Предупреждать Кучумова о месте встречи Дубов не стал, тот сел в машину чуть ли не в спортивном костюме и, увидев, где Антон остановил "вольво", изрядно надулся.
Борис Олегович, проходя мимо мэтра, бросил:
— Как обычно.
Заняли тот же столик, так же пристроились по соседству охранники. Через минуту засуетился официант — хозяин для поддержания имиджа звал их на немецкий лад "кельнерами". Слон с разговором не спешил, растягивал удовольствие.
Кучумов томился — видел по сотне мелких признаков, что собеседника распирает какое-то подленькое мелкое злорадство. Наконец, где-то уже за котлетками "де-воляй" — что он в них такого нашел? — Дубов небрежно заметил:
— Слабовато все-таки ваш угрозыск работает. Девятнадцатое сегодня, две недели уже, а до сих пор не сумели найти свидетелей…
— Свидетелей чего? — нейтральным тоном поинтересовался полковник.
— Свидетелей последнего часа жизни Александра НиколаевичаКоваля, — со своей дешевой театральностью ответил Дубов.
— Ну почему же, — возразил Кучумов с обезоруживающей мягкостью, задержанный нами господин Джихангиров Феликс Рустамович, директор акционерного общества "Меценат", внес в этот вопрос полную ясность.
— Позволю себе освежить вашу память, — отвечал Борис Олегович сладчайшим голосом, — господин Джихангиров Феликс Рустамович задержан "вами" на основании данных, полученных "нами." Господин директор акционерного общества "Меценат" вам нагло врет, а вы без всякой проверки принимаете его слова за чистую монету — только потому, что такие показания работают на угодную вам, милейший Дмитрий Николаевич, версию… с позволения сказать. Я с первого дня твержу вам: Арсланов, Арсланов — а вы хватаетесь за любую соломинку, лишь бы не согласиться со мной! Ваши ручные эксперты проводят экспертизу — вы с триумфальными криками объявляете "несчастный случай" и тут же кидаетесь обыскивать мою станцию обслуживания…
Дубов умолк на секунду, приподнял рюмку со словом "прозит", выбранным, видимо, под влиянием тевтонско-псковской атмосферы заведения, отпил глоток.
— Стыдно и неосторожно, Дмитрий Николаевич, считать противника дураком. А я ведь вам, избави Бог, не противник, напротив, надежнейший союзник…
Кучумов тоже отпил глоток, крякнул, но совпало это с последними словами Дубова, а потому прозвучало двусмысленно. Борис Олегович ухмыльнулся про себя, но продолжил как ни в чем не бывало:
— Неужели вы полагали, что я, задумав такую операцию, оставил бы вещественные следы? Несолидно… Ваши же службы вам приносят свидетельства: кавказские люди отслеживают перемещения мэра, кавказские люди экспериментируют, отрабатывая технологию уничтожения "Москвича" и его пассажира, — а вы ничего не видите и не слышите! Но вот к вам в руки попадает болтун Джихангиров — и вы в восторге! Скажите, многоуважаемый Дмитрий Николаевич, чем вас так пленил господин Арсланов? — Таким патетическим вопросом завершил свой монолог Борис Олегович.
Полковника мало тронула патетика Слона, он парировал спокойно и рассудительно:
— Кавказцы следили за перемещениями мэра, но теперь, когда мы знаем, как важно для них было его здоровье и благополучное пребывание на посту, этому можно не удивляться. Кавказцы разбили серый "Москвич" — но картина ДТП настолько отличается от катастрофы, что я готов скорее поверить в идиотское объяснение, данное шофером Костылиным. Оно полностью соответствует тамошней ментальности: есть у тебя деньги — значит, все дозволено. Как-то я отдыхал в Батуми, и один местный автомобилист мне между прочим сообщил, что если у водителя отобрали права за управление в нетрезвом виде, то выкупить их стоит шестьсот рублей. Когда же я начал возмущаться жадностью местных автоинспекторов, он пожал плечами и ответствовал: "Так у кого нету шестьсот рублей выкупить свои права, тот не ездит пьяный за рулем!"
Борис Олегович дернул щекой:
— Очаровательный анекдотец…
А полковник, придав голосу серьезность и увесистость, говорил теперь, словно забивал гвозди:
— Показания директора "Мецената" расставили все по своим местам. Ответили на все вопросы. Ваша версия о виновности Арсланова в смерти мэра полностью опровергнута. Сейчас мы, так сказать, подчищаем мелкие детали следствия. Думаю, — заключил он снисходительным тоном, — в конце концов подтвердится предположение о несчастном случае… — Он отпил ещё глоток джина и добавил самым незаинтересованным тоном: — Если, конечно, какие-то вновь вскрывшиеся обстоятельства не прольют на аварию неожиданный свет…
Дубов задумчиво выбрал ломтик картофеля фри, наколол на вилку, прожевал.
— Действительно, показания господина "Мецената" рассеивают все ваши сомнения — кроме совершенно необъяснимого психического вывиха, который якобы заставил покойного Сашу Коваля отказаться от крайне прибыльного для города проекта ради несчастных пяти тысяч долларов.
— Восьми, — поправил полковник, — плюс регулярные полпроцента от доходов нового рынка…
Ну что ж, господин Кучумов отстоял свою позицию, отмел все возражения, господин Кучумов празднует победу, он так высоко поднялся в своем триумфальном полете — пора. Чем выше взлетишь, тем больней падать.
— Ладно, Дмитрий Николаич, — проговорил Дубов, — не нам с вами решать психологические этюды, пусть этим занимаются адвокаты. Вы лучше взгляните-ка на "документы".
Он аккуратно, двумя руками, положил на стол папочку, где находилась копия отчета Анны Георгиевны, дополненная заверенными у нотариуса собственноручными показаниями Анжелы, Насти и Риты. Прекрасно поработали сегодня Лера и Александр! Да, опыт в сотый раз подтверждает: прав был Рокфеллер, надо держать умных, инициативных и добросовестных работников, и любые затраты на заработную плату окупятся стократ. Собственно, то же самое говорил Вождь и Учитель: "Кадры решают все". Правда, он чрезмерно ценил преданность и расплачивался за неё крохами собственной власти. Вот в этом была его ошибка, расплачиваться можно деньгами, привилегиями — но не властью…
— Это… — начал Кучумов внезапно охрипшим голосом.
— Это — абсолютно достоверные документы, которые не оставляют камня на камне от всех ваших психологических построений. — Теперь уже Дубов забивал гвозди в крышку гроба. — Александр Николаич ушел от матушки, чувствуя себя неважно. По дороге ему стало ещё хуже, он не решился ехать домой, свернул на Проспект, к известному ему магазину с аптечными товарами. Он купил нитроглицерин, принял его и ждал в машине, пока подействует лекарство. А после этого тронулся в дальнейший путь, столь трагически прервавшийся…
Голос Дубова дрогнул, но драматическая пауза не затянулась сверх необходимого.
— Обратите внимание на показания продавщиц: они видели его в машине одного, они заметили время, когда он пришел в магазин, запомнили, как долго стоял на месте. У него просто не было времени встретиться с вашим коронным свидетелем Джихангировым! Ваш коронный свидетель нагло врет: не было встречи, не было взятки, а подпись Александра Николаича подделана, как и говорит ваша собственная экспертиза! Ergo: у господина Арсланова на самом деле был серьезнейший мотив для ликвидации мэра, он действительно следил за перемещениями мэра, он действительно отрабатывал операцию по уничтожению мэра — и в конце концов её осуществил!
Борис Олегович налил себе "боржоми", жадно выпил.
— А показания директора "Мецената" — это домашняя заготовка, тщательно продуманный хитрый ход — жертва пешки за слона!
Дубов успел отшлифовать и уточнить фразу, которую ненароком обронил в давешнем разговоре с Колесниковым, и окончательной формулировкой был доволен.
— Да-да, этот щенок Джихангиров добровольно признается во взятке, получает какой-то пустяковый срок, за который наверняка будет вознагражден сторицей, зато господин Арсланов добывает желанный и лакомый кусок, он очищен от всех подозрений, напротив, набрасывает подозрения на своего конкурента… А точнее говоря — на единственную силу, которая не дает ему превратить город в свое монопольное владение!
Борис Олегович сцепил зубы, покатал желваки, побарабанил пальцами по столу. Конечно, в его горячности была известная доля наигрыша, но под конец он распалился на самом деле, а это недопустимо. Такие беседы надо вести с холодной головой. Он взял себя в руки и переключил разговор в нужное русло.
— Не стану лишний раз напоминать, что этих свидетелей должны были найти вы, а не я — и вы бы их нашли, если бы не были так ослеплены предубеждением против меня… Да, я не ангел — но я не стал бы резать собственными руками гусыню, которая несет золотые яйца!
Кучумов тоже налил себе воды, молча выпил.
А Дубов продолжал, теперь уже более миролюбивым тоном:
