Похоронный кортеж медленно едет по центральной улице — ребенок на скейтборде легко мог бы его обогнать. Они едут дальней дорогой, в объезд, через весь город по Хай-стрит. Пит предупредил, что по пути им может встретиться несколько десятков сочувствующих, — интерес прессы к этому событию настолько велик, что в церковь было решено пускать только по приглашениям, — но к тому, что Латимеры увидели на самом деле, они явно не были готовы. Чтобы проводить Дэнни в последний путь, вдоль тротуаров выстроились сотни людей. Здесь те, кого Бэт знает в лицо всю жизнь, и те, кого раньше никогда не видела. Старики, подростки и мамочки с колясками нарушили свои планы, чтобы постоять здесь в молчании в знак уважения. Впервые с момента трагедии Бэт находит утешение в поддержке незнакомых людей.
На углу перед поворотом к церкви Святого Эндрю, сцепив перед собой руки, стоит Стив Конноли. Он не боится встретиться с Бэт взглядом. То, как он смотрит на нее, — печально, сочувственно, искренне, — заставляет что-то щелкнуть у нее в груди. Вера ее — если не в его сверхъестественные способности, то, по крайней мере, в его честность — восстановлена. Может, он сумасшедший? Если так, она завидует ему. Завидует его миру духов, звучащих голосов и таинственных знаков. Бэт поворачивается, чтобы получше разглядеть выражение лица Стива, но голова его уже почтительно склонена, а потом машина делает поворот, и он пропадает из виду.
Кажется, что буквально все прислали цветы. Их прибытие в церковь приветствуют у ворот белые лилии, приторно-сладкий аромат которых превращает сентябрь в разгар лета. В дальнем конце кладбища рядом с надгробием отца Бэт вырыта могила, которая ждет Дэнни. Это не особенно утешает ее: одна потеря близкого человека здесь накладывается на другую.
Внутри церкви собравшиеся представляют собой сплошное море содрогающихся плеч.
Гроб к алтарю несут Найдж Картер, Боб Дэниэлс, Пит Лоусон и Дин. Мисс Шерез, прежняя учительница Дэнни, зажигает единственную свечу и ставит ее рядом со школьной фотографией Дэнни.
Том Миллер стоит в нескольких рядах позади, приткнувшись между Олли и Люси Стивенс. Сознательным усилием воли Бэт заставляет себя не смотреть на него. Она не хочет, чтобы Том был здесь, но, в отличие от Элли, он не может и не должен нести ответственность за то, что сделал Джо. В конце концов она находит местечко в уголке своего сердца для этого мальчика, друга Дэнни, и всего того, через что ему еще предстоит пройти.
Пол Коутс надел поверх белой ризы пурпурную орарь. У него единственного здесь сухие глаза.
— В Библии сказано: «Всякое раздражение и ярость, и гнев, и крик, и злоречие со всякою злобою да будут удалены от вас; но будьте друг ко другу добры, сострадательны, прощайте друг друга, как и Бог во Христе простил вас»[16]. — Выражение его лица омрачает сомнение. — Неужели это возможно для нас, здесь, после всего, что мы пережили? Не знаю. Но мы обязаны попробовать — обязаны перед собой и перед Господом нашим.
Бэт на передней скамье плачет громко, навзрыд. Кожа уже саднит от слез, которые все льются и льются, как из бездонного источника. Нет в этом никакого исцеления. Нет очищения. Только жуткое, осеняющее понимание того, что она снова не готова попрощаться с Дэнни — совсем как тогда, когда увидела его в то утро на пляже. И не будет готова к этому никогда.
Карен Уайт прихлебывает белое вино из пластикового стаканчика, поглядывая по сторонам. Марк и Бэт устроили грандиозные поминки в честь Дэнни. Помимо беседки на заднем дворе, они распахнули ворота, и весь прием гостей выплеснулся на спортивную площадку. Повсюду без присмотра бегает детвора, что дает Карен представление о том, как выглядел Бродчёрч до этого убийства. Такое впечатление, что какой-то таинственный Пайд Пайпер вернул городу всех его детей.
Всех — кроме одного. Карен промокает мокрые глаза бумажной салфеткой. Сегодня люди больше говорят о жизни Дэнни, чем о его смерти. Она чувствует, что теперь наконец-то узнает его поближе.
В гостиной Марк и Найдж как загипнотизированные смотрят повторяющееся видео с Дэнни, играющим в футбол.
— Ты ведь никогда не думал, что это я, дружище? — говорит Найдж. — Правда не думал?
— Да как мне такое могло в голову прийти? — отвечает Марк, но слишком уж поспешно.
Карен видит то, чего Найдж не улавливает. Разумеется, Марк подозревал Найджа, точно так же, как Бэт подозревала Марка, — словом, как все они подозревали каждого, за исключением Джо Миллера.
Отсутствие Элли бросается в глаза. Журналисты в городе охотятся за ней, но пока что никому не удалось до нее добраться. Полиция спрятала ее очень надежно. Олли даже не хочет это обсуждать. Карен прекрасно знает, что Данверс тут же уволил бы ее, если бы узнал, что рыбка была у нее на крючке, а она сама ее отпустила. Но эта история ее не интересует. Она здесь ради Бэт, причем не для того, чтобы что-то получить, а чтобы продемонстрировать свою поддержку. Карен не хочет уходить, не сказав слов соболезнования, но Бэт стоит за блюдом с сосисками в тесте, улыбаясь слабой, блуждающей улыбкой, а люди ждут, чтобы поговорить с ней.
Карен доливает себе в стакан — вино в бумажных пакетах уже начинает нагреваться — и останавливается возле беседки, где тихонько беседуют Олли и Мэгги, к которым уже вернулся нормальный цвет лица после всех слез, выплаканных в церкви.
— Будет странно, если после всего этого ты вернешься к заметкам о собраниях приходского совета, — говорит Карен, обращаясь к Олли.
Он неловко ерзает на месте.
— Собственно говоря, мне предложили работать на «Геральд», — говорит он.
Мэгги пытается скрыть свое разочарование за поздравлениями. Но Карен смягчать выражения не намерена.
— Ты что, с ума сошел? — заявляет она. — Сколько ты будешь зарабатывать на том, чтобы переписывать чужие сюжеты? Десять тысяч в год? Если хочешь по-настоящему научиться ремеслу, оставайся лучше здесь. От Мэгги ты за неделю узнаешь больше, чем в «Геральд» за год.
— Да я так и сказал Лену Данверсу! — ухмыляется Олли. — Мне это показалось неправильным. И я подумал, что поработаю еще немного тут.
Мэгги в восторге обнимает Олли. Карен считает, что ей удалось увернуться от удара. Жизнь — штука долгая, и кто знает, пересекутся ли их дорожки в будущем, но сейчас она отнюдь не уверена, что их деловые отношения — не говоря уже о плотских — хорошо перенесут передислокацию в Лондон.
Она снова прихлебывает из стаканчика и тут замечает того, кого ждала.
Алек Харди находится в бессрочном отпуске в ожидании, пока полиция Уэссекса определится насчет его профессиональной судьбы. Жизнь с обилием свободного времени плохо влияет на него. Он выглядит немного здоровее — можно сказать, что теперь он стоит уже не на пороге смерти, а где-то у калитки ее сада, — однако в социальном плане явно испытывает большие проблемы. Он стоит в углу двора совсем один и ни с кем не общается. Он по-прежнему одет как детектив, в синий костюм с серым галстуком и, опять-таки как детектив, внимательно смотрит по сторонам, оглядывая присутствующих. Он ничего не может с собой поделать — и не потому, что его так учили, а потому, что не знает, как вести себя по-другому. Карен ловит себя на немыслимых ощущениях: ей его жалко! Впрочем, не настолько, чтобы упустить его с крючка.
— Почему вы не отдали Сэндбрук мне?
— Вы превратили мою жизнь в ад, — отвечает он.
— Но ведь это вы не рассказали всю правду, — парирует она.
— Я не мог. Вам нужны простые ответы, козлы отпущения и кровожадные монстры. В мире же много оттенков серого, а не только черное и белое.
Карен сначала обижена, потом — сбита с толку.
— Тогда почему вы намекнули мне насчет официального заявления?
— Потому что вы сражались за семьи пострадавших в Сэндбруке, — говорит Харди. — Это был правильный поступок.
Он ставит пустую чашку и идет поговорить с Питом. Карен решает закурить. Он всегда должен оставить последнее слово за собой. А ведь она еще с ним не закончила.
— Карен!
Возле нее стоит Бэт. Лицо ее начинает округляться и светиться, как бывает у беременных женщин, но вокруг глаз видны мелкие морщинки с высохшей солью от слез, которая делает их более заметными. Она одновременно выглядит и очень молодой, и очень постаревшей.
— Вы ведь еще свяжетесь со мной, да?
Карен хочется взвыть: как будто она может оставить брошенной хотя бы одну из этих несчастных семей! Она хочет обнять Бэт, но та выглядит такой хрупкой, что, кажется, от еще одного объятия может просто сломаться, поэтому Карен только берет ее за руку.
— Конечно свяжусь, — говорит она. — Надеюсь, вы помните, что можете позвонить мне в любой момент, если вам что-нибудь будет нужно. Какой-нибудь совет или просто поговорить.
