— Да, конечно. Шесть миллионов долларов заработать нелегко, — отчеканил Радниц, сбрасывая пепел с сигары. — Идите и обсудите мое предложение. Если через три дня вы не подтвердите свое согласие все устроить, никогда не показывайтесь мне на глаза и впредь ничего не предлагайте. Поняли?
Лицо Кендрика обливалось потом. Он неуверенно поднялся на ноги.
— Да, мистер Радниц. Я постараюсь сделать все, что будет в моих силах.
Кендрик тотчас же отправился в отель «Спениш Бэй», где нашел Эда Хэддона, заканчивающего свой завтрак.
Увидев его, Хэддон подозвал официанта и заказал еще кофе. Оба уселись рядом и не вымолвили ни слова, пока официант не принес кофе и не удалился, после чего Хэддон спросил о деле.
— Допустим, я нашел покупателя, — сказал Клод. — Теперь все зависит от тебя.
— Сколько?
— Ты получишь три миллиона, как договорились.
Хэддон улыбнулся.
— Три и на расходы.
— Три миллиона и ни цента больше, — сказал Кендрик твердо.
— Чтобы провернуть это дело, нужно тысяч сорок, Клод. Я не собираюсь их выкладывать. Это должен оплатить ты.
— Нет ты, Эд.
— О’кей, тогда я иду к Эйбу. Там я получу то, что надо.
На этот раз Кендрик оскалился как акула.
— Хорошо, расходы пополам.
— На твоего покупателя можно положиться?
— Абсолютно.
Хэддон пожал плечами.
— Двадцать тысяч в мелких купюрах.
— Это пожалуйста.
— Договорились. Операция уже началась. Но мне нужно получить от тебя одну вещь. Мне нужна хорошая копия этой иконы. Не какой-нибудь шедевр, но так, чтобы на пару часов можно было обмануть глаз.
— Ты хочешь ее подменить?
— Не беспокойся, все продумано. Так ты подготовишь копию за два-три дня?
Кендрик утвердительно кивнул.
— Луи это устроит. — Он внимательно посмотрел на Хэддона. — Ты-то уверен в этом? У меня будут большие неприятности, если дело сорвется. Мой покупатель человек очень опасный. Я обещал ему икону в течение недели.
— Ты получишь ее во вторник, — спокойно ответил Хэддон.
— И ты учел все трудности?
— Ты получишь ее во вторник, — повторил Хэддон.
Кендрик вздохнул, подумав, что это лишь начало. Он полностью себе представлял, какой поднимется шум, когда икона исчезнет. Все будет немедленно блокировано, и вывезти икону из Штатов будет невозможно. ФБР и разведка, полиция, Интерпол, таможня — все будет поднято на ноги. Вот если бы можно было закончить дело, доставив икону Радницу в отель. Но в Цюрих?
— Луи принесет тебе копию и 20 тысяч. Эд, я доверяю тебе. Разразится мировой скандал. Я просто не вижу, как ты сможешь это сделать. Но раз ты так уверен, я молчу.
Хэддон улыбнулся.
— Старешь, старина, нервишки не те уже.
— Это точно. — Кендрик снял парик, осмотрел его и нахлобучил снова на голову.
Три миллиона долларов! Затем, взмахнув рукой, он пересек террасу и спустился к своей машине.
Луи де Марнэ как раз закончил удачную сделку, продав два канделябра эпохи Георга IV, когда Кендрик вошел. Увидев, что парик Кендрика сдвинут набок, Луи понял, что произошло что-то важное. Кендрик прошел сразу в свой кабинет, закрыл дверь и подошел к небольшому холодильнику. Волнение всегда вызывало в нем чувство голода. Он достал ножку цыпленка, сдобрил ее соусом и сел за стол. Луи вошел как раз тогда, когда он заканчивал закусывать.
— Что-нибудь случилось? — с тревогой спросил он. — Вы опять едите?
— Спокойней, дорогой, — сказал Кендрик. — Для тебя есть маленькая работенка.
Луи подозрительно смотрел, как Кендрик достал из портфеля каталог выставки Эрмитажа и открыл его на 54 странице.
— Мне нужна копия, — сказал он, тыча пальцем в икону. — Самая обычная, не шедевр. Уверен, что с твоим талантом это совсем нетрудно.
Луи взглянул на икону и, оторопев, отпрянул назад.
— Неужели этот идиот Хэддон думает, что сумеет выкрасть ее?
— У меня уже даже есть покупатель. Не шуми, милый, а займись лучше копией.
— Да вы с ума сошли, Клод, — завопил Луи. — Неужели вы не видите, что этот кретин свихнулся? Я к этому не притронусь. И вы должны забыть об этом. Это же конец света, только подумать.
Кендрик вздохнул.
— Возможно, я немного поспешил, но Эд совершенно уверен, что добудет ее, а он ведь нас никогда не подводил.
— Это все равно что дотронуться до раскаленной сковородки. Этого нельзя делать! — вскричал Луи, сверкая глазами.
— И я не прикоснусь к этому. Допустим даже, что этому идиоту удастся добраться до иконы. Что вы-то с ней будете делать? Ее же нельзя продать. Вся свора копов устремится за ней.
— Радниц готов заплатить за нее.
— Эта ужасная жаба?! Надо же свихнуться, чтобы обратиться к нему.
— Дорогой, я вынужден, отступать некуда.
— Тогда заказывайте себе гроб! Я повторяю еще раз, что знать об этом ничего не желаю.
Кендрик выдавил одну из своих елейных улыбок.
— Ты в доле, дорогой, и получишь пятьсот тысяч долларов.
— Ничего не хочу слышать об… — Луи не закончил фразу и начал о чем-то размышлять. — Сколько вы сказали?
— Да, да, мой мальчик. Ты не ослышался! Пятьсот тысяч долларов!
— И все, что я должен сделать, это изготовить копию?
— Нет, милый, кое-что еще. Это же все-таки пятьсот грандов. У тебя таких денег еще не было.
— Что же еще?
— Вот над этим надо подумать, Эд передаст мне икону во вторник. Радниц настаивает, чтобы икону ему доставили в Цюрих.
— Куда? — взвыл Луи.
— Цюрих, в Швейцарии, — сказал спокойно Кендрик. — И, пожалуйста, дорогой, прошу тебя ради бога, успокойся и не шуми так.
— Швейцария? — повторил Луи. Вся радость получения 500 тысяч сразу увяла. — Да вы в своем ли уме? Все выходы будут закрыты. Комар не пролетит. Подключат Интерпол. Всех подозрительных прочешут под гребенку. Цюрих? Невозможно, Клод, вы проявили преступную неосторожность, связавшись с этим чудовищем Радницем.
— Невозможных вещей не существует, милый. У нас есть время до вторника, и мы все как следует обдумаем.
— Уж не думаете ли вы, что я должен протащить эту вещь контрабандой за границу?
Кендрик рассматривал такую возможность, потом решил, что нервы у Луи не те.
— Нет конечно. Но нужно найти какой-нибудь безопасный способ. Прежде всего займись копией.
Луи колебался, затем, подумав о большом куше, согласился.
— А теперь подумаем. Допустим, у Эда ничего не выйдет.
Но Луи уже схватил каталог и вышел из комнаты. Кендрик снова захотел есть и пофланировал к холодильнику. Там, выбрав хвост омара, он вернулся к своему письменному столу, сел и глубоко задумался.
В своей обычной демонстративной манере под пристальным взглядом соседей Лепски вернулся домой, прошагал по дорожке и, хлопнув входной дверью, вошел в дом.
Он провел счастливый день, рассказывая Бейглеру и Максу Якоби, как Кэррол получила наследство, как он заставил ее согласиться истратить деньги на путешествие в Европу. Он замучил обоих копов, но это был его звездный час, и унять его было невозможно. Наконец Бейглер сказал, что идет домой, приказав им действовать самостоятельно, если будет что-нибудь важное, позвонить ему.
— Хэлло, бэби! — загромыхал Лепски. — Я вернулся. Что на обед?
Кэррол лежала на софе босиком с закрытыми глазами.
— Обязательно надо так орать? Я устала.
— Наверное, моталась по магазинам?
В такое время обычно Кэррол торчала на кухне, готовя обед. Видеть ее лежащей на кушетке без дела было для Тома струей ледяного душа.
— Иногда бывают времена, Лепски, когда я думаю, что ты набитый дурак. Я все готовила к отъезду. Ты думаешь, мало разных дел?
— Конечно. Но что же все-таки на обед?
— Ты можешь еще о чем-нибудь думать, кроме еды? Я весь день провела в конторе и устала.
— Бедняжка. Весь день? Что же ты успела сделать?
— Миранда, как всегда, с причудами. Она не может вбить себе в голову, что мы хотим путешествовать первым классом. Она считает, что вполне достаточно лететь обычным пассажирским рейсом.
— А чем же это плохо, крошка?
— Лепски! Это будет отпуск всем отпускам. Будем путешествовать везде только первым классом.
— Прекрасно… прекрасно. Делай как хочешь, бэби. Но что же все-таки на обед?
Кэррол села, ее глаза метали молнии.
— Не знаю и не хочу знать! Если ты мне еще раз об этом скажешь, я с тобой разведусь.
— Значит, не знаешь. Хорошо, тогда давай хоть выпьем. — Лепски направился к бару. Открыв его и перебрав несколько бутылок, он с удивлением посмотрел на жену.
— А где мой «Кати Сарк»?
— Сядь, пожалуйста, и послушай, что я сегодня делала.
— Где мой любимый ликер?
— Ты опять о еде и вине? Сядь уж, ради бога, и выслушай, наконец, что я сегодня делала.
— Ты опять ходила к этой старой пьянчужке Матильде? И ты отнесла ей мой любимый ликер.
