– Слушай, невероятно, но, похоже, ты права! – взволнованно кричала Ритка в трубку на следующий день. – Я связалась со Стасом, сообщила ему о твоих подозрениях. Он сначала матерился, потом куда-то звонил, потом сказал, что готов взять тебя, Вик, к себе на службу. Они чуть не проспали это дело. Смерть пьющей дворничихи никого особо не заинтересовала. Ее собутыльник уже почти признался в убийстве. Местные опера умеют убеждать. Газетный клочок они не заметили. А когда ты им его показала, они только отмахнулись: мол, нечего всякий сор поднимать. Паспорта при себе у Нины Сидоровой не было, похоже, она его давно уже потеряла. Но черный шарф безошибочно указывает на почерк. Он такой же, он так же скручен и, по предварительному заключению экспертов, странгуляционные борозды на телах всех трех жертв совпадают. То есть их отработанным движением задушил один и тот же убийца.
– Рит, ты понимаешь, что это значит? – осипшим от волнения голосом спросила я. – Эту Нинку Сидорову наказали за обман с подписями. Какой-то фанатик честных выборов, как пить дать, не приемлет никаких махинаций. Не терпит их ни от штабов, ни от частных лиц. Но кто знал о том, что дворничиха схитрила? Кто был в курсе этой истории? Только тетя Маруся и все те, кому она это рассказала вчера при нас. Дальше ведь это не пошло, иначе был бы скандал в избирательной комиссии: там бы стали сомневаться, а не поддельные ли остальные подписи. Получается, что вчера в нашем штабе вместе с нами находился маньяк…
Как только я это произнесла, на меня напали. Внезапно и вероломно. Группой лиц по предварительному сговору. Трое на одну. Страх, холодные мурашки и икота. Да, набросились именно в такой последовательности. Сначала мои же собственные слова меня напугали до дрожи, а потом дрожь превратилась в икоту.
Еще бы! Обычно убийцы – где-то там. По тюрьмам сидят, лес валят в Сибири. Еще лучше, когда в любой момент от них можно избавиться, просто захлопнув книжку или выключив телевизор. Но быть с маньяком в одном штабе, в одной комнате. И – что самое ужасное – не знать, кто он. А значит, подозревать каждого и от любого ждать нападения. Ой, ик! Нужно срочно выбывать из предвыборной гонки…
Ритка не стала слушать мое паническое икание.
– Приезжай в штаб, здесь все обсудим, – сказала она.
– Ага! Пойти в логово зверя! – не пускал меня ужас.
За три дня я дважды видела смерть в лицо. И оно мне не понравилось. Преотвратнейшая, нужно заметить, морда. Не в моем вкусе. Если уж на что смотреть в этом стиле, то на посмертные маски из чистого золота. Те, что нашел Шлиман в Микенах, и теперь они хранятся в музее археологии в Афинах. Но я не в солнечной Греции, а на залитой осенним дождем родине. Ах, ик!
– Вик, не глупи! Никто здесь на тебя не набросится и не начнет душить. Тут сплошь цивилизованные люди, при галстуках и без удавок.
Это Марго пыталась меня так успокоить. Попытка удалась наполовину. Вечером я прибыла в «Табуреткин-хаус», но и страх увязался за мной. Чтобы оторваться от него и сбить со следа, пришлось заглянуть в магазин на первом этаже торгового центра и приобрести гель для душа «Антистресс». Непредвиденные расходы, однако.
Ритка ждала меня на лестнице. Маячила там в своих черных джинсах и свитере в белую и черную полоску. Намекала, что жизнь – зебра и мы вступили в черную полосу? Даже сигарету в руках держала. Вообще-то она почти не курит, чтобы не подавать плохой пример детям. Дымит, только когда волнуется. И сейчас наступило именно это «когда». Она специально решила перехватить меня на подступах, чтобы обсудить все с глазу на глаз.
– Сначала давай договоримся о неразглашении, – начала она. – Я, конечно, поделюсь твоими подозрениями со Стасом. Пусть на всякий случай проверит наших штабных, обходчиков и полевиков. Вдруг среди них отыщется какой-нибудь беглый душитель или шизофреник, опасный для себя и окружающих. Но не нужно подозревать всех, кто находился в нашем офисе. Тогда уже у нас начнется паранойя. К тому же здесь нам деньги платят, поэтому нужно как-то повежливее…
– Но разве такое скроешь! – возмутилась я. – Ни дня ведь без трупа не проходит.
– Да уж, это что-то немыслимое! – вздохнула Маргарита. – Но атмосфера всеобщей подозрительности только ухудшит ситуацию. Мы же пока ничего не знаем наверняка, так что давай не будем нагнетать. Никогда не слышала про политических маньяков. Кроме Сталина, пожалуй.
– Рит, но я же не с потолка это взяла, – я почему-то не сомневалась в своей версии. – Как иначе объяснить происходящее? Только у серийных убийц совпадает способ совершения преступлений. Только маньяки оставляют подпись. В нашем случае – газетную вырезку. Согласись, об обмане дворничихи Нинки знал довольно ограниченный круг людей. Сколько народу присутствовало здесь позавчера во время рассказа сердобольной тети Маруси? Нашего кандидата, кажется, не было, зато начальник штаба и другие доверенные лица оказались в курсе. Плюс четверо студентов и две женщины, которые, как и я, принесли подписные листы. Нужно проверить каждого: на судимость, на вменяемость, установить алиби. Думаю, злодей среди нас.
– Не сходи с ума! – Ритка вытащила очередную сигарету. – В каждом штабе есть засланные казачки. Я не поручусь, что у нас кто-то не сливает жареные факты конкурентам. Я уж не говорю о прослушке. У мэра солидный административный ресурс. Так что маньяк вполне может оказаться с другой стороны баррикад. Узнал нашу внутреннюю проблему и воспользовался. Хотя, возможно, речь идет не о психопате-одиночке, а о каком-то политическом заговоре. Может, кто-то таким кровавым образом хочет сорвать выборы. Мы ничего точно не знаем. Так что, пожалуйста, не смотри на наших коллег, как на врагов народа.
– Постараюсь, – пробормотала я. – Не беспокойся, я не собираюсь вызывать группу захвата, как только увижу у кого-нибудь в штабе черный шарф. У меня в сумочке нет даже детектора лжи. Хотела принести, да не поместился…
Марго права, пока у меня лишь догадки. Но я привыкла доверять интуиции, как американцы своему правительству. Тогда я еще не знала, что, как только войду в «Табуреткин-хаус», глаза мои не сузятся от подозрений, а расширятся от удивления…
Но сначала на лестнице случилось оживление. В свою вотчину пожаловал лично Афанасий Табуреткин. Наконец-то я увидела его не на плакате. Он оказался слегка полноватым мужчиной лет сорока, среднего роста, приятной, типично славянской наружности: голубоглазый и светловолосый. Избирательницам точно понравится. Одет в стильный черный плащ, а если продать его ботинки, можно накормить сотни голодающих. Мне интересно, откуда берутся политики в такой вот обуви? Насколько известно, по образованию наш кандидат – педагог, прямо как я. И когда-то он даже работал в школе, правда, было это так давно и недолго, что его, наверное, и ученики-то не вспомнят. Пойдя по комсомольской линии, Афанасий и пришел в политику. К тому же старший брат товарища Табуреткина – полковник ФСБ. Так что, может быть, оттуда ветер дует?
За спиной Афанасия Ивановича маячил молодой любитель геля для волос, то есть начальник его штаба. Оба при виде нас расплылись в улыбках.
– Здравствуйте, красавицы! – воскликнул претендент. – Ну что, готовы отправить в отставку зажравшихся чиновников и улучшить жизнь простого народа?
– С таким очаровательным штабом мы просто не можем не победить, – вторил ему Шустров.
Рита явно удивилась. Она привыкла к деловым отношениям. Я же расцвела улыбкой в ответ. Хотя и так знаю, что мы просто прелесть, вернее, две прелести.
– Каждой семье – достойную жизнь. Каждому водителю – достойную машину. Каждой кухарке – итальянскую кухню, – продолжил депутат с воодушевлением. – Маргарита, мне рассказали потрясающую новость. Мэр Костин уволил свою домработницу за то, что у нее подгорели котлеты. Вот его отношение к простым людям. Презрение и неуважение. Так и напишем в агитационной листовке. Я вот не использую рабский труд. Сам и в магазин хожу, и яичницу жарю.
– Извините, Афанасий Иванович, – смущенно возразила Рита. – Но я слышала другую версию событий. Супруга Костина уличила домработницу в воровстве. Даже заявление в милицию написала. Это даже попало в сводку происшествий, которую я ежедневно узнаю для своей газеты.
– Все куплено! И милиция куплена! – сокрушенно покачал головой Шустров.
– Ну ладно, раз так, листовок пока не надо, – сдал назад Афанасий Иванович.
Мы вошли в офис вслед за своими начальниками. Уже в дверях я остолбенела. За одним из столов сидел Юра, который вообще-то должен находиться в Министерстве иностранных дел. А рядом с ним, облокотившись на столешницу весьма упругим мягким местом, разместилась Лана, с которой я уже мысленно простилась.
Эта девица не задала мне ни одного вопроса про выборы, я уже решила, что курсовик – это сказка для папочки. Но нет, она явилась собирать материал прямиком в штаб моего кандидата в мэры, да еще в обществе моего кандидата в мужья. С чего это вдруг? Решила поддержать родственника? То есть слухи о родстве Виталия Максимовича с заместителем министра не преувеличены? Однако ни он, ни она не бросились лобызать друг друга, хотя явно были знакомы. Мне даже показалось, что дамочка поморщилась, увидев нашего юношу. Он же сразу изобразил радость, по-моему, немного преувеличенную.
