Во время третьего заседания зал был так же полон, как и накануне, но судья, даже не потешив самолюбие столь приятным для его глаз зрелищем, немедленно вызвал на свидетельское место охранника Рудольфа Шауба. Тот подробнейшим образом рассказал о своем трагическом падении с лестницы в цокольном помещении банка. А все – из-за скользкой ступеньки и новых подметок у башмаков! Короче, охранник кубарем скатился вниз и не смог встать без посторонней помощи. Каждое движение причиняло Шаубу такую боль, будто его стегали бичом, а потому пришлось попросить доктора Лея передать господину Шмиттеру, что сегодня на него не стоит рассчитывать и охранять фургон с зарплатой служащих фирмы Швейцера придется кому-то другому.
Арнольд Оскар еще раз попросил Энрико Шмиттера вернуться на свидетельское место и сообщить присяжным, кто знал о размерах перевозимой суммы.
– Господин председательствующий, кроме меня и господ Линденманн, в курсе дела был, естественно, главный кассир Гуго Вернер, старший бухгалтер Лукас Шсппи и его первый помощник Людовик Сенталло. Одним словом, все, кто по долгу службы обязаны контролировать передвижение таких крупных капиталов.
Судья счел, что очень неплохо поработал, указав присяжным, что обвиняемый знал об огромности суммы, оказавшейся на его попечении. Не желая отвлекать их от столь важного момента, Оскар немедленно вызвал шофера Альдо Эрланге-ра – главного свидетеля обвинения.
Эрлангер, молодой парень, не достигший еще и тридцати лет, высокий и ладный, с первого взгляда привлек всеобщие симпатии.
– Вас зовут Альдо Эрлангер, и вы поступили на службу в банк Линденманн семь лет назад? Вы отвечаете за автомобильный парк, водите личную машину директора персонала и ту, в которой перевозят крупные денежные суммы?
– Верно, господин председательствующий.
– Расскажите нам, что произошло между вами и обвиняемым в часы, предшествовавшие ограблению.
– Узнав о несчастном случае с Шаубом, я стал думать, кто его заменит. Надо сказать, что мне вообще-то не особенно нужен помощник – я и сам достаточно силен и не боюсь никаких гангстеров, тем более, что в наших краях вооруженные налеты – штука довольно редкая. Но мне позвонил сам господин Шмиттер и сообщил, что Шауба заменит Людовик Сенталло. Я этого Сенталло не знал толком. Сами понимаете, со всеми не перезнакомишься, а между нашими службами вообще нет ничего общего. Но какая разница, он или другой, верно? Нам предстояло выехать в пятнадцать часов. Потому как, должен вам сказать, такого рода перевозки у нас хронометрируются, как движение поездов. Маршрут намечается заранее, и мы не имеем права от него отступать, кроме, конечно, особой необходимости. Но в таких случаях я обязан докладывать господину Шмиттеру о причинах изменения пути следования. В четырнадцать тридцать деньги погрузили в фургон, заперли дверцы, и я сел на водительское место. В четырнадцать пятьдесят пять открыли ворота на Лсвенплатц, и как раз, когда пробило ровно три, примчался Сенталло. На парне лица не было. Я рванул с места, когда он усаживался рядом. Едва мы выехали со двора, Сенталло сказал:
– Эрлангер, я прошу вас оказать мне огромную услугу. Моя невеста попала в аварию… Возможно, она сейчас при смерти… Меня предупредили по телефону. Умоляю вас, Эрлангер, заедем сначала к ней.
Разумеется, господин судья, я сначала отказался. Распорядок у нас очень строгий, а я вовсе не хотел потерять место. Но что поделаешь… доброта порой берет верх над рассудком… Отчаяние Сенталло меня потрясло, господин председательствующий. Я не могу видеть, как плачет мужчина, особенно здоровяк вроде Сенталло. Уж чего там, у меня вся душа переворачивалась! Ну, я и спросил, где раненая. Он ответил, что в Хинтер-Штейнбрюке, Шенхейтштрассс, пятьдесят три. Пришлось бы сделать слишком большой крюк. И я пообещал заехать на обратном пути. Но Сенталло это не устроило.
– А вдруг она умрет, пока мы доедем, Эрлангер? У вас есть жена?
– Нет.
– Но, будь вы женаты, что бы вы сделали, узнав, что ваша жена – при смерти?
– Черт возьми, почему же вы не попросили вас заменить?
– Мне позвонили в тот самый момент, когда я бежал к нам. Послушайте, Эрлангер, если, приехав, я найду Дженни мертвой, клянусь вам, я прострелю себе голову!
Сенталло взял револьвер, который охраннику выдают на время таких перевозок. Я не сомневался, что он исполнит угрозу. Я добрый христианин, господин судья, и от одной мысли, что этот человек может убить себя отчасти и по моей вине, мне стало не по себе. Я стоял перед выбором: либо нарушить регламент со всеми вытекающими отсюда последствиями, либо до конца жизни терзаться угрызениями совести, что мог спасти человека, но не сделал этого.
– И вы ни на секунду не вспомнили о том, что везете?
– Нет, господин судья. Я не первый раз перевозил деньги, и никогда не случалось ни малейших неприятностей.
– А то, что Сенталло, быть может, ломает комедию, вам тоже не пришло в голову? – осведомился мэтр Хюг.
– Абсолютно нет. И, если хотите знать мое мнение, Сенталло переживал совершенно искренне!
Вмешался помощник прокурора.
– Дальнейшее покажет, что его печаль была по меньшей мере неоправданна.
– Знай мы будущее наперед – никто никогда не делал бы ошибок! – отозвался адвокат защиты.
Арнольд Оскар вернулся к Эрлангеру:
– Так вы решили уступить мольбам своего спутника?
– Увы, да, господин судья. Уже на Мюзегштрассе я сдался. Узнав о моем решении, Сенталло поцеловал мне руку, клянясь, что теперь я могу требовать от него что угодно. Я был страшно смущен, господин судья, и, должен признаться, растроган. И вот, чтобы скрыть волнение, я попробовал отшутиться и сказал, мол, коль скоро его Дженни останется жива, пусть пригласит меня на свадьбу вместе с подружкой.
– Ладно. Возвращайтесь на место, но скоро я вас снова вызову. Сенталло!
– Да, господин председательствующий?
– Вы можете что-нибудь возразить против показаний Лльдо Эрлангсра?
– Нет, ваша честь.
– Мы не станем больше задерживаться на этом эпизоде Однако вам бы следовало сообщить господам присяжным, каким образом вас предупредили о несчастном случае с Дженни Йост. Да, господин третий присяжный?
– Так все-таки она действительно существует, эта Дженни Йост, господин председательствующий?
Арнольд Оскар так разозлился, что утратил свойственную ему невозмутимую корректность.
– Повторяю вам еще раз, что не имею об этом ни малейшего понятия. И это вам надлежит разобраться, есть она или нет!
– Но я-то с ней не знаком! И даже не слыхал об этой девушке, пока не пришел сюда!
– Господин старшина присяжных!
– Да, ваша честь?
– Суд был бы вам весьма благодарен, если бы вы использовали ближайший перерыв, чтобы объяснить своим коллегам, в чем именно заключаются их обязанности.
– Слушаюсь, господин председательствующий.
– Благодарю вас. А теперь, Сенталло, мы вас слушаем.
– Я сидел у себя в кабинете, собираясь поработать, пока не придет время сопровождать Альдо Эрлангсра, как вдруг, в последний момент, когда я уже складывал досье, телефонистка предупредила, что мне звонят из города. Незнакомый мужской голос спросил, действительно ли я Людовик Сенталло, первый помощник главного бухгалтера банка Линденманн. Получив утвердительный ответ, мой собеседник представился как Якоб Эгли, сказал, что живет на Шенхейтштрассе в Хиндер-Штейнбрюке, в доме пятьдесят три и сейчас в его квартире находится раненая девушка. Какой-то водитель сшиб ее на дороге и умчался, даже не остановившись. Врач, осмотрев раненую, заявил, что она в таком тяжелом состоянии, что пока о перевозке в больницу даже речи быть не может. Несчастная была в полном сознании и просила немедленно предупредить Людовика Сенталло, чтобы он приехал как можно скорее, если хочет попрощаться с ней перед смертью. Девушка назвалась Дженни Йост. Передав поручение, Якоб Эгли добавил, что ждет господина Сенталло у себя, поскольку несчастный случай произошел чуть ли не у самой двери его дома. С этой минуты, господин председательствующий, я думал лишь о Дженни и о том, что, быть может, она сейчас умирает, а потому стал умолять Эрлангера отвезти меня к ней.
– У вас вопрос, мэтр Хюг?
– Сенталло, почему вы сразу же не сообщили о своем горе господину Шмиттеру? Зная, как тепло он к вам относится, разве вы не вправе были бы ожидать понимания и самой искренней помощи?
– Боюсь, я просто вообще ничего не соображал в тот момент – все мои мысли занимала умирающая Дженни. В голове вертелось лишь, что у порога меня ждет готовая машина… Даже секундное промедление могло бы стать фатальным, вот я и помчался к Эрглангеру…
– Однако нам описали вас как человека хладнокровного, уравновешенного и здравомыслящего, – подчеркнул помощник прокурора. – Таким образом, подобная паника либо совсем необъяснима, либо, напротив, объясняется очень просто: вы не желали ехать иначе, чем с Эрлангером и огромной суммой, лежавшей в фургоне!
