в мазь против артрита и прошлась по пятнам на рукаве.
– Помогает безотказно.
– Помогает поговорить со мной наедине? – спросил Салливан.
Качели резко остановились. Две пары глаз на одном и том же уровне.
В этот момент дверь резко распахнулась.
– Энни! Ой, извините! Ах! Вы?.. Ох! Вот же…
Сьюзи Тренч взирала на нас с хитрой улыбочкой, в которой уже читался заголовок: «ПОТРЯСАЮЩАЯ СПЛЕТНЯ, ВХОД ПО ПРИГЛАШЕНИЯМ». Но я быстренько объяснила Сьюзи, что происходит, и она, как мне кажется, поверила. Сама она зашла в кладовку за горчичниками для лорда Альфреда С.
– Сегодня с ним приключилось… Больше обычного… Да… Прошу прощения.
Мы пропустили ее слова мимо ушей.
Когда Сьюзи вышла, Салливан все так же продолжал улыбаться.
– Я вовсе не против разговаривать с вами наедине, вообще-то, мне это нравится. Вот только, боги трюкачества, я бы предпочел заливать чай внутрь себя, а не поверх.
– Я не понимаю, о чем вы…
– Вы совсем не умеете лгать. Вам когда-нибудь говорили?
– Нет, – солгала я.
Видимо, у меня получилось ужасно, потому что Салливан снова улыбнулся.
Это была не насмешка. Больше было похоже на улыбку от уверенности в себе.
А потом Салливан протянул правую руку – я все еще не могла пошевелиться и не выпускала тряпку – и коснулся моей руки. Я сразу же ее отдернула. Салливан посмотрел на меня без обиды. Ему, казалось, нравилось все, что бы я ни сделала, он как будто раскрывал во мне все новые способы поведения, и это занятие ему нравилось. А мне нравилось его лицо с аккуратно подстриженными усиками.
– Я лишь хотел осмотреть ваши руки – так же, как вы осмотрели мои, – сказал Салливан. – Боги справедливости, не ищите во всем злого умысла.
В тот день всем обязательно хотелось потрогать мои руки.
Щеки мои пылали от стыда. Но то же чувство придало мне сил, чтобы себя не выдать. Я подумала: пусть он лучше поверит, что я завела его в кладовку из личных интересов (пусть даже это и скандально и ставит под вопрос мою порядочность); по крайней мере, это неприличное намерение скроет мою истинную цель – разобраться в жизни Салливана. Вот так фокус: пожертвовать пристойностью, прикрывая наидостойнейшую цель!
Это было ужасно. Я сгорала со стыда. Но я позволила ему прикоснуться к моей руке.
Его мозоли прошлись по моим – понимаю, как это звучит, я не Шекспир; грубость его кожи, грубость моей кожи. Это была рука взрослого мужчины, прикасающаяся к руке взрослой женщины.
Мы стояли так близко, что, клянусь вам, мое дыхание шевелило его усики.
– Вы хороший человек, – определил Салливан, как будто прочел по моим пальцам. – Но вы одиноки. Почему вы одна? Для вас это неправильно. Разыщите меня, если соберетесь в Лондон.
– Салли Изумитель. – Я дрожала и улыбалась. – Я не забуду.
Салливан поклонился и вышел из кладовки.
Я смотрела на руку, которую он трогал, как будто это на мне появились пятна.
«Обязательно разыщу», – подумала я.
Я работаю в Кларендоне недавно, а приехала я прямо из Лондона. У себя в комнате я хранила тамошние газеты. Они были четырех-пятимесячной давности, но все равно сгодятся: почти во всех газетах публикуют объявления об уличных спектаклях.
«Вот чего ты не учел, Салли Изумитель», – думала я.
Ну конечно, я тебя разыщу.
Чего я не понимала – так это по какой из причин мне так хочется его разыскать.
6
Вскоре из подвала поднялись сэр Оуэн и Клара Драме. Оба выглядели до крайности изнуренными. Сэр Оуэн решил устроить короткий перерыв, пока Салливан переносит вниз картонные головы. Клару тотчас же похитили и принялись кормить миссис Гиллеспи с Гетти. Актриса определенно предпочитала стол в глубине кухни.
– Эта девочка… ох, Энни, она мне не особо… – залопотала вошедшая Сьюзи, как только поймала мой взгляд. – И Джейн все то же самое… Она такая странная… Ее видишь – и вот мурашки!
– Она просто актриса, – ответила я. – Не думай об этом, Сьюзи.
Она вроде бы и успокоилась, но, как ни странно, еще и огорчилась, что я не разделяю ее пугающих предчувствий. Я подошла к Кларе.
И тогда я поняла, что имела в виду Сьюзи: Клара только на расстоянии была девочкой.
Вблизи она поражала своим безразличием. Больше чем безразличием – бесстрастностью. Клара как будто понимала, что ее эмоции стоят дорого, и не расходовала их понапрасну.
На поверхности оставалась ее сверхъестественная красота, с которой не могла справиться даже усталость.
Сейчас девочка была в том же самом платье, только без шляпки. Светлые локоны небрежно завязаны в пучок. Но самое неприличное состояло в том, что собственная внешность как будто вовсе не заботила Клару. Она могла бы выйти к столу и голой. В этой безыскусности она походила на цветы, на облака, на насекомых. Клара сидела на высоком стуле, подперев голову рукой, и без всякого удовольствия медленно цедила молоко из стакана, который наполнила Гетти.
– Мисс Мак-Кари, – произнесла она, легкой полуулыбкой давая понять, что мое общество ей приятно.
И стерла салфеткой белые усики от молока.
– Ты выспалась?
– Не беспокойтесь за меня. Я не нервничаю перед премьерой. Наверное, это вам пришлось нелегко. Мы почти не разговаривали в последние дни…
Клара принесла мне соболезнования. Ее брови, две желтые полосочки, поднялись и вытянулись к центру, лицо ее приняло выражение сочувствия.
– Мисс Брэддок была взрослая женщина и ушла с миром, – сказала я, хотя это и было далеко от правды; мне хотелось переменить тему. – Как идут репетиции?
– Полагаю, все хорошо.
– Что-нибудь случилось?
Клара замерла и опустила глаза. Любая из ее застывших поз была достойна кисти художника.
– Вы видели преподобного Кэрролла?
– Нет.
– Я видела его вчера вечером, на кухне. Он заходил, чтобы о чем-то попросить. Я хотела подойти, но…
– Что случилось?
– Он увидел меня, развернулся и вышел. Мне показалось… он как будто… меня избегает.
– Ну нет, вряд ли дело в этом, – ответила я, но больше мне сказать было нечего.
Подушечки пальцев ее левой руки ощупывали чашку.
– А вы считаете… Вам кажется… я ему не нравлюсь?
Я была готова расплакаться. Клара все преувеличивает? Быть может, и нет. Я подумала, что для такой девочки без детства, поглощенной работой в ментальном театре, человек наподобие Кэрролла – божество.
– Нет, Клара, я так не думаю. Точно нет. – В ее взгляде было столько тоски, что он пронзал меня насквозь, умоляя быть искренней с этой девочкой. – Наверно, он нервничает из-за ментального театра…
– Представление будет тяжелым, мисс Мак-Кари, тут я ничего поделать не могу.
– Я
