предположение Душман.
— Не только за этим, но и с деловым предложением, — сообщил Церлюкевич.
— Вот как! — удивился Душман, продолжая выражать к собеседнику пренебрежение. — И чего же ты хочешь
мне путевого предложить?
— Нам ваш товарищ в беседе не помешает? — кивнув головой в сторону Арбата, поинтересовался
Церлюкевич.
— Не помешает, — заверил его Душман.
— Милиция похищенное у меня уже, наверное, не найдет, а если когда и найдет вора, то он успеет коллекцию
разбазарить. Вас может удивить такое начало моего разговора, но я знаю, с кем беседую, знаю ваши
возможности, а поэтому предлагаю вам заключить со мной джентльменское соглашение.
— В чем оно заключается?
— Вы беретесь по своим каналам искать воров, и, возможно, ваш поиск будет более успешным, чем
милицейский. За что я с вами расплачусь картинами в размере двадцать пять процентов от количества
найденного, оформим их, как будто вы у меня купили.
Наконец уяснив смысл предложения и для себя ощутив выгоду, Душман внешне свою заинтересованность
Церлюкевичу не показал:
— Ты хочешь, чтобы я занялся ментовской работой и твоего обидчика подвел под закон?
— Я хочу вернуть свою коллекцию полотен, а с вором или ворами вы что хотите, то и делайте.
— Красиво поешь, верни мне мои картины, но не мне тебя учить, что за частный розыск, попрание прав
граждан такими шустряками, как я, горит срок. — Душман перекрестил указательный и средний пальцы левой
руки с такими же пальцами правой руки. — Неужели я так плохо живу, что пойду на такой глупый и
неоправданный риск?
Церлюкевич, идя к Душману со своим предложением, думал, что тот ухватится за него обеими руками, но, услышав возражения Душмана и поразмыслив, он понял абсурдность своего предложения, но автоматически
продолжал настаивать на нем:
— Я платил вам дань, о чем в милиции не сказал ни слова. При обыске у вас дома я там видел изделия, которые подарил ранее. Я мог сказать, что они с проклятой кражи. Какие вас ждали последствия, говорить не
приходится.
— Конечно, дорогой! На другой день тебя из твоего «музея» выносили бы вперед ногами, —
предостерегающе и вместе с тем злобно прошипел Душман, до этого не задумывавшийся над такой «шуткой».
— Я никогда такой глупости не совершу, — успокоил его Церлюкевич, — но я живу в зоне твоего влияния, и, как мне говорили бывшие зеки, вы не должны были допустить хозяйничания у себя чужаков. Вы меня не трогали, но, так сказать, мою безопасность не обеспечили, поэтому я сейчас пришел к вам за помощью, и вы не должны
мне в ней отказать.
Наступила пауза, Душман задумался, а потом минут через пять, прерывая затянувшееся молчание, бросил:
— В твоем предложении и доводах есть резон заняться твоим вопросом, но он трудный, опасный и, возможно, мы его не сможем решить, а затраты понесем солидные, поэтому, если ты продолжаешь настаивать на
своем предложении, то я менее чем на пятьдесят процентов доли в операции не соглашусь.
— Тарас Харитонович, побойся Бога. Это самый настоящий грабеж, — взмолился Церлюкевич.
— У меня в розыске ой как много парней будет задействовано, и всем надо платить, а ты один будешь иметь
пятьдесят процентов добычи, — стоял на своем Душман.
— Что за глупость, какая добыча, я хочу всего лишь вернуть себе то, что ранее мне принадлежало.
Понимаешь — свое, а не чужое! — Церлюкевич был от возбуждения в полуобморочном состоянии.
— Если бы не понимал, то и одного процента ты от добычи не получил бы. Секешь! — как ученику, не спеша, вяло пояснил Душман.
— На таких условиях я не согласен, — решительно выпалил Церлюкевич.
— Ну что же, будем считать, что сговор между нами не состоялся. Ты извини меня, подлеца, что я забыл тебя
угостить пивом. — Душман дал Церлюкевичу бутылку и чистый фужер.
Церлюкевич с жадностью стал пить пиво. Пока он пил, Душман миролюбиво заметил:
— Ты на досуге дома подумай над нашим предложением. Если милиция найдет твой «клад», ты ничего не
потеряешь, если мы его найдем, то потеряешь лишь половину, а если не найдем или не станем искать, то твоему
«кладу» хана.
Напившись пива, Церлюкевич поблагодарил за угощение и, простившись, покинул кабинет.
Когда он ушел, то Арбат, в возбуждении подскочив со своего кресла, налил в бокал пива и залпом выпил.
— Зря мы его так отпустили: двадцать пять процентов из трех миллионов для нас тоже солидный куш, —
выпалил он с досадой.
— Да, все ты верно говоришь, но только не учел один пустяк. Он сам пришел к нам, видя свою выгоду, ему от
нас больше некуда идти, а поэтому, поразмыслив, если только он не дурак, он к нам все равно вернется. Я только
не знаю, сколько дней ему понадобится для размышлений.
Действительно, на следующий день Церлюкевич вновь пришел в кабинет к Душману. Его вид говорил, что
прошедшие сутки дались ему с большим трудом. Синие круги и мешки под глазами говорили, что в прошедшую
ночь он или не ложился спать и голодал, или спал и ел очень мало.
Он был похож на ежа, которого хитрая лисица загнала в лужу. Едва не плача и не воя от жалости к себе, он, как загипнотизированная лягушка, которая сопротивляется, квакает, но лезет в пасть удава, вынужден был
согласиться на сделку с Душманом на его условиях. Церлюкевич отдал им одиннадцать фотоснимков, на которых
были изображены десять похищенных картин и одна серебряная скульптура восемнадцатого века сидящего
Будды.
— Вы понимаете, у меня похищены полотна кисти Айвазовского, Кандинского, Малевича, Шагала, Ге и других
не менее великих художников. На обороте снимков я указал, как называется картина и кисти какого художника она
принадлежит.
— Где ты взял фотоснимки, если картины у тебя похищены? — разглядывая их, спросил Арбат.
— В моей картотеке. Ее воры не тронули, так как она для них не представляет ценности. Я думаю, со
снимками картин вам легче будет их искать.
— А еще такие снимки у кого есть? — поинтересовался Душман у Церлюкевича.
— У меня и на Петровке, — сообщил быстро Церлюкевич.
— Вот видишь, милиции и твои фотографии не помогли, поэтому не надо мне говорить, как легко можно
найти картины.
Пригласив к себе в кабинет старшую официантку Ларису, которая когда-то, в начале трудовой карьеры, работала секретарем-машинисткой, он сказал, чтобы она принесла им завтрак с десертным вином. После
завтрака он усадил Ларису за пишущую машинку и сказал, чтобы она записала всю информацию, которую будет
сообщать ему Церлюкевич.
К обеду уставший от вопросов Церлюкевич взмолился отпустить его для отдыха домой, так как у него
разболелась голова и перестала мыслить.
После нескольких таких встреч Душман получил от Церлюкевича ответы на все свои вопросы, записал его
домашний телефон и отпустил.
Нельзя сказать, что Душман кражей у Церлюкевича картин не интересовался. Он спрашивал о них у таких же, как он, авторитетов преступного мира, но все ответы были неутешительными.
К моменту заключения сделки с Церлюкевичем он знал, какие трудности ожидали его в будущем, но сумма
вознаграждения стимулировала и объясняла, почему он согласился взяться за такую работу. Однако
встретившиеся в работе трудности превзошли все ожидания.
Чтобы проверить всю имеющуюся у него информацию, была создана группа боевиков из пяти человек, куда
был привлечен квалифицированный вор-домушник, виртуозно пользовавшийся специальной отмычкой, именуемой в преступном мире метелкой.
Вор-домушник согласился участвовать в деле при условии, что за каждую вскрытую им входную дверь в дом
или квартиру, независимо от добычи, ему должны были заплатить один кусок.
Душман не нашел нужным посвящать вора в свои планы и втайне завидовал ему, как тот легко зарабатывал
на них тысячи.
Его боевиками было проверено шесть квартир, на владельцев которых имелась компрометирующая
информация, но результаты проверки оказались неутешительными.
Осталась для проверки одна квартира, Щеблакова Олега Эдуардовича, в которую незаметно проникнуть
было невозможно, так как квартира без присмотра владельцами не оставлялась.
Олег Эдуардович постоянно находился дома. Его жена в магазинах делала необходимые покупки.
Проведенной проверкой было установлено, что сын Щеблакова, Николай, вечером вместе с командой
Москвы уезжает в Сочи на республиканские соревнования по самбо.
Получив такое сообщение, Душман поручил Арбату с его группой ночью нанести визит супругам Щеблаковым
и проверить, не находятся ли у них картины Церлюкевича, тем более что в помощи вора-домушника
