Все бы ничего – в стране уже давно привыкли к тому, что Конституцию гарантирует тот, кто ближе к ней стоит, и на беспредел Жидкова можно было не обращать внимания, но…
Но когда кто-то выходит из-за кулис и начинает вдруг управлять хозяйством, пренебрегая элементарными принципами уважения к людям, занятым на этом деле уже не один десяток лет, этот «кто-то» всегда притягивает к себе массу недовольств. В большую коммунальную квартиру Антоновской области, в которой уже давно оговорена очередность жарки рыбы на кухне, стирки белья в ванной, помывки и даже такого нюанса, как последовательность уборки коридора, вдруг вселился жилец с полномочиями.
Он зашел на кухню и заявил о том, что жарка рыбы отменяется, потому что у него и без того переизбыток фосфора в организме. Отныне все тушат мясо. Причем первым это делает не Иванов, как было заведено до сих пор, а именно Сидоров. Кстати, насчет мяса. Непременно – баранина.
В ванной новый жилец велел сорвать занавеску, отделяющую унитаз от душа, унитаз убрать вовсе, а вместо душа поставить ванну. Мыть ее всегда будет Петров. Туалет… В дальнем углу коридора. Тоже Петров… На стену – график пользования.
Новый жилец – утвержденная кандидатура, прошлась по всем жизненно важным органам региона. Формально уже перераспределила руководящие должности, определила приоритеты, перераспределила бюджет, объявила решительную борьбу коррупции и преступности и стала дожидаться часа, когда в здание администрации Антоновской области прибудет полномочный представитель Президента и в торжественной обстановке, выслушав клятву Жидкова в верности региону и всем живым существам, его населяющим, вручит Евгению Петровичу удостоверение губернатора области.
И ему вручили. Два года он губернаторствовал без лести, как бы преданный.
Но потом вдруг в Администрацию Президента пришло письмо, в котором, помимо сопроводительной бумажки, находился компакт-диск. На видео губернатор пахал кого ни попадя. И сразу после этого выпускник сто тридцать пятой школы почувствовал недомогание и сошел с поста губернатора именно по этой причине – по состоянию здоровья. Ему так было рекомендовано.
Но эти два года не прошли бесследно. Вывалился пушок за ушами, добавив голове блеска, углубились носогубные складки, и, самое главное, Евгений Петрович ощутил новый вкус женщины. То есть теперь, попробовав, он не мог оторваться. Теперь его не устраивали абы какие. Нынче Евгения Петровича интересовали исключительно замужние и глубоко образованные. Экстрим вел Жидкова и не отпускал.
Так в его коллекции увидевших свет в конце тоннеля оказалась Кира.
Словно под наркозом, она слушала, как он читал ей какие-то стихи, рассказывал удивительные истории, и она сама не заметила, как ее рука оказалась в его. И этот лысый, с бесцветными глазами, потеющий во время еды человек очаровал ее и лишил разума.
Настолько, что она решилась на поступок, которого не ожидала от себя даже в состоянии бреда. Жидков признался, что дальнейшая его жизнь без нее лишена всякого смысла, и предложил покинуть скорбную страну. Они сядут на его «Ганимед» и отправятся в круиз. И потом останутся в Таррагоне. Он все уладит. Кира рассказала обо всем маме, мама рассказала папе, и он спросил: «А работа у него нормальная?» Поняв из объяснений, что не очень, все же согласился на замену мужа. Лучше гой с пароходом, чем гой с автомастерской.
Но в последний момент Кира все-таки взяла тайм-аут. Сутки в поезде – больше не нужно. И эта поездка вдруг приоткрыла ей глаза. Словно сквозь пелену горячечного бреда ворвался Гриша, и ей стало ясно, какую чудовищную ошибку она совершает. Кира сказала Жидкову «нет» уже на трапе. Но было поздно.
И против воли своей, уже прозрев от глупости и осознав размер неверности, она ступила на палубу сверкающего белизной лайнера.
Чуда она не ждала. Чудеса с ней случаются, только когда рядом с ней Гриша. Но о том, чтобы в ближайшее время увидеть его, она даже не мечтала. Был Жидков, и отмахнуться от этого факта было невозможно. Следующий порт назначения в Турции, там она и собиралась бежать и вернуться в жизнь, от которой отказалась.
Он ввел ее в свою каюту и, любезно улыбаясь, сказал, что это как раз и есть то самое место, где они смогут спокойно поговорить. Пока он бряцал в баре стеклом и откупоривал какую-то бутылку, Кира осмотрелась. Два месяца – не такой большой срок, чтобы хорошо изучить вкусы любовника. Тем более что встречи эти были мимолетны и случались каждый раз в каком-то полусне. В ресторанах, гостиницах, квартире Жидкова в Москве, куда они приезжали лишь на пару часов, чтобы заняться любовью. И вот сейчас ей представился шанс узнать о Евгении Петровиче побольше. Решение бежать она уже приняла, но изучение Жидкова как объекта должно было уверить ее в правильности принятого решения. Она почему-то была в этом уверена. Каюта и ее содержимое – не туриста, а хозяина – визитная карточка. Рассматривая картины на стенах, ощущая под ногами шкуру какого-то зверя и пробегая взглядом по корешкам книг, расставленных на полках, девушка быстро сообразила, что ничего общего с интересами Жидкова она не обнаруживает. Как странно, что для этого нужно было бросить Гришу и взвинтить родителей. Картины – настоящие, но подобраны они именно как украшение каюты, как доказательство, что хозяин способен платить за дорогие вещи. В каждом уголке этого жилища чувствовался вызов: смотрите, я могу иметь это, это и это. А еще вот это – коллекцию книг от начала восемнадцатого до конца девятнадцатого века. Многие из них были изданы на французском, английском и немецком языках, и Кира, рассматривая картину в общем, обнаружила, что корешки книг удивительным образом гармонируют с цветом стен.
Когда Жидков наконец справился с бутылкой и уселся напротив девушки в глубокое кожаное кресло, она стала чувствовать приближающийся страх. В глазах этого человека горел дьявольский огонек, в том, что Жидков невероятно комплексует по поводу отказа, она уже не сомневалась. И теперь оставалось только гадать, как далеко в своем мщении может зайти тот, с кем она, ничуть не задумываясь о последствиях, бежала от Гриши и прежней жизни. Жизни, которая сейчас, в свете каютного освещения, казалась лучшей из возможных.
– Вот ведь какие дела, Кира, – заговорил Жидков, приглаживая отсутствующие на темени волосы. – Такие дела, что я впервые в жизни не знаю, что и делать.
– Мне кажется, тебе нужно тотчас открыть дверь и выпустить меня из этой каюты.
Евгений Петрович покачал головой:
– Это невозможно.
– Ты больной?
Он снова покачал головой, но отвечать стал на другой вопрос.
– Существует проблема, девочка. И эта проблема серьезна. Ты не можешь меня кидать. Я, понимаешь, воспылал. Решил стать еще счастливее, и в последний момент ты отказываешь. Меня не поймут люди из моего окружения.
Жидков излагал ахинею. Он собирался прокатиться с красивой женщиной и вернуть ее в Москву, как делал со всеми. Но впервые ему влепили оплеуху.
– Мое окружение, – продолжал он, крутя в руке бокал, – люди достатка. А в этом мире существуют свои правила. Никто не может просто так забрать что-то, принадлежащее другому, и присвоить. Это против правил. Я могу уступить, да. Но это будет значить, что я потерял интерес к объекту и более в нем не нуждаюсь. А в тебе я нуждаюсь. В общем, чего тебе не хватает? Я тебя хочу, ты меня хочешь. Все нормально. Идем в Турцию.
– Ты ненормальный… – прошептала Кира. Ей сейчас вдруг подумалось, что еще там, в поезде, ей следовало драться, рвать ручку двери и прыгать на ходу с подножки. Авось осталась бы жива. Сейчас же она находилась в каюте больного человека, озабоченного какой-то идеей, у которого имелся, по всей видимости, какой-то план. Человек, у которого имеется план и который не торопится поделиться им с окружающими, – это, несомненно, больной человек. – «Принадлежит»… «интерес к объекту»… Ты о ком сейчас говоришь?
– Надо же, какой своевременный вопрос, – спокойно заметил Жидков и хлебнул вина. Не пригубил, а именно – хлебнул. И глаза его вдруг стали злыми. Как у отхлебнувшего, а не у пригубившего. – Ты кем себя возомнила?! Мэрилин Монро?! Хочу – сплю с Джоном Кеннеди, не хочу с Джоном – сплю с Робертом Кеннеди, а замуж выхожу за гольфиста? Ты кто, звезда мирового масштаба? Ты – телка, жалкая актриса из театра, играющая роли придворных дам! Я принял тебя, показал настоящую жизнь, объяснил, чем настоящие мужчины отличаются от хомяков московских улиц, и теперь ты, почувствовав себя Мадонной, решила играть по своим правилам? Ты полагаешь, что то время, которое я потратил на тебя, было предпродажной подготовкой? Думаешь, я готовил тебя к красивой жизни в обществе бывшего мужа, которым ты теперь можешь управлять по своему усмотрению?
У Киры потемнело в глазах.
– Бывшего? Кто это меня развел? Ты, козел?!
