сообщник – мужчина или женщина, но сам Марвел является мужчиной – Генри Марвел рассказывал нам о своем старшем брате.
Кто-то из вновь прибывших.
Значит, с них и надо начинать.
Я собралась спуститься в подвал, зашла на кухню и увидела Салливана. Я остановилась. Пусть он и будет первым.
Салливан стоял у главного стола ко мне спиной. Но его широкие, чуть покатые плечи, его потрепанный жилет и брюки невозможно было ни с чем перепутать. Я не могла видеть, чем он там занят, склонившись над столом. На столе, помимо зачитанного экземпляра «Алисы в Стране чудес» (в свете последних событий эта книга в Кларендоне уже никого не смешила), лежали головы: Синяя Гусеница и Чеширский Кот. Прежде чем Салливан успел меня заметить, я увидела, как он растачивает отверстие в голове Белого Кролика. Рядом с книгой и инструментами стоял дымящийся чайник и чашка. И Гетти Уолтерс собственной персоной заботилась о том, чтобы эта чашка постоянно пополнялась.
Наш изумитель всем пришелся по нраву.
– Мисс Мак-Кари, о боги внезапности! – воскликнул Салливан, не отрывая глаз от своей работы. – Неужели вы спускаетесь в подземный мир?
– А я-то думала, что работа артистов – это играть на сцене.
– Сейчас они репетируют с девочкой. Вечером у нас будет генеральная репетиция. Но эти штуки изготавливали для кого-то с котелком поменьше, чем у меня, и вот я подумал, что сумею их подправить. Все удивляются, что у меня такая большая голова, – добавил он и подмигнул.
– Куда важнее содержимое, – заметила я. – И раз уж мы заговорили о содержимом, мистер Салливан, – хотите еще чаю?
– Спасибо, с удовольствием.
Я на ходу составила план. Чаю я подлила совсем немного, а чашку поставила рядом с его левой рукой. Я ждала, не выпуская чайника из руки. Воды в чайнике хватало, и для моей цели это было как нельзя кстати. Лицедейство: как же оно манит всех нас, людей из зрительного зала!
– Как вы себя чувствуете сегодня? – спросил Салливан.
– Уже лучше, спасибо.
– У нас не было возможности толком поговорить после всего происшедшего. Все это ужасно. Я скорблю вместе с вами.
– Большое спасибо.
– Вы были близкие подруги?
– Мы вместе работали. Нас в Кларендоне мало. Получается, мы все здесь немного подруги.
– Мне довелось пережить подобный опыт. – Салливан отложил напильник на стол. – Некоторых моих товарищей больше нет. К сожалению, я понимаю, что это такое.
– Да, это тяжело.
Салливан взял чашку левой рукой и сделал большой глоток. Я просчитала момент, когда он возвращал чашку обратно на блюдце, и резко наклонила чайник.
– Еще немножко?.. Ой! – Я осталась довольна результатом: как будто я просто не заметила, что чашка налита почти до краев. Несколько капель выплеснулись на рубашку Салливана – тоже не катастрофа, учитывая, сколько раз эту рубашку кропили до меня. – Боже мой, какая я неуклюжая!
– Ничего страшного. – Салливан с безразличным видом обтер рукава. – Не беспо…
Но я уже поставила чайник на стол и взяла его за руку – с бесцеремонностью, характерной для медсестер, которые привыкли к уходу за пациентами:
– Подождите, я смогу это оттереть.
– Да нет, правда, не нужно…
– Пожалуйста, я вас прошу. Это совсем ненадолго.
Салливан позволил отвести себя в кладовку, где мы хранили несъедобные припасы. Это была узкая комнатка с тремя рядами полок и резким аптечным запахом.
Я сразу же закрыла дверь, зажгла лампу, вытянула вперед его руку и с притворным вниманием принялась осматривать пятна на рукаве.
– Право же, не стоит беспокоиться.
– Никакого беспокойства, – ответила я, разглядывая его руки.
Есть люди, читающие по ладоням.
Я читаю по тыльным сторонам ладоней.
Всякий фокусник, от изумителя до престидижитатора, заботится о своих руках больше, чем даже пианист. Я уже писала, что фокусники, включая и магов, всегда вызывали у меня восхищение, а если ты всю жизнь ходишь смотреть на трюки, манипуляцию и магию, ты, возможно, никогда не раскроешь, в чем секрет, но уж руки разглядишь досконально.
Мне не понадобилось дотошного исследования, чтобы установить, что в руках у Салливана перебывало много чего – но только не карты и цилиндры.
Его сильные узловатые пальцы были все в мозолях – даже у меня пальцы нежнее. Этот мужчина работает руками, никакой он не изумитель. Тот, кто живет за счет ловкости рук, не будет их так портить. Да, верно: Салливан сумел подменить для меня одну карту другой с изяществом фокусника, однако при известной тренировке с этим трюком справится любой. Так что же, я держу в своих руках руки Марвела-старшего?
Я постаралась скрыть свою потрясающую догадку.
– Уверена, мы сумеем это оттереть. – С этими словами я отвернулась к полкам и притворилась, что занята поисками.
– Вы очень любезны.
– Это моя работа. И кстати, о работе… Как вы поладили с сэром Оуэном?
– Вообще-то… – Салливан замялся. – Вам бы лучше спросить у сэра Оуэна, как он со мной ладит… О боги требовательности! Кажется, я еще ни разу не выполнил того, что он хочет.
– Не корите себя. Вы же сами говорили, что никогда прежде не занимались ментальным театром. Вы ведь по большей части изумитель, верно? – Я взяла чистую тряпку и принялась оттирать пятна.
– Ну конечно изумитель. Право, вам не стоит так беспокоиться, я…
– Да ничего страшного. Вы где-нибудь будете выступать, когда здесь все закончится?
– Да, вернусь в Лондон.
– Я была бы рада вас увидеть. – Осознав, что слова мои звучат непристойно, я залилась краской. – Я хотела сказать, была бы рада посмотреть ваше представление, если окажусь в Лондоне. Где вы выступаете? Вы говорили, что в программе будут трюки, да? С неодетыми актрисами?
– Я работаю на улице. В основном. Трюкачи часто меняют площадки.
– Но… если мне однажды захочется посмотреть… Какое у вас сценическое имя?
– Я выступаю в Саутуарке. Не советую вам там гулять.
– Я там жила. – Я улыбнулась. – Как вас называют? Или вам публика не нужна?
Салливан опустил глаза. Боже мой, если это не выражение на лице человека, который пытается что-то изобрести, значит я еще более слепа, чем мой пациент!
– Салли Изумитель, – выдал он наконец, крайне довольный собой.
– Ой как замечательно!
– И вы придете в Лондоне на меня посмотреть?
Я опустила глаза:
– Да, возможно… кто знает.
– Ой как замечательно!
Я посмотрела на него. Салливан на меня не смотрел – только теперь поднял глаза. А я опустила. И снова взглянула на него, только когда он сам отвел взгляд.
Эти качели раскачивались в полной тишине, но, как я уже говорила, молчать вместе с Салливаном было комфортно.
Я обмакнула тряпку
