устраивал мне публичную порку во время утренних совещаний.
Уже на подходе к ненавистному финансовому учреждению я начал ощущать ломоту в зубах и унылую печаль в копчике. Зрелище, мало того, что не радовало, оно обещало очередную коллективную жалобу на мое преступное неисполнение служебных обязанностей. Автомобили всех цветов, мастей и марок нагло заполонили пространство, на котором обычно резвились дети и гуляли старухи из близлежащих домов. Окинув тоскливым взглядом сонмище транспортных средств, я перевел взор на вход в отделение банка. Глаза остановились на красном деревянном щите с багром, лопатой и топором. А также двумя коническими ведрами. Решение проблемы пришло в голову моментально.
Передумав проводить проверку технической укрепленности объекта, я развернулся и направился к угловому подъезду соседнего дома. Там, в обществе трех или четырех сопливых и до крайности чумазых внуков, на лавочке сидела моя подучетница Марья Васильевна Климачева. Бабка Климачева, несмотря на тщедушность своего телосложения, женщиной была духовитой и на учете у меня состояла сразу в трех ипостасях. Во-первых, как лицо, ранее судимое, потом, как псих-больная и еще, как систематически злоупотребляющая спиртными напитками. На учет в ПНД поставил ее я сам. И не потому, что она действительно была психованной дурой, а, исходя исключительно из своих личных шкурных интересов. Благо ПНД №3, находился на моей территории, а с его главврачом Ниной Вячеславовной Журавлевой мы были почти близкими друзьями. Стать окончательно близкими товарищами нам постоянно мешали или моя, или ее занятость. Либо еще какие-то досадные мелочи.
Дело в том, что Марья Васильевна при всей своей добродушной веселости, была старушкой очень живой и справедливой, а оттого чрезвычайно скандальной. Эти две индивидуальные особенности ее характера вдобавок накладывались на третью, на не менее специфичную. А именно, на ее чрезмерное пристрастие к алкоголю. В результате такого слияния получалась жуткая термоядерная смесь, не позволяющая маленькой старушке мирно уживаться с соседями по коммуналке, которых было, аж две семьи на одну с ней квартиру. Иногда, от особо острых приступов принципиальности бабки Климачевой, плакали не только соседи по квартире, но и по всему подъезду.
У нее уже были за плечами две судимости и крайняя, как раз по второй части статьи 206 УК РСФСР. Причем, с реальным двухлетним сроком лишения свободы, который темпераментная бабка отбыла от звонка до звонка. Намучившись с ней и устав по два-три раза в месяц собирать подшивки отказных, я пришел к выводу, что надо официально объявить гражданку Климачеву дурой. Был, разумеется, еще выход. Можно было опять отправить ее на кичу, но мне было не по душе такое решение вопроса. Во-первых, по отношению к Марье Васильевне, даже при всех ее косяках и закидонах, я испытывал непонятную мне самому симпатию. Во-вторых, у нее была медаль «За Отвагу» и еще одна «За взятие Будапешта». Такие же медали, среди прочих, были и у моего отца. И в-третьих, Климачева раз в неделю на общественных началах прибиралась в моем опорном. Не совсем бесплатно, но очень добросовестно. Платил я ей по твердому тарифу. Либо изъятым самогоном, либо брагой. Брагой, это, когда не получалось подгадать изъятие продукта к завершению процесса самогоноварения.
Мое возмущенную озабоченность творящимся безобразием Климачева не только поняла, но и сразу одобрила, и разделила. Повторно и более конкретно заручившись моими гарантиями своей безнаказанности, Марья Васильевна бодро подхватилась с лавки и направилась к входу отделения Промстройбанка. Не замедляя хода, она дотянулась до красного топора на пожарном щите и двинулась дальше.
В Испании я никогда не был и корриду видел только по телевизору. То, что я наблюдал сейчас воочию, не шло ни в какое сравнение с пресным зрелищем южно-европейского скотоубийства. Марья Васильевна Климачева была в эти мгновения в своей стихии и могла дать сто очков форы любому тореадору. Бабка вихрем металась между автомобилями и отчаянно рубила красным противопожарным топором по лобовым стеклам, фарам и капотам. Мужики-водилы, превосходя своей массой старушку вдвое, а, может, и больше, в панике прятались под панели своих авто. А те, кто курили снаружи, даже не смели в первую минуту что-либо пискнуть или как-то иным способом противостоять дикому акту вандализма. И только трусливо отбежав на безопасное расстояние, они начали предпринимать попытки как-то увещевать разошедшуюся в безудержном буйстве старуху.
Заметив, что большая часть легковушек уже беспощадно отмудохана и, главное, что Марья Васильевна начала всерьез выдыхаться, на сцену вышел я.
С трудом остановив, вошедшую в раж, но изрядно подуставшую Климачеву, я осторожно забрал из ее рук топор. Глаза, дико сверкавшие из-под седых косматых волосьев на сморщенном лице моей подучетницы, были сейчас не глазами советской пенсионерки. Они в этот момент были зыркалами самого свирепого в своем диком безумстве берсерка. Теперь я вообще не сомневался в боевых медалях этой отчаянной бабульки
Сбившиеся в гомонящую, но по-прежнему нерешительную отару, водители, все еще с безопасного расстояния пеняли мне на мою старушку. А высыпавшие на крыльцо банка клиенты с ужасом оглядывали доверенные им на время исковерканные автомобили. Понять переживаемый главбухами и финансистами их ужас было несложно. Выпросив у директора своей организации для поездки в банк персональную «Волгу» или УАЗ, они теперь терялись в мыслях, очевидно решая, а стоит ли им вообще возвращаться когда-либо в свою контору. По нынешним благостным временам, добыть сверхлимитное лобовое стекло или фару, оно, конечно, легче, чем слетать в космос, но и не так, чтобы намного проще.
Подхватив под локоток бабушку Климачеву и с красным топором в другой руке, я медленно повел ее к себе в опорный. Пока стада потерпевших сформируются и самоорганизуются, надо было успеть подготовиться в процессуальном плане к отражению их ущербных претензий. А заодно и по-доброму расплатиться с Марьей Васильевной. За последние пару месяцев у нас с Вовой поднакопилось самогонной продукции от самых разных частных производителей. А потому, была реальная возможность, полистать результаты, полученные из Санэпидстанции, куда мы направляли образцы для химических исследований. Чтобы выбрать для народной мстительницы самогонку с меньшим содержанием сивухи. Бабушка, выпустив весь негативный пар, теперь тоже выглядела удовлетворенной и вполне смирной. Видя мое благодушное к ней расположение, она ненавязчиво пыталась раскрутить меня на сверхоговорённый литр авторского самопляса.
Мотивированно, с предъявлением заверенной главврачом ПНД №3 выписки из истории болезни гражданки Климачевой М.В., я отослал прибывшую в опорный делегацию автотерпил в сторону
