, не здесь же. Спустимся вниз, набьемся в лодку, брезент натянем…
— Дельно! — Палец даже не стал обсуждать идею Виктора — просто встал, подхватил в обе руки канистры и пошел на улицу.
— Для могилы как раз та яма подойдет, в которую я свалился, — внес свою лепту в общее обсуждение Данила.
…Ночлег в тесной, ребристой лодке оказался настоящим мучением. Одно дело — нестись вчетвером по волнам на моторном «Прогрессе», и совсем другое — в таком же составе в нем спать. Приятели скрючились, как могли, под брезентом: ни тебе пошевельнуться лишний раз, ни вздохнуть привольно. К тому же, ближе к полуночи припустил мелкий дождик.
Словом, как только первые лучи солнца выстрелили из-за горизонта в глубокое предрассветное небо, все четверо, как по команде, полезли наружу из тесного дюралевого чрева. Заохали, застонали… Палец прикурил первым делом свою вонючую «приму», громко заматерился и сплюнул с досады в песок:
— Нашел, пес, время — коньки отбрасывать! Лето кругом, погоды чудные стоят, а жизнь, можно сказать, так и прет…
Он украдкой взглянул на товарищей и поправил в штанах напрягшийся по случаю раннего утра детородный орган.
— Кто прет? — Не понял виктор.
— Жизнь, — смутился Палец. — А бомж этот, видишь ли, помер.
— А, — кивнул Виктор. — Понятно. Завтракаем — и на базу!
Поднявшись обратно, они первым делом обследовали поляну с остатками полосы препятствий. Кое-где советская армия ещё напоминала о себе то сваренным из проржавевших труб «лабиринтом», то «забором» из гнилых досок…
— Ага, вот и яма, — Данила остановился на самом краю утонувшей в бурьяне траншеи.
Следом подошел Муля Папич, глянул вниз:
— А ведь её подкапывал кто-то. Дерном укреплял. И совсем недавно. — Подметил он.
— Неужели, бомжик покойный к войне готовился?
— Интересно, что там? — Кивнул палец вдоль траншеи.
— Да все, как обычно, — ответил Виктор и зачем-то извлек из давнего своего, офицерского прошлого никому здесь не нужные сведения:
— Длина четырнадцать метров, с торца — «перекрытый ход сообщения» и через восемь метров по нему — «колодец». Глубина полтора метра, площадь сечения — метр на метр. Я, в свое время, таких траншей изрыл тьму-тьмущую.
— Может, глянем? — Предложил Палец. — Для прикола.
— Гляди, — пожал плечами Виктор.
— Не хрен там глядеть! — Возмутился Данила. — Притащим бомжа, и закопаем. Он сюда, кстати, вместе с кроватью поместится. Отшкрябывать не надо.
— Успеется, — Палец уже спрыгнул в траншею.
— Вот, болваны, — поняв, что приятелей не остановить, Данила отошел от края подальше и принялся справлять малую нужду. — Другого занятия нет? Нам еще, между прочим, «плантарь» с коноплей ещё найти надо. А без покойника, хочешь, не хочешь — весь остров облазать придется.
— Ладно, не хипешуй, — спокойно ответил Виктор. — Пусть парень разомнется, службу армейскую вспомнит. Это же ты у нас в стройбате каптерщиком сидел, а он, все-таки, бывший десантник.
— Нашел! — Крикнул из дальнего конца траншеи Палец. — Ход сообщения нашел.
— Экое диво, — хмыкнул Данила, — Прямо, как дети малые — радости полные штаны!
— Он закрыт!
— Как это? — Удивился Виктор.
— Дверь какая-то прилажена. На замке.
Виктор спрыгнул вниз, оглядел запоры и уступил место Даниле как-никак, а это было по его части.
— Качественно… Без «фомки» не обойтись.
— В лодке есть гвоздодер. Я смотаюсь? — Предложил Муля.
— Давай, — Виктор вскарабкался на бруствер и посмотрел по сторонам:
— Ход сообщения тянется в туда. Андрюха, глянь! Там «колодец» должен быть.
— Нет на хрена! — Отозвался через некоторое время Палец. — Кругом трава и бревна какие-то.
— Понятно. Покойничек, значит, из этого «колодца» погреб соорудил.
Взмыленный Папич вернулся довольно скоро. Бросил на землю увесистую сумку, перевел дух:
— Здесь гвоздодер, лопата саперная и ещё инструменты… на всякий случай.
— А ну, — деловито распорядился Данила, — отвалите-ка все!
Он сноровисто завел под запор гнутое металлическое жало и поднатужился. Сбитая из грубых досок дверь заскулила, подалась понемногу и неожиданно вывалилась вместе с коробкой. Из образовавшейся щели дохнуло сыростью.
— Вот тебе и замок! — Усмехнулся Виктор. — Дернули бы пару раз — и никакой «фомки» не надо.
— Я гляну! — Вызвался Палец.
— Только осторожно. Не дай Бог, засыплет. Проход слишком узкий.
— Ерунда.
— Светило возьми, — Муля сунул приятелю фонарик.
Через несколько минут, с ног до головы перепачканный землей и паутиной, Палец выбрался наружу. Голова его горели возбуждением и азартом.
— Ящик. Здоровенный ящик в «колодце». Прочный такой, тоже на замке.
— Как на двери?
— Нет, нормальный замок. Я проверил.
— Сюда никак?
— Не пройдет, я пробовал. Слишком большой и тяжелый. Бомжара, наверное, его сверху опускал, а потом уже перекрытие сделал.
— Данила, пошел! — Распорядился Виктор. — Взломаешь?
Московский не заставил себя долго упрашивать.
— Мы ждем здесь! — Крикнул вслед ему Палец. И пояснил:
— Вдвоем там не развернуться.
Содержимое ящика было извлечено довольно быстро. Раз за разом ошалевший от происходящего Данила передавал наверх приличных размеров промасленные свертки — и тут же юркал обратно в темноту.
— Ну, дела… ну дела! — Разворачивая вслед за ним упаковки приговаривал Палец.
На остальных находка также произвела впечатление: Муля всего за несколько минут скурил едва ли не половину пачки вонючей «Примы», а у Виктора от возбуждения мелко дрожали руки.
— ППШ, — оповестил собравшихся Палец, обтирая солидол с кожуха пистолета-пулемета. — Год выпуска — сорок первый.
— И у меня, — отозвался Муля. — Прямо, как новенький. Только дерево потускнело.
— Два круглых магазина… С патронами!
— Ага, «фрицевский» пенал… — Палец отщелкнул крышку и выругался:
— Ой, бляха! Граната! Осторожней, мужики — не ровен час, подорвемся тут на хрен…
— А вон ещё чего! — Все обернулись и посмотрели на Данилу, который выволок из хода сообщения вполне современный ручной пулемет Калашникова. Там ещё сменный ствол к нему и коробка с пулеметной лентой. — Слышь, Палец! Занырни разок? А то я, ешь твою мать, уже зашоркался в минус.
— Интересные дела… — почесал за ухом Муля. — Ну, «пэпэшники» — это куда ни шло.
— Можно понять. А вот РПК откуда взялся?
Но внимание Виктора уже привлекло другое:
— Это что у тебя? — Он кивнул на полевую сумку старого образца, висевшую у Данилы Московского через плечо.
— Сейчас глянем. Вроде, бумаги какие-то…
— Ну, давай, давай, не тяни!
Данила расстегнул замок и начал осторожно извлекать документы:
— Справка. Дана… дана… хрен её знает, кому! Не разобрать.
— Дальше?
— Ни фига себе! Партийный билет. «Пролетарии всех стран…» Кульев иван Тимурович, уроженец села Черноморовка, Новогеоргиевского района…
— Как ты сказал? — Удивился Виктор.
— Село Черноморовка, — повторил Данила. — Сейчас на дне водохранилища. Затопили его.
— Да нет! Звать его как? Фамилия?
— Курьев. А что?
— Ничего, — задумался Виктор. — Просто совпадение, наверное.
— Бывает, — пожал плечами Данила, так и не поняв, о чем идет речь.
— Значит, покойника Иваном Тимуровичем звали… — вздохнул Муля Папич. — А мы его в прошлом году — все Ванек, да Ванек!
Данила, тем временем, продолжал извлекать из сумки документы:
— Так, значит… удостоверение личности офицера. Фамилия, имя, отчество — сходятся.
— Ого! Целый капитан. Уроженец… ага, вот, номер войсковой части.
— Это, вроде, тот полк, который до строительства ГЭС тут квартировался?
— Точно! — Подтвердил Палец. — Мать говорила.
— Вот, значит, как… Полк ушел, район затопили. А наш капитан плюнул на все, да и подался в леса. Дезертир, получается?
— Медали, — сухо произнес Данила. — Две штуки.
— Юбилейные, — уточнил Виктор.
— И тетрадь.
— Что за тетрадь?
— Сейчас посмотри, — Данила уселся на землю, остальные расположились вокруг:
«Дорогая Глаша, пишу тебе…»
— Письмо, — сообразил Палец и поморщился. — Оставь! Листай дальше. В чужую душу без спроса заглядывать — все равно, что в свою трахаться.
