Первое, что я сделала, оказавшись дома, один на один с чемоданом, это, разумеется, открыла его. Не обошлось, правда, без помощи плоскогубцев и молотка. Уверена, что любой, окажись он или она на моем месте, поступил бы точно так же, тем более что в чемодане среди вещей, некогда принадлежавших таинственной Елене Пунш, лежало то самое желтое платье (точнее, его копия), в котором нашли убитую молодую женщину на Набережной. Я даже достала из сумки снимок, чтобы сравнить эти платья – они были совершенно одинаковыми, вплоть до оттенка желтого. Канареечно-лимонно-желтого, если уж быть до конца точной.
Я бы и дальше, сидя у чемодана, рассматривала, а то и примеряла его содержимое, если бы не страх перед теткой. Вдруг она уже вернулась домой, а меня не нашла? Зачем ей столько проблем на голову только из-за того, что ее дурная племянница решила поиграть с чужими вещами?
И я, прикрыв так и не распакованный чемодан (желтое платье я на всякий случай прихватила с собой), покинула свою квартиру и вернулась в Изольдину. Доела пирожные, прилегла на минутку, чтобы отдохнуть и подумать обо всем, что пережила за день, да и уснула. Причем так крепко, что проспала до десяти вечера.
От раны ли, или от расшалившихся нервов меня колотила дрожь и лихорадило, было холодно. Вот потому-то, укрывшись пледом, я еще долго лежала, глядя на экран телевизора, безуспешно пытаясь вникнуть в сюжет какого-то комедийного фильма, пока не решилась позвонить Изольде в прокуратуру. Вообще-то она не приветствовала подобные звонки, считала, что это преступление – занимать без особых причин телефонную линию.
Мужской голос в ответ на мою просьбу пригласить к телефону Хлудневу сухо бросил:
– Ее сегодня уже не будет, звоните утром.
Легко сказать «звоните утром», когда от страха сосет под ложечкой, а от каждого подозрительного звука вздрагиваешь, как если бы в тебя плеснули кипятком. Тем более что вечером чувства, родственные страху, обостряются и мысли о близкой кончине так и блуждают где-то вне головы, все ближе к пяткам…
Телефонный звонок подбросил меня на диване – я вцепилась побелевшими пальцами в трубку:
– Слушаю…
– Привет, Валентина, – задышал мне в ухо знакомый голос и вызвал прилив слез. Никогда не ожидала от себя такой сентиментальности.
– Варнава, – зашептала я, глотая слезы, – где ты? С тобой все в порядке? Как ты меня нашел?
– Так ты же сама дала мне телефон своей тетки, ты что, забыла уже?
– Забыла… Зачем ты сбежал? Как твоя рана?
– Надо бы встретиться. Но только на нейтральной территории, здесь такое творится… Ты не сможешь сейчас приехать в «Ротонду»?
В это время пришла Изольда – я услышала, как открывается входная дверь. Надо было срочно что-то решать.
– Хорошо, я приеду. Извини, но я не могу сейчас говорить. До встречи… – Я положила трубку и пошла встречать тетю.
* * *
– Если бы ты только знала, как я устала. Спина болит, ноги затекли… Три часа тряслась в машине.
Изольда сидела на низкой скамеечке и растирала онемевшие икры. Ее волосы серебряным шлемом сверкали при свете электрической лампы и совершенно не подходили к длинному, стройному и гибкому телу, затянутому в зеленый облегающий костюм, который придавал Изольде элемент женственности и делал ее совсем молодой.
– Что-нибудь случилось? – спросила я, унося на кухню тяжелые пакеты с продуктами. – Ты совсем меня бросила…
– Случилось. Еще одно убийство. Но не у нас, а в Москве.
– А при чем же здесь ты?
– Убит директор крупной совместной фирмы, а в его папке среди документов нашли фотографию женщины, похожей на «нашу», ту, что нашли на Набережной, в желтом платье… Теперь улавливаешь связь?
– А как тебе стало это известно?
– Представь себе, случайно. Дело в том, что погибшая у нас девушка, Вера Холодкова, оказалась проституткой, довольно известной в городе личностью. Иконников, я тебе про него рассказывала, подробно описал Веру, ее прошлое и настоящее, так сказать, и так же, как Чашин, обратил внимание на то, каким образом была одета Вера в день смерти. Дело в том, что желтое платье, в котором она была, совершенно не в ее духе, не вписывается в ее гардероб… Ну это как если бы меня, к примеру, вырядить в розовое бальное платье с кружевами, понимаешь?..
– А что, – расхохоталась я, вдруг представив себе Изольду именно в таком пышном платье, – тебе бы пошло…
– Я тоже сначала и слышать не хотела о стиле, тем более когда речь идет о проститутке, но Иконников убедил меня в том, что Вера оделась таким образом НЕ случайно.
– Быть может, она хотела стать похожей на другую девушку, чтобы понравиться какому-нибудь парню? – предположила я, краснея, поскольку последние часы только и думала о том, как бы примерить на себя платья Пунш. Но рассказать Изольде о чемодане с платьями, который я фактически украла, поскольку он мне не принадлежит, я пока не могла, да и не хотела, потому что довольно хорошо представляла себе, какую реакцию может вызвать это мое инфантильное признание: «Верни чемодан на место! Это же чужие вещи!» – и все в таком духе…
– Валентина, ты несешь ахинею, – отмахнулась от моего предположения тетка.
Со стороны могло действительно показаться, что я несу чушь, но разве не это чувство – понравиться Варнаве в облике Пунш – двигало мною, когда я уносила ноги из его квартиры вместе с не принадлежащим мне чемоданом? И если такое чувство посетило меня, так почему оно не могло возникнуть у другой влюбленной женщины?
Конечно, для тетки это казалось настоящим бредом, поскольку она, в отличие от моей пылающей плоти, была сотворена из замороженного мяса и крови. И пусть это был чистой воды самообман, разве я сейчас не приносила Изольде пользу, советуя обратить внимание именно на этот мотив, казалось бы, странного поступка Веры Холодковой? Да Изольде в жизни не пришла бы в голову столь оригинальная и вместе с тем такая простая мысль…
Я понимала, что сейчас настало самое время рассказать ей о платье, которое я видела в шкафу у Варнавы и которое сейчас лежало у меня в сумке, но не хватило духу… Да и вообще, с какой стати я буду здесь распинаться перед Изольдой, демонстрируя ей свое знание женской психологии, если она все равно относится к моим словам с явным пренебрежением и иронией? Себе дороже! Кроме того, я чувствовала, что рано или поздно именно моя информация поможет ей в отношении этой мертвой девицы и ее платья. А пока я решила лишь повторить свой вопрос, свидетельствующий о том, что мой интерес к ее делам еще не угас и что я готова немного послушать ее и принять участие в дежурных рассуждениях…
– Так каким образом тебе стало известно об этом убийстве бизнесмена в Москве? И кто рассказал тебе о том, что у него нашли фотографию Веры Холодковой?
– Повторяю: все произошло случайно… Просто мне позвонила Катя Смоленская. Мы говорили с ней о каких-то нейтральных вещах, потом я рассказала ей о Холодковой, поскольку думала в тот момент именно о ней, а Катя, услышав, что на девушке было желтое платье с черным кантом, как-то оживилась и попросила меня выслать ей по факсу фотографию убитой. Лицо, конечно, было трудно рассмотреть в подробностях, но Катя перезвонила мне и сказала, что Холодкова очень похожа на девушку со снимка, найденного у Князева. Личность ее они там, в Москве, так пока и не установили…
– То есть твоя знакомая обратила внимание лишь на платье?
– Ну почему же?..
– Да ты же сама сказала, что лицо на фотографии было трудно рассмотреть, да еще и в факсовом исполнении…
Изольда пожала плечами.
– Странные вы люди… Ну да ладно, вам виднее, – пробормотала я, не желая досаждать ей своими доводами и изо всех сил давая понять, что она убедила меня и мне в свою очередь удалось-таки уловить связь между трупом на Набережной и бизнесменом Князевым. Хотя, признаться, меня тогда чуть было не прорвало, еще мгновение – и я бы проговорилась о том, что этой девушкой, снимок которой нашли у Князева, запросто могла быть Елена Пунш, возлюбленная Варнавы, поскольку именно ее платье я видела не так давно в шкафу у Варнавы. И почему бы не допустить мысль, что она бросила Варнаву именно ради москвича Князева? А что касается непосредственно платья, то я могла отстать от моды, и если не принимать во внимание тот вариант, что усилиями какого-то ловкого пройдохи-модельера, вовремя почуявшего новое веяние в моде, была выпущена целая серия подобных платьев, именно исключительность этого наряда пока что и связывала две истории с Холодковой и Князевым… Что ж, пусть будет так.
Развивать беседу можно было бы еще долго, но у меня оставалось катастрофически мало времени, ведь мне надо было спешить – Варнава ждал меня в «Ротонде».
Я не знала, как мне поступить, чтобы и тетушку свою не обидеть, и к Варнаве успеть до того, как он уйдет из бара с другой девушкой. Я почему-то была уверена, что такого мужчину, как он, нельзя надолго оставлять без присмотра. А потому, прервав Изольду, сказала:
