время. В полдень они купили сэндвичи для ланча.
Многоквартирный дом располагался в нескольких кварталах от площади, на улочке, где сдавалось много жилья для студентов. Джейк прожил неподалеку три года, пока учился на юридическом факультете.
Джози встретила их широкой улыбкой, радуясь знакомым лицам. Она гордо продемонстрировала свою новую кофемашину, подарок женщин из прихода Доброго Пастыря. Узнав от Чарльза Макгерри о предстоящем переезде Джози и Киры в другой город, на съемную квартиру, они собрали всей церковью бывшее в употреблении постельное белье, полотенца, посуду, кое-какую домашнюю технику. В квартире была скудная обстановка – диваны, стулья, кровати, столы, оставленные студентами-квартирантами в весьма плачевном состоянии.
Пока они пили в кухне кофе, появилась Кира в майке и шортах и бросилась их обнимать. Ее беременность была уже заметна, хотя, как сказала потом Карла, о столь продвинутой ее стадии догадаться было бы трудно. На самочувствие Кира не жаловалась. Она скучала без телевизора, зато читала много книг – тоже дар церкви.
Как и следовало ожидать, Джози уже нанялась официанткой в закусочную на северном выезде из города, на двадцать часов в неделю – за наличные и чаевые.
На истекшей неделе Карла посвятила Дрю четыре часа и радовалась его успехам. Начало было неважное, но позже он стал проявлять интерес к наукам и к истории штата Миссисипи. Математика в число его любимых дисциплин не входила. От разговора о сыне Джози погрустнела, ее глаза увлажнились. В воскресенье у нее намечалась поездка в Клэнтон, к сыну.
Все четверо поняли, что голодны. Кира натянула джинсы и надела босоножки. Они поехали к университетскому кампусу, безлюдному в эту июньскую субботу, и остановились около Гроув – тенистого парка, сердца университета, где нашли столик для пикника под старинным дубом. Карла развернула сэндвичи, достала чипсы и напитки. За едой Джейк показывал им юридический факультет и «Студенческий союз», рассказывал, как в Гроув порой находились десятки тысяч автомобилей. Вон под тем деревом, около сцены, он преподнес своей возлюбленной сюрприз – сделал предложение и подарил обручальное кольцо. К счастью, та согласилась.
Кира пришла в восторг от этого рассказа и потребовала подробностей. Очевидно было, что такое будущее завораживает ее, ей хотелось поступить в колледж, чтобы ей сделал предложение умный симпатяга, а ее жизнь радикально изменилась. Карла видела, что Кира хорошеет с каждым днем. Нежеланная беременность была ей к лицу, во всяком случае, так это выглядело со стороны. Карла гадала, случалось ли Кире бывать в университетском кампусе раньше. Бедняжкой владели всевозможные страхи: перед родами, разлукой с ребенком, клеймом изнасилования и материнства в 14 лет. Она нуждалась в психологической помощи, причем интенсивной, но ничего подобного не получала. По оптимистическому сценарию, она рожала в сентябре, а потом как ни в чем не бывало поступала в школу в Оксфорде. Сокурсник Джейка, городской прокурор, мог посодействовать этому.
После обеда они долго гуляли по кампусу. Джейк и Карла по очереди выступали в роли гидов. Они миновали футбольный стадион, читальню, церковь, купили мороженое в «Студенческом союзе». Дойдя до «Женского клуба», Карла указала на общежитие, где жила на втором и на третьем курсе.
– Что такое «Женский клуб»? – тихо спросила Кира.
Несколько раз за время этой неспешной прогулки Карла пыталась ответить себе на вопрос, что произойдет, если ребенка Киры усыновят они с Джейком. Придется ли им забыть Киру и Джози? Джейк склонялся к тому, что да. По его мнению, самыми надежными усыновлениями являлись те, при которых обрывались все контакты с биологической матерью. Но одновременно он опасался, что Гэмблы все равно останутся в их жизни на многие годы. После вынесения Дрю обвинительного приговора Джейк окажется навечно связан апелляциями по его делу. В случае разделенного жюри брезжил новый судебный процесс, а потом, возможно, еще… Только оправдание избавило бы их от этой семейки, однако вероятность подобного исхода была до смешного мала.
Все казалось так запутанно, непредсказуемо…
Утром в воскресенье семья Брайгенсов в парадном облачении отправилась в церковь. На выезде из города Ханна спросила с заднего сиденья:
– Куда мы едем?
– Сегодня мы побываем в другой церкви, – ответил Джейк.
– Зачем?
– Ты же всегда скучаешь на проповедях. Половину времени вообще спишь. У нас тут вокруг не менее тысячи церквей, вот мы и решили съездить в другую.
– Я не говорила, что хочу куда-то еще. Как же мои подружки в воскресной школе?
– Никуда они не денутся, – заметила Карла. – Разве ты не любишь приключения?
– Поехать в церковь – это приключение?
– Потерпи. Уверена, тебе там понравится.
– Где это?
– Увидишь.
Ханна надулась и замолчала. Мимо мелькали сельские пейзажи. На покрытой гравием парковке перед церковью Доброго Пастыря она подала голос:
– Это она? Какая маленькая!
– Сельская церковь, – объяснила Карла. – Они всегда меньше.
– Мне уже не нравится.
– Будешь умницей – поедешь обедать к бабушке.
– Обед у бабушки? Это другое дело!
Мать Джейка позвонила утром и порадовала их приглашением. Она сорвала у себя в огороде свежую кукурузу и помидоры и захотела что-нибудь приготовить.
Под тенистым деревом на краю парковки курили несколько мужчин. Перед дверями церкви беседовали женщины. Привратница тепло поприветствовала Брайгенсов и дала каждому программку службы. Внутри, среди красивых интерьеров, звучало фортепьяно. Он сели на обитую войлоком скамью в середине зала. Чарльз Макгерри сразу заметил их и подошел, чтобы сердечно поздороваться. Мэг находилась дома с младенцем – он простудился, но других жалоб не было. Священник поблагодарил их за приезд и не скрыл, что очень доволен.
Брайгенсы сразу сообразили, что слишком разоделись. Кроме Джейка, в церкви присутствовал только еще один мужчина в темном костюме. Трудно было не понять, что они притягивают к себе взгляды. Мгновенно разнеслось известие о приезде адвоката Брайгенса, и к нему выстроилась целая очередь желающих поздороваться.
В 11 часов из боковой двери вышел скромный хор в синих одеяниях. Пастор Макгерри прочитал с кафедры вступительные объявления, коротко помолился и сделал жест дирижеру, попросившему всех встать. После трех строф прихожане снова сели и послушали пение солиста.
Когда началась проповедь, Ханна устроилась между родителями и приготовилась дремать в доказательство того, что способна проспать любую службу. Молодой малоопытный Чарльз оказался прирожденным проповедником. Цитируя послание апостола Павла к Филимону, он развивал тему прощения. Умение прощать других, даже тех, кто не заслуживает этого, говорил пастор, проистекает из Божьего прощения, обретенного нами через Христа.
Джейк был любителем проповедей и всех остальных речей, но не мог не следить за временем. Люсьен учил его, что превысить 20-минутный лимит, особенно при заключительном обращении к присяжным, значит рисковать потерять аудиторию. На первом своем суде с участием присяжных по делу о вооруженном ограблении Джейк уложился в 11 минут. И это сработало. Священник его пресвитерианской церкви, как большинство проповедников, был склонен к многословию,
